— Непросто тебе здесь будет, — он спустился по крыльцу.
— Не, — я мотнул головой, — мне всегда просто. Непросто обычно бывает со мной.
— С этим и не поспоришь, — усмехнулся он.
Говоря, мы добрались до главного корпуса и, поднявшись по широкой парадной лестнице, вошли внутрь. На несколько секунд я замер, обалдевши осматриваясь. Место и правда напоминало царский дворец. Огромная мраморная лестница напротив дверей сверкала так, что слепило глаза. Стены просторного холла были украшены причудливой мозаикой из искусно сложенных маленьких камней, изображающей буйство стихий: с одной стороны — полыхало пламя, с другой — накатывали гигантские волны. А на потолке, куда я следом поднял глаза, разыгрался настоящий ураган. По углам, как и в общежитии, висели железные воронки уловителей.
Не давая толком все изучить, Лёня повел меня немного вбок — к широкому коридору, который обнаружился сразу за лестницей. Впереди показались приветливо распахнутые двери, откуда аппетитно тянуло выпечкой и чем-то жареным. Внутри гремели приборы и звякала посуда. Переступив порог, мы зашли в громадный зал с высокими окнами, мозаикой на стенах и множеством столов — с заводской столовой его было и не сравнить. Как и везде, под потолком маячили уловители.
— Их только в учебных помещениях нет, — пояснил Лёня, заметив мой взгляд.
Взяв поднос, он деловито направился к раздаче, и я последовал за ним, удивляясь разнообразию блюд. Тут предлагались сразу несколько видов первого и второго, а также разные компоты, выпечка, десерты и фрукты. Глаза аж разбегались, не в силах остановиться на чем-то одном.
— И что тут так каждый день?
— Нет, — ответил Лёня, забирая с раздачи тарелку горячего супа, — обычно лучше. Но учеба еще не началась.
С нагруженными подносами мы направились к довольно большому столу, в самом центре зала, за которым сидели рядом Нина и Роза, уже приступившие к обеду. Обе заметили нас, и сразу две пары глаз — синие и черные — с интересом ткнулись в меня.
— Тебя прям не узнать, — прокомментировала Роза, когда мы подошли поближе.
Ничего не сказав, Нина одобрительно меня осматривала. А это, к слову, очень приятно, когда красивая девушка так тебя осматривает — тут и зеркало никакое не нужно, чтобы чувствовать себя на все сто. Опередив Лёню, я поставил поднос напротив нее, так что ему досталось место напротив Розы, которая единственная из нас была не в форме, а в обычном синем платье.
— А ты чего не переоделась? — спросил я, устраиваясь за столом.
— Мне подошьют немного, — отозвалась она. — Великовата оказалась.
Подозреваю, что в груди, но тут я решил побыть тактичным и просто отправил ложку с супом в рот.
Обед проходил оживленно. Роза поочередно приставала то к Лёне, то к Нине, задавая вопросы про так волнующие ее экзамены. Радуясь, что мне не сдавать, я скользил глазами по залу, изучая студентов. Не считая только прибывших новичков, почти все обедали в одинаковой темно-зеленой форме. Правда, юбки у девушек ощутимо отличались длиной: от скромно открывающих колени до совсем коротких, уехавших выше середины бедра, словно говоря, что их хозяйки здесь не только ради учебы. На это же намекали и некоторые девичьи блузки, отнюдь не робко расстегнутые на пару верхних пуговиц — пуская глаза так далеко, как только позволяли приличия, чьи границы тут оказались очень размытыми. По крайней мере, по сравнению с тем, к чему я привык.
С девушками в Сталинске было туго. Проще сказать, там были не девушки, а ударницы производства. А максимум, на что можно соблазнить ударницу — это трудовой подвиг. Именно поэтому главным сексуальным интересом в Сталинске была домна — с ней все и развлекались круглосуточно. Здесь же наблюдалось куда большее разнообразие.
— А сколько тут всего студентов? — я вновь переключил внимание на свой стол.
— Около пяти сотен, — ответила Нина.
А вот ее синяя блузка была застегнута до самого верха, не позволяя глазам пошалить.
— Значит, примерно по сто на курс, — подсчитал я, вспомнив, что Лёня говорил про пять лет учебы.
