Вопреки ожиданиям Светланы Борисовны, аппарат, на который она возлагала массу надежд, оказался всего лишь громоздким телефоном, а написанный ею очень аккуратно текст Ольге пришлось начитывать.
Да, да, сначала она набрала три цифры и попросила переслать на названный ею номер все то, что она диктовала минут двадцать.
— Вот это да! И зачем я так старательно все расписывала? Значит Васильичу твоему придет длинная портянка, когда мы могли просто позвонить, и все ему рассказать? – спросила Саша, отходя от ощущения потерянного напрочь времени.
— Да, - Ольга, похоже, была довольна тем, что Александра как раз была недовольна.
— Звони ему! – Саша протянула только что положенную трубку Ольге. Та хотела ответить, что, мол, коли тебе надо, ты и звони, но потом выдохнула и набрала три цифры, чтобы попросить девушку соединить ее с номером.
— Держи, - протянула Ольга трубку и сложила руки на груди. Из головы у нее не выходило то, что сказала Саша на пороге этого здания.
— Василь Василич, доброго денечка вам. Это Александра. Да, Уманская, да, мы в Кисловодске. Вы получили мою телеграмму? Читаете? Так вот, отвлекитесь и ответьте на все мои вопросы, а потом с особым пристрастием прочтете то, что вам пришло, - Саша села прямо на стол, взяла в руки планшет с закрепленным на нем листом бумаги и карандаш. Что-то быстро записывая, она поглядывала на Ольгу. Та явно прислушивалась к голосу из трубки.
— Долго еще? У нас денег не хватит, так долго разговаривать, - прошептала Ольга.
— Значит, так, опишите мне, Василий все, что там у вас творится: сколько людей живет в доме, что делают, каковы запасы? Если не знаете, зовите того, кто знает. Это очень важно. От этого, можно сказать, зависит наша с вами жизнь. И не только наша. И Ольгина, и Дарьина, - Саша, похоже, вовсе не торопилась.
Через десять минут разговора подруги по телефону, Олюшка совсем заскучала уже, пытаясь разобрать все, что написала ее ученица на листе. Почерк был совсем другой. Это ее несколько вернуло на землю, и она принялась вслушиваться в то, что и как Саша говорит.
— А про поезд этот вы мне расскажете? Вы его видели, вообще? – Саша слушала, и глаза ее округлялись все сильнее. – Значит, там только одно купе? А еще? Хоть сидячие места есть? Для прислуги? Ну, они не под открытым небом? – Саша схватила чистую бумагу и, старательно выписывая буквы, составила текст для Ольги.
«Прямо сейчас беги в ресторан, забирай наших и веди к поезду. Размести гостей в хозяйском купе. Матушке передай, что так надо, и я сама с ней поговорю» - прочла Ольга и скривила губы.
«Или отправимся по миру, а ты в свой захолустный Петербург. И и не видать тебе Василия, как своих ушей», - дописала Саша, не прекращая слушать голос на другом конце провода.
Ольга фыркнула так, что Саша приготовилась ждать, когда из ее ноздрей повалит дым, но все обошлось только звуковым эффектом. Громко хлопнув огромной тяжелой дверью, Ольга вышла из «Дома связи».
Договорив, Сашенька оплатила переговоры и факс в размере сто двадцать рублей. Вышла на улицу и вдохнула морозный воздух. Его не портил даже запах дыма от вокзала.
— Могу вещи до вокзала подвезти или даже вас, - мальчишка с санками явно хотел подзаработать.
— А давай-ка ты поможешь мне с покупками. Много чего надо в дорогу, а саней у меня нет, - Саша протянула триста рублей, только что полученных сдачей с тысячи.
— Легко, куда прикажете?
— Далеко ближайший рынок?
— Три минуты, падайте, - он развернул санки и предложил Саше сесть. Потом посмотрел на ее сапожки с каблучком и скривил лицо, давая понять, что так точно будет быстрее. Светлана Борисовна внутри Александры сначала скривилась, а потом решила: «а почему бы и нет?».
Казалось, последний раз в санках ее катали лет в двенадцать. Это было так давно, что казалось уже выдумкой!
— Вот. Не самый дешевый рынок, но и не самый дорогой. Что ищете? Меня спросите, я здесь все знаю, - хвастался запыхавшийся парнишка, помогая Саше выбраться из санок.
— Надо молочное и мясное, а потом веди к конфетам и письменным принадлежностям, - довольная Саша боялась, что потеряет счет времени.
