— Нет ничего проще! — сообщил он, доставая из сапога полую трубку длинной около тридцати сантиметров, и прокрутил её в пальцах. Когда и куда исчез из тех же самых пальцев нож, я заметить не успела.
Без слов мы догнали авангард отряда и пристроились в нескольких метрах за ними. Прах о чём-то тихо беседовал с командиром, не подозревая о готовящейся диверсии.
Как он матерился! Он такими словами покрывал несчастного коня, что и у бессловесного животного уши вяли, не только у нас. А мы с Михаэлем с невозмутимым видом сидели в сёдлах, делая вид, что совершенно не причём. Впрочем, даже если бы кто-то что-то пытался доказать, у него бы ничего не получилось: Михаэль был неподражаем. Он с такой скоростью умудрился достать духовую трубку, использовать её по назначению и вернуть обратно, что я, например, подумала бы, что он попросту убирает с лица прядь волос. Такое впечатление, что предметы в руках у этого паренька появляются и исчезают, повинуясь его воле, а не извлекаются из каких-то потайных отделений и карманов. Которых явно хватало с избытком: ведь не просто же так у его рубашки настолько просторные рукава.
Нас подозревали. Вернее, Серж был свято уверен, а Зойр просто подозревал, но выдавать нас не спешил ни один, ни другой. Магу, кажется, всё происходящее было до лампочки, а Лихову доставило удовольствие. Особенно если учесть практически кристальную чистоту его совести.
А Прах… Что и требовалось доказать. Мокрая кошка — она и есть мокрая кошка, независимо от размеров. Выглядел он крайне потешно, отфыркиваясь, отряхиваясь и отжимая мокрый хвост. Пышная кошачья гордость превратилась в тощий крысиный хвостик, роскошная грива печально поникла, облепив плечи и шею, а зелёные глаза буквально полыхали яростью. Я, честно говоря, залюбовалась. И, к счастью, совершенно пропал страх, появившийся во мне после того «разговора» на постоялом дворе. Сложно не бояться, когда сто с лишним килограмм мышц, когтей и готовности убивать зажимают тебя в угол; а вот когда эти самые килограммы стоят по пояс в воде, отфыркиваясь и вдохновенно ругаясь, совсем другое дело!
На привал остановились, когда солнце уже клонилось к горизонту. Дорога была пустынна, и мы встали лагерем на небольшой полянке практически на обочине. Здесь было оборудовано обложенное камнями кострище, и вообще поляна выглядела так, будто является постоянным местом стоянки проходящих путников.
Мне вручили два котелка и отправили за водой. Я возражать не стала: Михаэль занялся продуктами, Серж с Прахом отправились за дровами, а остальные принялись рассёдлывать и чистить лошадей, так что мне досталось как раз самое лёгкое задание. Ганс указал направление, в котором «шагов через сто» должен иметься родник, который я «увижу, там камнями огорожено».
В лесу я ориентируюсь не так уж плохо, поэтому заблудиться не боялась. Правда, расстояние оказалось раза эдак в два побольше, чем указывало начальство; но шаги у всех разные. И, опять же, он что их, считал что ли? Попадаются люди с гораздо худшим глазомером и умением определять расстояния, и ничего.
К тому же, по описанию вполне подходило: у подножия внушительного холма из расселины бежал ручей, скапливаясь в большой чаше, небрежно выдолбленной в составляющей подошву холма породе. Вокруг источника действительно имелись камни: внушительные валуны непривычного синеватого цвета, с испещрённой царапинами и выбоинами поверхностью. Видимо, какая-то мягкая порода, вот её и размывает.
Я зачерпнула воду ладонью, попробовала. Вода как вода, с лёгким железистым привкусом; только ледяная настолько, что от неё моментально свело челюсти и заломило в висках, но это было мгновенное явление. Набрав воды в обе ёмкости, я бодренько развернулась на пятках… и заметила, что мир вокруг заметно посинел. Приглядевшись, поняла, что окружающие источник камни начали источать мягкий голубоватый свет; очень слабый, приглушённый. Фосфор там что ли, что они в сумраке светятся? Да нет, фосфор вроде зелёным должен светиться. Или нет?
Мои раздумья о физике были прерваны громки плеском и звоном капель, донесшимся со стороны чаши. По спине пробежал холодок, я нервно сглотнула. В воспоминаниях сразу восстали из пепла памяти все просмотренные фильмы ужасов, и оборачиваться расхотелось окончательно. Однако я попыталась убедить себя, что это просто какая-то белка. Подумаешь, позвякивает металлом! Кто знает, что у них тут за белки?
В общем, когда я уговорила себя развернуться, тут же об этом пожалела. На узком бортике чаши сидел на корточках воин в полном обмундировании, состоящем из шлема, кольчуги и всяких железных накладок на руках, ногах и груди. Мёртвый воин. Доспехи местами проржавели, губы прогнили, а глаза целиком были мутно-красные. Я начала медленно отступать спиной вперёд.
— Зачем ты потревожила покой спящих? — надтреснутым голосом поинтересовалось это чудовище.
— Я нечаянно! — сипло выдохнула я, продолжая пятиться.
— Тот, кто тревожит спящих, должен иметь плату и дать выбор. Я жду.
Ещё шаг, и моя спина упёрлась во что-то холодное и твёрдое. Не дерево. Насколько помнилось, у меня за спиной в пределах пары метров крупнее куста ничего быть не должно. Ожидая ещё одной проблемы, я медленно обернулась и почувствовала подступающую к горлу тошноту. Позади меня стоял полуразложившийся труп в доспехах, мутными глазами глядящий прямо перед собой. Мой испуганный вскрик в сумеречной тишине леса показался неуместным и жалким. Впрочем, продолжать пугать птичек никто не позволил: холодная ладонь сомкнулась на моём горле. Дышать, и то получалось весьма условно, какие уж тут крики?
— Ты потревожила покой спящих по прихоти? — продолжил допытываться тот, что вылез из каменной чаши. Сейчас он уже стоял рядом; и если держащий меня труп был просто холодным, то от этого тянуло холодом, как от промышленной морозилки.
— Вы были потревожены по моей воле, — раздался уверенный голос, в котором сквозили рычащие ноты едва сдерживаемого гнева. Никогда не думала, что это скажу, но… Господи, как же я рада видеть этого блохастого хама! — У меня есть плата, и я готов предоставить выбор.
В тот же момент рука на шее разжалась, и я неаккуратной кучкой осела у ног покойников, слушая свист в собственных лёгких, наконец-то получивших достаточно кислорода, и радуясь, что под шерстью синяки заметны не будут. Всё внимание присутствующих (и моё в том числе) оказалось приковано к стоящему на краю огороженного камнями пространства Праху. Кот задумчиво поигрывал молотом с таким видом, будто тот бумажный.
— Назови.
— Плата — ваша свобода. Выбор — сдаться или умереть.
