Однако при внимательном изучении манускриптов вместо ответа возникло множество новых вопросов. Откуда и с какой целью явились в Поднебесный мир странные люди в багровых одеждах, позднее прозванные иллирийскими колдунами? Если предположить, что «багровые» были слугами Злыдня (чародеи в этом почти не сомневались), тогда с чего бы им так пугаться его бесчинств в Иллирийском царстве? А если все же «багровые» не имеют к Злыдню прямого отношения? И почему Злыдень, разрушив до основания все иллирийские города и селения, спалив сады и посевы, отравив землю и воздух, оставил в неприкосновенности Тооргутский царский дворец?
Ни на один из этих вопросов чародеи не могли найти вразумительного ответа.
В очередной раз просмотрев Иллирийскую летопись, Алатыр с усталым вздохом отодвинул ее в сторону и, продолжая разговор, сказал:
— Загадки начинаются с первых же дней появления «багровых» в Иллирии. Вы обратили внимание на то, как быстро они оказались в Тооргуте? На самых резвых лошадях дорогу из Карсима в столицу можно было осилить за четыре дня, а «багровые» одолели ее за день!
— Ну, здесь-то я загадки не вижу, — ответила Зарема. — Они, судя по вчерашним событиям, владеют искусством перемещения в Потоке Времени. Этим они воспользовались и триста лет назад, чтобы поразить воображение доверчивых иллирийцев.
— По-моему, ты преувеличиваешь их способности, — возразил Гвидор. — Вряд ли все они обладают столь редким даром. Скорее всего, с Потоком Времени способен управиться кто-то один из них. Он и перенес остальных из Карсима в Тооргут, затратив, кстати, на это путешествие целый день.
— А ведь верно! — поддержал его Добран. — Если бы каждый «багровый» умел самостоятельно перемещаться в Потоке, они оказались бы в царском дворце еще раньше. И вспомни-ка, сестра: вчера тебе сумел оказать достойное сопротивление только самый старший из колдунов, двое других почти сразу выпали из магического пространства.
— Может быть, вы и правы, — задумчиво произнесла Зарема. — Но не будем заранее обольщаться предполагаемой слабиной «багровых», ведь это всего лишь наши догадки. Сами знаете: недооценивать силу противника — большая ошибка.
После ее слов в зале вновь повисла гнетущая тишина. Чародеи понимали, что Зарема абсолютно права. Ведь они уже допустили серьезнейшую ошибку, когда после изгнания Злыдня-Триглава из Поднебесного мира позволили себе успокоиться, заняться будничными делами вместо того, чтобы постоянно быть настороже. Когда же и Белун, никого не предупредив, отправился незнамо куда и зачем, они и вовсе решили, что лихая пора миновала, что отныне на землях Братских Княжеств воцарятся покой и радость. Ну как можно было так опростоволоситься!
— Я знаю, где надо искать «багровых», — произнес Алатыр неожиданно осипшим голосом.
Головы собратьев мгновенно повернулись к нему. Глаза Алатыра, совсем недавно тусклые и уставшие, теперь возбужденно сверкали.
— Где они жили во время «Иллирийского кошмара»? — спросил он и сам же ответил: — В царском дворце. И этот дворец остался невредимым, верно? Не будем сейчас разбираться, по какой причине ему так повезло, не это важно. Судя по летописи, дворец славился не только богатым убранством, но и множеством секретных комнат, ловушек, тайных ходов. Как раз то, что им требуется! И самим легко спрятаться, коли нужда возникнет, и князя похищенного удобно прятать. Наконец, кому из простых смертных придет в голову сунуться в Иллирию? Триста лет прошло, а в те мертвые земли по сей день никого силком не затащишь. Вот я и думаю: откуда они сбежали, туда и вернулись!
— А ведь прав наш молодец! — воскликнул Добран и радостно хлопнул ладонью по столу. — В Тооргуте они укрылись, в царских палатах!
— Похоже на то, — широко улыбнулся Гвидор. — Хоть и молод еще, а мыслит здраво.
— Ну что ж, дворец так дворец, — подвела итог Зарема. — Все равно с чего-то надо начинать… Начнем с Тооргута.
Если бы чародеи могли сейчас проникнуть за стены Тооргутского дворца, последние сомнения в прозорливости Алатыра были бы сразу отброшены. Царские хоромы, несмотря на трехсотлетнее забвение, выглядели вполне обжитыми, и только очень внимательный наблюдатель мог заметить некоторые странности в их пышном убранстве.
Обветшалые савроматские ковры, некогда ласкавшие взор своим ярким многоцветием, но теперь — блеклые, побитые молью, соседствовали с новехонькой шелковой драпировкой колонн. Разнообразное оружие, которое, зная страсть царя Сиинга к искусно выкованным клинкам, купцы привозили в Тооргут со всех концов света, по-прежнему украшало одну из стен тронного зала. Правда, сейчас эти мечи, кинжалы, топоры и секиры можно было назвать красивыми лишь благодаря богато инкрустированным рукояткам, ибо драгоценные самоцветы не подвластны старению. Зато сами клинки, увы, оказались не столь долговечны. Изъеденные ржавчиной, затупившиеся в бездействии, они более не внушали ни трепета, ни уважения. Однако среди сей бесполезной трухи кто-то, словно в насмешку, повесил три длинных меча — не выделяющихся богатством отделки, но хорошо заточенных и готовых к сражению. Да и повешены они были странно — так, что их сверкающие лезвия составляли треугольник, в центре которого разместился круглый золотой щит с изображением двухголового скорпиона.
Над царским троном, изножье которого было сделано в виде двух пещерных львов, оскаливших пасти, тоже дерзко подшутили: в зубы одного могучего зверя вложили пучок травы, а другому подсунули дохлую мышь. И судя по тому, что трава еще не успела засохнуть, злые шутники побывали здесь совсем недавно.
Впрочем, разглядывать следы попранного величия и сетовать на неуместные издевки было некому: главные двери дворца, запертые изнутри на тяжелые засовы, триста лет ни перед кем не распахивались. Чужаки в багровых одеждах, обосновавшиеся в царских покоях, проникали сюда иным способом, неведомым простым смертным.
О том, что именно дворец стал их тайным жилищем, свидетельствовали атрибуты колдовской власти: кабалистические пентаграммы, начертанные кровью на шелковой драпировке; семь золотых фигурок диковинных тварей, из которых особо выделялся двухголовый скорпион; наконец, занимающий центр зала массивный стол-семигранник из сандалового дерева. В середине стола было вырезано большое, и тоже семигранное, отверстие, а по краям — сигиллы, оттиски именных печатей колдунов, инкрустированные багровыми топазами. Рядом стояли три стула из мореного дуба, с высокими спинками, с обтянутыми шкурой горного барса широкими сиденьями и подлокотниками.
