«Вот ведь цыганка, а? Вот ведь хитрая лиса: нашла время, когда спрашивать. Сначала их поймала, как рыбу какую, а потом на них и меня» - думала Степанида Ильинишна в то время, как ее дочь и напарница прибыли в «Дом Связи».
— Прямо вот «Дом»? – прочитав вывеску, хмыкнула Саша.
— В Москве, как и во всей Империи, он так и называется. Нечему удивляться… Ах, да, прости, ты ж из другого мира, - прижав ладонь к губам, Ольга старалась сделать удивлённое лицо.
— Не старайся, из нашей Дашки актриса куда лучшая, чем из тебя. Переигрываешь, а знаешь, почему? – глянув на Ольгу, Саша поднялась по высокой каменной лестнице и потянула дверь за большую ручку.
— Почему? – Оля была расстроена, но шла за ней. Обижаться на нынешнюю Сашу было совершенно невозможно да и бессмысленно.
— Потому, Олюшка, что, когда ты играешь, ты очень сильно переживаешь, как при этом выглядишь. От этого нет в тебе той простоты и естественности, как в нашей Дарье. Ей плевать, кто и что думает о ее фигуре, о ее прическе или заметны ли ее усы. А ты вон и живот подтянула, перед тем, как себя же, удивленную моими переменами, сыграть.
— Потом пойму. Идем, пока свободно, - потянула Ольга Сашеньку к стеклянной будочке, где стоял стол, пара стульев и телефон с факсом. Выглядел он, правда, совсем иначе, чем привычные Светлане Борисовне, но она была рада и этому.
— Так. Я сейчас напишу, что этому твоему Василию делать. Прямо по пунктам напишу. А ты все и отправишь по этой шайтан-машине сама, - Саша взяла из деревянного лотка лист бумаги, потом добавила еще один, подумала, и взяла третий.
— Это зачем столько? – поразилась Ольга.
— На доброе здоровье, Олюшка! Я буду писать так, чтобы понял даже самый глупый человек. Ну, как ты сказала, Васильич этот неглупый, да и папенька его зачем-то держал у себя. Значит, и правда не дурак…. Значит, «Вперед, на крепость!» - продекламировала Светлана свои мысли, заканчивая их словами, которые муж использовал и как тост, и как просто пафосную фразу перед началом важного дела.
8.
Вопреки ожиданиям Светланы Борисовны, аппарат, на который она возлагала массу надежд, оказался всего лишь громоздким телефоном, а написанный ею очень аккуратно текст Ольге пришлось начитывать.
Да, да, сначала она набрала три цифры и попросила переслать на названный ею номер все то, что она диктовала минут двадцать.
— Вот это да! И зачем я так старательно все расписывала? Значит Васильичу твоему придет длинная портянка, когда мы могли просто позвонить, и все ему рассказать? – спросила Саша, отходя от ощущения потерянного напрочь времени.
— Да, - Ольга, похоже, была довольна тем, что Александра как раз была недовольна.
— Звони ему! – Саша протянула только что положенную трубку Ольге. Та хотела ответить, что, мол, коли тебе надо, ты и звони, но потом выдохнула и набрала три цифры, чтобы попросить девушку соединить ее с номером.
— Держи, - протянула Ольга трубку и сложила руки на груди. Из головы у нее не выходило то, что сказала Саша на пороге этого здания.
— Василь Василич, доброго денечка вам. Это Александра. Да, Уманская, да, мы в Кисловодске. Вы получили мою телеграмму? Читаете? Так вот, отвлекитесь и ответьте на все мои вопросы, а потом с особым пристрастием прочтете то, что вам пришло, - Саша села прямо на стол, взяла в руки планшет с закрепленным на нем листом бумаги и карандаш. Что-то быстро записывая, она поглядывала на Ольгу. Та явно прислушивалась к голосу из трубки.
— Долго еще? У нас денег не хватит, так долго разговаривать, - прошептала Ольга.
— Значит, так, опишите мне, Василий все, что там у вас творится: сколько людей живет в доме, что делают, каковы запасы? Если не знаете, зовите того, кто знает. Это очень важно. От этого, можно сказать, зависит наша с вами жизнь. И не только наша. И Ольгина, и Дарьина, - Саша, похоже, вовсе не торопилась.