Творог, топленое масло кругами, сливки и замороженные готовые уже сырники, отданные по цене творога, к закрытию рынка, стоили чуть больше пяти тысяч. Крупы и желтые, как в детстве, деревенские куры вытянули из кошеля еще столько же. Потом пришло время говядины и овощей, ящик с которыми продавец вынес из павильона. Яйца и рыба вошли в сани уже с трудом, а килограмм пять шоколадных конфет и тетради с карандашами Саша несла к поезду в руках.
— Вы навсегда, что ли? – еле справляясь с тяжелыми санями, спросил мальчик.
— Надеюсь, нет. Но надолго. Даст Бог, так и встретимся еще, - она поправила на его голове шапку, сползшую почти на глаза.
Часы на вокзале показывали, что осталось всего десять минут, и она, перекинув сумку с поклажей через плечо, принялась помогать своему помощнику, назвавшемуся Матвеем, толкая сани сзади.
— Этот паровоз, скорее всего, не ваш, матушка, - немолодой, чуть скрипучий голос сверху заставил Сашу поднять голову. Улыбка говорящего с ней седого мужчины была доброй, и отвечать ему, что: «если она матушка, то он Ален Делон», она не стала. Просто посмотрела на «борт» поезда еще раз. Там все еще было написано «Пятигорье». Кроме надписи на черном, давно не крашенном боку были нарисованы елки. Так, как если бы их нарисовали ее дети в яслях.
— Это вы сами намалевали или внук баловался? – спросила Саша и велела Матвею помогать с ящиками. – Помогли бы лучше, шутник. Я Александра. Уманская. Правильно пришла?
— Ой, деточка, милая, да как же это я не узнал-то тебя? – очень морщинистое лицо его, на котором то ли сажа собралась в этих самых морщинах, то ли загар как-то странно лег, растянулось в улыбке необычайной ширины.
— Уж не знаю, как вы не узнали, я вас тоже не особо помню, - уставшая Саша подала сумку машинисту.
— Данила, Илья, айдате быстренько, поднимите багаж, - крикнул он куда-то внутрь, и через пару секунд на платформу спрыгнули два молодых паренька. Грязные, серые от копоти, но какие-то очень уж довольные лица источали радость.
— Чем так довольны, хлопцы? – спросила Саша, страшась какого-то подвоха.
— Да рады, что ворочаемся в Пятигорье, хозяйка. Шумно больно тут, - они за пару минут подняли и ящики, и мешки, а потом подсобили Саше, которая решила посмотреть отправление от вокзала из кабины машиниста.
— Сообщите там матушке, что я «на борту», а то у нее и так нынче переживаний масса, - обратилась она к паренькам, лихо подкидывающим в печь уголь.
— Сию секунду, только накидаем, - ответил один из них.
— И узнайте, сколько человек там село?
— Дык, уже известно. Двое незнакомых, Дарья, Ольга и матушка ваша. Больно зла она была, что придется ночь на досках сидеть, но Дарья наша дело знает: отпоила ее уже Макаровым чаем с самогоном, - ответил второй.
— Ну и слава Богу, - Саша довольная присела на место рядом с машинистом Макаром и выдохнула. Муж столько раз собирался прокатить Светлану Борисовну в кабине, и все никак у них это не получалось: то напарник у него выпадал «не очень», то у нее были важные «утренники».
Поезд тронулся, раздался гудок, а через десять секунд крик матушки и голос Дарьи, успокаивающий ее. Сашенька улыбнулась и подумала про себя: «Видимо, не судьба мне прокатиться в кабине машиниста»
9.
В составе было всего три вагона. Первый вагон был забит углем, но не весь, а лишь четвертая его часть. Судя по запаху, здесь же ранее перевозили лошадей и скот.
Второй, судя по обустройству, должен был занимать обслуживающий персонал. Здесь было пять двухместных купе, где верхние полки занимал личный багаж слуг, машиниста с помощниками и повара, большое купе, где, судя по всему, планировалась кухня, отдел для багажа гостей и туалет.
В третьем вагоне было два двухместных купе и большой зал, в котором, по всей видимости, гости должны были проводить время в пути, собравшись вечерами на чай или ужин. Эта часть занимала две трети вагона. А одна треть - задняя его часть оставалась открытой. Из двери зала можно было попасть на как будто бы веранду. Там была только крыша и высокие перила, дабы гости, путешествующие данным экспрессом, не навернулись, когда захотят провести время на воздухе. Летом, вероятно и было свое очарование в этой задумке, ведь вагон был последним, и ничто не мешало любоваться красотами. А посмотреть в дороге было на что. Но прекрасные горы, нетронутые девственные леса, бурные реки, вдоль которых они проезжали, Александра увидела уже в пути.
