«…если увидишь ты зверя дикого – не беги, они нападают лишь увидев спину. Если человека чужого – спрячься, кто знает что у него на уме. А ежели ты увидишь молящимся человека из ордена, что мертвому богу поклоны бьет – беги. Спасайся! Ибо молятся они очень редко, но дважды в жизни обязательно, при вступлении в Храм и когда чуют свою кончину. А то что способно убить храмовника не может принести ничего хорошего…».
Вспомнил я это и меня разобрал дикий страх. Надо было предупредить остальных. Не помня себя от ужаса я ломанулся через заснеженный лес, не обращая уже внимания на петляющую меж деревьев тропинку. «Надо спешить!!! – билась в голове мысль. – Надо торопиться!»
Уже на опушке мимо меня пронеслась размытая фигура. Храмовник двигался настолько быстро, что я даже не успел испугаться, как он был уже далеко впереди меня.
Первым что я увидел, добежав до деревни, был мертвый человек. Вернее то, что от него осталось. Вряд ли окровавленные лохмотья можно было назвать человеком. И пожалуй лишь страх за мою семью помешал мне потерять сознание. Поборов тошноту, я заставил себя собраться.
«Надо домой. Найти отца…и мать…и Тамира», – бились в голове очемелые мысли.
Оторвав, наконец, взгляд от останков, я обратил внимание на разгоревшуюся впереди отчаянную схватку. Уже виденный мною сегодня храмовник сейчас отчаянно отбивался от наседавших на него тварей. Больше всего они были похожи на волков с содранной кожей, только при этом еще и заметно подгнили, впрочем, быстро двигаться это им не мешало.
Храмовнику приходилось тяжело. Он бегал, прыгал, крутился волчком, рубя на куски атакующих тварей. Но, несмотря на редкое умение, развязка наступила непростительно быстро. Одна из тварей сумела таки ухватить храмовника за руку, и он мгновенно был погребен под горой мерзких тварей. Закончив с воином, карды понеслись ко мне. Тело парализовало страхом, а сознанье начало биться в истерике. Хотелось кричать от ужаса, но выдавить из горла удалось лишь одно слово:
– Помогите…
***
Дальше в памяти зиял провал. Ближайшим событием было его пробуждение уже в цитадели ордена. А вот что происходило между этим, вспомнить парень никак не мог. Даже вся магия Лин оказалась бессильна. Впрочем, храмовники, прибывшие тогда на зов своего собрата, рассказывали, что зрелище было не из приятных. Они говорили, что обнаружили парня среди груды буквально разорванных на куски тварей. В разорванной одежде, с головы до пят покрытого кровью и не подающего признаков жизни.
«Только когда на общий костер тебя собрались волочь обнаружили что ты все еще подозрительно теплый, – вспомнились Фиару слова Зиргела, одного из непосредственных участников тех событий. – Послушали сердце, и оказалось, что оно еще бьется. Ну, мы тогда отнесли тебя в один из пустовавших домов, и стала других проверять…»
И надо сказать не зря. Из селян, к сожалению, никто не выжил, но зато храмовник пытавшийся оборонить деревню еще дышал. Даже несмотря на страшные раны этот удивительный человек продолжал цепляться за жизнь.
«Говаривали, – погрузился в воспоминания парень, – что тогда только кольчуга, одетая под куртку, да мое своевременное появление спасли его. Отвлеклись твари, а не то б порвали на ленточки, как и всех остальных… Всех кроме меня. Тогда настоятель дооолго пытался понять, как же мне все-таки удалось выжить. Только не преуспел даже он – ничего не нашел. Иначе как чудом и назвать нельзя. А ведь им-то и назвали. Рассеянная по миру сила повелителя спасла тогда своего будущего адепта. Именно после того случая появилось прозвище. Впрочем, хватит воспоминаний!!! Надо жить настоящим, а не прошлым».
Фиар закрыл глаза и махнул головой, словно хотел таким образом вытрясти из нее лишние мысли и воспоминания. С большой неохотой, но те все-таки отступили.
«И не высовывайтесь больше!» – мысленно прикрикнул на них парень и, вполне удовлетворенный полученным результатом, направился к остальным. Все-таки каша была уже готова, и Фиар знал, что если не поторопиться, то до самого города ехать придется голодным.
Когда котелок с кашей опустел, Лэнс отправился к ручейку неподалеку, чтобы вымыть его. А остальные храмовники, и Фиар в том числе, занялись сворачиванием лагеря. За считанные минуты костер был надежно затоптан, вещи собраны, а лошади оседланы. Поэтому, как только Лэнс вернулся от ручейка, отряд сразу же смог отправиться в путь.
Храмовники покинул небольшую рощицу, в которой провели ночь и выехали на дорогу. Солнце только-только начало свой путь по небосклону, поэтому ехать было совсем не жарко. Из-за этого отряд предпочел пустить коней в галоп, чтобы добраться до города, пока нет большой жары.
Несколько раз они обгоняли пеших путников, шедших по дороге и один раз телегу какого-то крестьянина, который вез мешки с мукой на продажу. Через пару часов езды впереди показался город. И сразу все переменилось. Крестьян везущих свои нехитрые товары в город на продажу стало гораздо больше. По многочисленным дорожкам они выезжали на основной тракт, подобно ручейкам, вливающимся в могучую реку. Да и количество путников тоже заметно увеличилось. Кого тут только не было и бродячие артисты, и бывшие крестьяне идущие в город в поисках лучшей доли, простые бродяги и даже один странствующий рыцарь затесался.
Впрочем, в последние годы их стало гораздо больше – правление нынешнего короля приносило свои плоды. Нынешний монарх крайне отрицательно относился к людям, не поддержавшим его во время переворота. И поэтому за время правления их количество сильно сократилось. Они гибли на охотах, травились плохим пивом, ломали шеи на лестницах и от других несчастных случаев. Но это была лишь малая часть. В основном люди просто разорялись и вынуждены были продавать свои земли и поместья короне чуть ли не за жалкие медяки. У таких вот обедневших дворян было несколько путей для дальнейшего существования. Некоторые кончали с собой, не вынеся потери. Часть нанимались в дружины других дворян или в городскую стражу. Единицы собирали из отчаявшихся крестьян банды и грабили всех, кто им попадется. Ну а большинство составляли люди, у которых гордость оказалась сильнее голода. Именно эти люди становились странствующими рыцарями, живущими в соответствии со своим кодексом чести. Иногда даже встречались целые отряды таких рыцарей. В народе их называли «благородными наемниками». И это вовсе не потому, что они не брали за свои услуги денег, брали, конечно, да еще как, в данном случае благородство шло по крови. Хотя надо отметить, что от обычных наемников они отличались в лучшую сторону.
