если не хотите умирать.
— Но… — попыталась возразить Вестания.
— Он сам о себе заботиться. Тебе точно бояться не стоит. Я бы боялась на месте янтарей. А теперь пошли.
Больше спорить с активисткой Вестания не могла. Они последовали за ней по лестнице в длинный узкий коридор.
Туннель из подвала уходил всё ниже, куда-то под здания Термины. Вестания не верила своим глазам. Город они с сестрой видели лишь мельком, когда их везли на автобусе с вокзала, но она даже представить не могла, что он оказался буквально изрыт бесчисленными подземельями. Как только здания не проваливаются под землю? Возможно, затяжная зима и была спасителем северного городка, удерживая мёрзлую почву от обвалов.
Коридоры извивались, образуя целые лабиринты туннелей. Вестания не знала, куда они шли, но, прежде чем активистка заговорила, она успела изрядно устать.
— Здесь начало Некрополя, — произнесла она гордо, выведя девочек в очередной коридор. По спине Вестании пробежали мурашки. Стены с обеих сторон оказались выложены из черепов и костей, которые в блеклом огоньке свечи приобретали во истину жуткие очертания. — Это есть город мёртвых.
— Ужас! — не удержалась Теренея, остолбенев от страха и не решаясь идти вперёд в этот зловещий коридор.
Активистка оглянулась к девочкам, почувствовав их смятение.
— Бояться нужно живых наверху, эти все давно мертвы, — сказала она.
— Как вас зовут? — спросила Вестания.
— Кирка.
— Здесь вы, наконец, скажите, куда делись остальные? Почему никто не догнал нас, почему мы никого не догнали.
— Разные дороги ведут в одно и то же место. Так безопасно, — объяснила Кирка. — Они просто пошли другими тропами. Была договорённость, как идти. Мы планировали этот побег.
— Что, если кто-то умер? — не отступала Вестания.
— Кто-то умирает. Так бывает, — ответила Кирка холодно. — Ты же не о них беспокоишься. О тех, кого не знаешь. Ты опять спрашиваешь о Фриксе.
Вестания потупила глаза в пол. Кирка не стала больше дожидаться девочек и уверенно зашагала вперёд. Сёстрам ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, иначе они бы остались одни в кромешной темноте среди усмехающийся черепов.
— Кирка, а почему он не говорит? — прервала тишину Теренея, больше желая поддержать разговор. Идти в молчании было страшно. Вестании и самой казалось, что черепа на стенах Некрополя следят за ними своими пустыми глазницами.
— Когда-то давно Алкид взял с него клятву. Это было единственным способом остаться в живых. Фрикс знал слишком много тайн. Алкид хотел так, чтобы они все достались только ему. Поэтому он забрал у Фрикса голос.
Вестания вспомнила силуэт человека с мешком на голове. Даже не зная о нём ничего толком, ей почему-то было страшно смотреть в его сторону.
— Расскажи про Алкида. — Попросила она. — Кто он, вообще? Почему он скрывает своё лицо?
Кирка тихо ухмыльнулась, словно обдумывая ответ. Потом, всё-таки заговорила:
— Никто не знает, кто Алкид. Сейчас в Сопротивлении людей много, но из тех, кто видели его и знали лично — лишь единицы. Алкид — больше не человек. Он знак свободы и войны за неё. Он меняет лица. Становится, кем захочет. Алкид — это наша тень. Он всегда с нами. Поэтому мы говорим — «С нами тень Алкида». — Она опять обернулась на девочек, точно желая проверить их реакцию на свой рассказ. Кажется, она осталась довольна. — Нельзя быть всесильным и быть на виду. В какой-то момент стало ясно, что Алкид должен быть скрыт. Он сам не хотел этого, но опасность слишком выросла. Его почти заставили уйти в тень. Мы просто слишком боялись потерять его.
— Но ты сама знаешь, кто он, — догадалась Вестания.
— Да. В этом нет секрета. Алкид был из детей Акрополя. Они вырастили его и держали у себя. Он и тогда был не просто человек. Гений, изобретатель, учёный. Очень-очень умный. Он поднял восстание и сбежал из Акрополя, освободив из тюрьмы тех, кто были там тогда. Веспер служила в Акрополе и была первая, кто примкнул к нему. В тюрьме они нашли Фрикса.
Сердце предательски ёкнуло в груди.
— Как Фрикс попал в тюрьму Акрополя?
— Фрикс был шпионом, я думаю, ты это знаешь. Он и сам, скорее всего, не знал, чью сторону занимал в войне между континентами. А теперь представь сама. Алкид взял армию из преступников, врагов Акрополя, но их всех объединяло недовольство и непокорность власти. Они были едины в своём гневе. И тут среди них есть ещё и крыса. Человек, отдававший одни секреты в обмен на другие, доносивший сразу и на Ойкумену, и на Гиперборею, незнамо как пересекавший границу очень много раз. Люди никогда не любят таких. И Фрикс сопротивлялся очень долго. Он был последним, кто признал власть Алкида, а всё потому, что со своими секретами он мог бы сам занять его место. И хотел. Но Алкид умный. Очень умный. Он приблизил Фрикса к себе, заставил себе поверить, а потом отобрал способность говорить, убедив его в том, что это опасно для Фрикса. Он победил его этим. Но была и ещё одна причина в этом поступке. Фрикс был не просто шпион властей. Он из Гипербореи, и пусть наш враг в этой войне — это Акрополь Ойкумены, все люди в Ойкумене ненавидят Гиперборею. Даже не важно, на чьей тогда стороне был Фрикс, в нём всё равно видели врага, а многие и сейчас ждут ножа в спину.
Вестания была очень сильно удивлена тому, что сказала Кирка. Зато теперь все, наконец, встало на свои места. Фрикс не принадлежал миру, в котором выросла она сама. Он был чужаком. Активистка была права, пусть Вестания и сама никогда не понимала действий властей, порой не соглашалась с ними, то, что им удалось сделать очень хорошо — это убедить Ойкумену, что гиперборейцы — смертные враги. Граница между государствами была настолько запретной, что никто никогда не мог бы даже в мыслях решиться пересечь её. Впрочем, сделать это было не легче, чем попасть в Элизий или Океанию. Она даже представить не могла, как это удавалось Фриксу. Скорее всего, он уже тогда знал, что это ненадолго, — догадалась Вестания. Никто бы не смог ходить с одного конца на другой так долго. Теперь Вестания очень хорошо понимала всё, что сказала Кирка насчёт Фрикса. Если бы он захотел этого тогда, если бы его не поймали, он мог бы быть вместо Алкида. Не стоило недооценивать Фрикса. Он был не только хитрым, но и опасным. И чужим. Пришелец из другого мира.
Тут, видимо, Кирка вошла во вкус своего собственного рассказа.
— Он отдал Алкиду не