Через десять минут разговора подруги по телефону, Олюшка совсем заскучала уже, пытаясь разобрать все, что написала ее ученица на листе. Почерк был совсем другой. Это ее несколько вернуло на землю, и она принялась вслушиваться в то, что и как Саша говорит.
— А про поезд этот вы мне расскажете? Вы его видели, вообще? – Саша слушала, и глаза ее округлялись все сильнее. – Значит, там только одно купе? А еще? Хоть сидячие места есть? Для прислуги? Ну, они не под открытым небом? – Саша схватила чистую бумагу и, старательно выписывая буквы, составила текст для Ольги.
«Прямо сейчас беги в ресторан, забирай наших и веди к поезду. Размести гостей в хозяйском купе. Матушке передай, что так надо, и я сама с ней поговорю» - прочла Ольга и скривила губы.
«Или отправимся по миру, а ты в свой захолустный Петербург. И и не видать тебе Василия, как своих ушей», - дописала Саша, не прекращая слушать голос на другом конце провода.
Ольга фыркнула так, что Саша приготовилась ждать, когда из ее ноздрей повалит дым, но все обошлось только звуковым эффектом. Громко хлопнув огромной тяжелой дверью, Ольга вышла из «Дома связи».
Договорив, Сашенька оплатила переговоры и факс в размере сто двадцать рублей. Вышла на улицу и вдохнула морозный воздух. Его не портил даже запах дыма от вокзала.
— Могу вещи до вокзала подвезти или даже вас, - мальчишка с санками явно хотел подзаработать.
— А давай-ка ты поможешь мне с покупками. Много чего надо в дорогу, а саней у меня нет, - Саша протянула триста рублей, только что полученных сдачей с тысячи.
— Легко, куда прикажете?
— Далеко ближайший рынок?
— Три минуты, падайте, - он развернул санки и предложил Саше сесть. Потом посмотрел на ее сапожки с каблучком и скривил лицо, давая понять, что так точно будет быстрее. Светлана Борисовна внутри Александры сначала скривилась, а потом решила: «а почему бы и нет?».
Казалось, последний раз в санках ее катали лет в двенадцать. Это было так давно, что казалось уже выдумкой!
— Вот. Не самый дешевый рынок, но и не самый дорогой. Что ищете? Меня спросите, я здесь все знаю, - хвастался запыхавшийся парнишка, помогая Саше выбраться из санок.
— Надо молочное и мясное, а потом веди к конфетам и письменным принадлежностям, - довольная Саша боялась, что потеряет счет времени.
Творог, топленое масло кругами, сливки и замороженные готовые уже сырники, отданные по цене творога, к закрытию рынка, стоили чуть больше пяти тысяч. Крупы и желтые, как в детстве, деревенские куры вытянули из кошеля еще столько же. Потом пришло время говядины и овощей, ящик с которыми продавец вынес из павильона. Яйца и рыба вошли в сани уже с трудом, а килограмм пять шоколадных конфет и тетради с карандашами Саша несла к поезду в руках.
— Вы навсегда, что ли? – еле справляясь с тяжелыми санями, спросил мальчик.
— Надеюсь, нет. Но надолго. Даст Бог, так и встретимся еще, - она поправила на его голове шапку, сползшую почти на глаза.
Часы на вокзале показывали, что осталось всего десять минут, и она, перекинув сумку с поклажей через плечо, принялась помогать своему помощнику, назвавшемуся Матвеем, толкая сани сзади.
— Этот паровоз, скорее всего, не ваш, матушка, - немолодой, чуть скрипучий голос сверху заставил Сашу поднять голову. Улыбка говорящего с ней седого мужчины была доброй, и отвечать ему, что: «если она матушка, то он Ален Делон», она не стала. Просто посмотрела на «борт» поезда еще раз. Там все еще было написано «Пятигорье». Кроме надписи на черном, давно не крашенном боку были нарисованы елки. Так, как если бы их нарисовали ее дети в яслях.
— Это вы сами намалевали или внук баловался? – спросила Саша и велела Матвею помогать с ящиками. – Помогли бы лучше, шутник. Я Александра. Уманская. Правильно пришла?
— Ой, деточка, милая, да как же это я не узнал-то тебя? – очень морщинистое лицо его, на котором то ли сажа собралась в этих самых морщинах, то ли загар как-то странно лег, растянулось в улыбке необычайной ширины.
— Уж не знаю, как вы не узнали, я вас тоже не особо помню, - уставшая Саша подала сумку машинисту.
