прикреплены, но один отцепился и лениво развевался на ветру.
Короче, Флэт-Хилл остался именно таким, каким я не желала его помнить. Лысые лужайки с пятнами желтоватой травы, окруженные низенькими деревянными оградками с давно облупившейся белой краской. Заброшенные, неухоженные клумбы, поросшие сорняками. Экраны телевизоров, мерцающие за окнами закрытых магазинов (плевать, что время уже полдень и их давно бы пора открыть). Солнце припекало, согревая пустые улицы, а по дороге вместо автомобилей кругами каталась маленькая чумазая девочка на трехколесном велосипеде. Флэт-Хилл — городок, где умирают мечты. Если, конечно, местные вообще умеют мечтать. Никогда не любила этот город, но после Страны Оз он казался еще уродливей, грязней и бедней.
Дом, в котором маме выделили квартиру, давно не ремонтировали; несмотря на то что теперь в нем снова появились жильцы, он видал лучшие времена. Приземистое здание всего в четыре этажа, наверняка здесь не более дюжины квартир. Серая унылая штукатурка местами отвалилась. Часть окон была заколочена досками, судя по всему, задолго до торнадо. Тканевый навес над крыльцом порвался и трепался на ветру, а стекло на парадной двери треснуло. Я провела пальцем по списку жильцов, висящему рядом с домофоном. Криво надписанная карандашом фамилия Гамм отыскалась рядом с квартирой 3-Б. Надеюсь, что окна ее выходят хотя бы в сторону степи. Я вздохнула и нажала кнопку звонка.
Буквально через минуту в динамиках раздался щелчок.
— Да?
Голос прозвучал осторожно, но он определенно принадлежал маме. Я прочистила горло.
— Привет, мам, — выдавила я наконец. — Это я, Эми.
На секунду — невероятно долгую секунду — воцарилась тишина, а потом меня оглушил такой дикий крик, что я неосознанно заткнула уши.
— Эми? О боже, милая… стой на месте, не уходи никуда, я сейчас спущусь!
Динамик вновь щелкнул, голос исчез. Примерно через минуту она уже распахнула парадную дверь и сжала меня в стальных объятиях, но, почувствовав, как я напряглась, неловко отступила.
Она выглядела так же, как раньше, как в один из дней, когда была «почти в себе»: слишком короткая юбка, топ с очень глубоким вырезом, открывающий загорелую кожу, и броский макияж. На самом деле, если бы мама избавилась от этих безвкусных пошлых шмоток, стерла жуткую помаду и смыла тени, стало бы видно, что она до сих пор очень красива. Но в то же время что-то в ней неуловимо изменилось. Стало ярче, острее. Тревожней. Мама стояла, держа меня на расстоянии вытянутых рук, и вглядывалась внимательно, цепко. Глаза ее были полны слез. Заметив это, я сообразила, в чем заключались перемены. Глаза. Красные, но теперь уже от слез, а не от ударной дозы таблеток. И спиртным от нее не пахло. Неужели мама трезва? Да я в это поверю, только когда жареный рак на горе свистнет, когда мартышки летать научатся! Ах да. В Стране Оз они летают. Плевать. В любом случае я пока не могла поверить, что это реально.
— Эми, это правда ты, — выдавила она сквозь слезы. — Где ты была все это время?
Вот черт! А где я была? Поверить не могу, что никому из нас не пришло в голову придумать логичную историю моего отсутствия. Не могу же я рассказать маме, что зависала с компанией Злых Колдуний, училась использовать магию, обезглавила Трусливого Льва и боролась с некогда милой девочкой из Канзаса, повзрослевшей и перебарщивающей с блестками, в существование которой здесь никто не верит.
— Ох, — выдохнула я. — Я была… была в больнице. В Топике [5]. Торнадо подхватил трейлер и меня вместе с ним, и… и я поранилась, да. Собственно, вот где я была.
С минуту мама пристально смотрела на меня.
— Но я обзвонила все больницы. Когда ты пропала… ох, о чем я только думаю? — вдруг осеклась она, качая головой. — Идем наверх. Поверить не могу, что ты здесь. Я так скучала. — Мама в очередном порыве крепко сжала меня в объятиях, уклониться от которых не получилось, а затем потащила в квартиру.
Внутри дом был ничуть не лучше, чем снаружи. Спертый воздух и слабый, но легко различимый кошачий душок, пропитавший весь подъезд. Я следом за мамой поднялась на третий этаж, мы оказались в коротеньком коридорчике с двумя дверьми, выкрашенными в серо-зеленый цвет. Мама распахнула дверь с номером 3-Б, мы прошли в гостиную.
Не очень-то хотелось признавать, что эта государственная квартирка была намного привлекательней нашего старого трейлера. Взять хотя бы то, что она оказалась вдвое больше, а из огромного окна в полстены лился солнечный свет. Обстановка скудная: скромный диван и маленький раскладной столик с двумя стульями, — но мама повесила на стены парочку ярких плакатов и положила на пол яркий радужный ковер. Вся мебель новая, совсем не такая, как в старом трейлере, — очевидно, правительство выделило какую-то сумму из резервного фонда, потому что своих денег на покупки у мамы явно не было. Но поразило меня не то, что квартира лучше, а то, что она чище.
Я привычно осмотрела диван — место, где раньше на пледе с рукавами был целый склад пачек ментоловых сигарет и пустых контейнеров от заказной еды, — но он оказался пуст. В квартире даже табаком не пахло. По одной из стен выстроились три одинаковые двери, то есть здесь была еще одна комната. А может, и не одна. Мама наконец-то стала нормальным человеком!
— Это ненадолго, — раздался голос мамы. — Только до тех пор, пока мне не удастся скопить денег и подыскать квартиру получше. Во время той бури я потеряла все, что имела. — Она на секунду отвела взгляд и еле слышно добавила: — И тебя…
Должно быть, она заметила, как мне неловко, и резко сменила тему.
— Вот, — воскликнула она, похлопав по дивану, — садись! Давай я заварю чай, нам многое нужно обсудить.
Я робко опустилась на краешек дивана, пока мама суетилась в крошечной кухне, ставя чайник и раскладывая пакетики по огромным чашкам. Я даже задумалась: а знала ли та мама, какой она была до моего исчезновения, о существовании такого напитка, как чай? Когда на столике перед нами оказались две чашки, мама присела на противоположный край дивана, словно боялась, что я сбегу, если она сядет ближе. Словно я дикое животное, боящееся людей.
— Мне жаль, что заставила тебя волноваться. — Да, когда