— И около двадцати в каждой группе, — добавил он, отпив компота.
— А группы распределяют в зависимости от экзаменов… — проворчала Роза.
Тема уже намозолила ухо, так что я решил ее переключить.
— А где тут дочка вашего наркома?
— А зачем? — мгновенно отозвалась Нина.
— Жениться на ней собрался, — колко вклинился Лёня, чья словоохотливость заметно возрастала после еды.
— Сначала поздороваться, — невозмутимо поправил я.
— У него две дочери, — сказала Нина, — и младшая будет учиться вместе с тобой. Вот с ней и поздороваешься.
В этот миг чьи-то взгляды резанули по щеке. Два парня прошагали мимо нашего стола, дерзко пялясь на меня, но ближе не подошли.
Рядом звякнула посуда, будто требуя мое внимание обратно. Сдвинув поднос в сторону, Нина лукаво прищурилась.
— Покажешь что-нибудь из того, что умеешь?
— И мне! — тут же оживилась Роза.
Лёня сурово сдвинул брови.
— Использовать магию… — начал он.
— Ты же знаешь смысл этого ограничения, — перебила Нина. — Мы же не для драки. Да и ничего не заверещит.
— А почему не заверещит? — я покосился на темные воронки, одна из которых висела совсем близко.
— Если говорить коротко, — ответила Нина, — ментальная магия единственная, где используется не своя энергия, а чужая. Своя в этом случае тратится только на управление, и расход не больше десятка БЭМ. Ну может, около сотни для мощных массовых иллюзий. Ну а вот это все, — она показала на ближайший уловитель, — скорее для боевой магии, чтобы студенты друг друга не поубивали. Всякое бывает… Ну что, покажешь?
Я охотно кивнул. Тут же рядом скрипнул стул, и Лёня со строгим видом повернулся ко мне, явно готовясь выдать очередное правило.
— Только на будущее запомни, залазить в чужие эмоции без разрешения нельзя.
— На самом деле можно, — Нина еле заметно улыбнулась, — все равно почти никто не заметит.
— Ну вот чему ты его учишь? — проворчал он.
Хм, а факт-то оказался неожиданным. Я уж думал, что это все маги замечают. Во всяком случае она точно заметила.
— А почему?
— Потому что этому очень сложно научиться, — ответила Нина, — видеть чужое вмешательство. Для этого надо отлично владеть собой… А это умеют немногие.
Она договорила, и над нашим столом повисла тишина. Три пары глаз замерли на мне. Роза аж затаила дыхание, Нина смотрела на меня и улыбалась, и только Леня всем видом показывал, что не одобряет этих шалостей, но молчал. Пройдясь взглядом между ними, я легко уловил одну общую эмоцию. Оранжевые волны любопытства колебались вокруг каждого из них — даже Лёни. Мысленно перехватив, я сплел эти волны, как нити, в единую ткань, с которой можно делать что угодно. Иногда мне казалось, что она как волшебный мешок, из которого можно вытащить люблю вещь — достаточно лишь детально ее представить. И я представил три пышные красные розы, а следом они распустились в моих руках. Одну я протянул Нине, которая с интересом ее приняла, другую — ахнувшей Розе, а третью — положил рядом с подносом Лёни. Он тут же скептически взял цветок и начал исследовать.
— Запаха нет, — заявил он, понюхав.
— Но как настоящая… — пробормотала Роза, осматривая бутон со всех сторон.
Вертя стебель, Нина медленно провела пальцем по сочно-зеленым лепесткам и внезапно натолкнулась на шип.
— Ай! — вскрикнула она.
Кровь алыми каплями потекла на скатерть. Не понимая, как такое возможно — я же не передавал такой эмоции — я озадаченно схватил ее за пораненную руку. В то же мгновение все исчезло: и мои розы, и ее кровь.
— Так ты тоже… — догадался я.
— Только ты и я, — она снова улыбнулась, — из студентов больше никого… Отпустишь? — и показала глазами на перехваченную мной ладонь.
Я уже месяца три не держал девушку за руку. Ее кожа казалась совсем нежной, и отпускать так быстро не хотелось.
— Сначала я должен убедиться, — парировал я, — что ты не поранилась.
