Впрочем, в эту самоубийственную атаку я шел не один. Не успел я сделать и несколько шагов, как заметил справа от себя Кану, похожую сейчас на смазанную черную тень, — так быстро она двигалась. В ее опущенной к земле руке ослепительно сияла «Рассветная слеза», мой подарок, клинок, целиком выточенный из горного хрусталя, холодный и смертоносный, совсем как его хозяйка.
До этого момента она всегда была быстрее меня. После него — тоже. Но в те пару мгновений, что прошли между первым шагом и первым ударом, — мы были наравне.
Перед самой сшибкой мы, не говоря друг другу ни слова, чуть подались в стороны, разбирая цели для атаки. Рассыпая яркие желтые искры, Гвардеец двумя ударами обнулил полоску хитов «Викинга». Не обращая внимания на закрывшие обзор сверкающие полигоны, я повторил, вкладывая в крик всю свою веру в то, что мы можем победить:
— Они слабы!
Мне вторил другой голос, спокойный и невозмутимый даже сейчас:
— Отступаем! Группы А1 и А2, держите босса! Остальные — на прорыв!
А дальше время понеслось вскачь, события происходили так быстро, что я не успевал их осознать — только отреагировать. «Викинги» были со всех сторон, я едва успевал блокировать их выпады, с ужасом глядя на стремительно ползущую вниз полоску хитов, со всех сторон до меня доносились хлопки звуковых эффектов, крики и рев погибающих или атакующих мобов. В какой-то момент стало полегче, — это Кана пробилась ко мне и теперь мы сражались спина к спине.
«Еще чуть-чуть! Нам надо продержаться еще чуть-чуть!» — мысленно умолял я ползущую вниз полоску здоровья, опасно приближающуюся к красной зоне. Однако, она осталась глухой к моим мольбам и, моргнув, окрасилась кроваво-красным, предвещая конец.
И в этот момент, когда я уже мысленно прощался с жизнью, передо мной появилась огромная фигура, закованная в зеленый доспех. В первый момент я даже не понял, что это не очередной «викинг» и поднял было меч, но тут фигура закричала:
— Спасайте детей! — и, схватив меня и Кану в охапку, бросилась бежать.
— Нет! Мы еще можем победить!
Я бился в этих неправдоподобно сильных руках, словно рыба, выброшенная на берег. Мы оба были одного уровня и, следовательно, наши характеристики силы были примерно равны, но, тем не менее, вырваться у меня не получалось. Система в очередной раз показала, что цифры — это еще не все.
Мы могли победить, я был в этом уверен. Собраться с силами, упереться рогом в землю и победить, не считаясь с потерями. Раскатать в тонкий блин «викингов», а затем и этого проклятого огра, чей рев слышится за нашими спинами, с легкостью перекрывая шум боя. И не факт, что погибло бы больше народу, чем при этом беспорядочном отступлении, больше похожем на бегство.
Но Коберт решил иначе. «Спасайте детей!» был его приказ. Императив «Победить любой ценой» оказался уложен на лопатки другой обязательной к исполнению задачей: «Защитить детей».
Я обмяк в железной хватке Полковника, наконец смирившись с неизбежным и в тот же миг понял, что свободен. Неужели мы вырвались? Однако, открыв глаза, я понял, что рано обрадовался. Передо мной кружились сотни полигонов, похожих на сверкающие лепестки роз, — все, что осталось от легенды Айнкрада. Вот теперь мы окончательно проиграли.
На пару мгновений я потерял ориентацию в пространстве, заворожено следя, как, один за одним, гаснут огоньки, оставшиеся от спасшего нас человека. Когда погаснет последний, он окончательно исчезнет. Не останется ничего, даже тела, которое можно похоронить. Только память.
Рядом со мной всхлипнула Кана и это привело меня в чувство. Мы все еще живы, а значит, остаются шансы, что мы выберемся из этой передряги. Подхватив вяло сопротивляющуюся девушку на руки, я бросился к близкому уже выходу, даже не пытаясь понять, смог ли спастись кто-то еще.
Интерлюдия 1. Служить и защищать— Хех!
Покрытое тонким слоем липкого пота мускулистое тело с некоторым напрягом подтянулось на турнике, бормоча себе под нос приближающиеся к трехзначным значениям цифры.
— Сто! — подтянувшись в последний раз, выдохнул мужчина, разжал руки и, ловко извернувшись в воздухе, плюхнулся плашмя на кровать.
Схватив со стоящей рядом тумбочки бывшее когда-то белым полотенце, мужчина протер вспотевшее лицо с грубыми, будто вырубленными небрежными взмахами топора, чертами. Критически оглядев влажную тряпочку и признав ее состояние удовлетворительным, мужчина протер и короткий ежик жестких, как кабанья щетина, русых волос, тронутых частой проседью.
Некоторое время он лежал неподвижно, успокаивая сбитое дыхание, а затем, тяжело вздохнув, придвинул к себе инвалидное кресло и, приподнявшись на руках, осторожно пересел в него.
Привычным движением крутанув колеса, мужчина подъехал к массивному письменному столу и уставился на лист бумаги, лежащий перед выключенным монитором поверх старой клавиатуры со стершимися буквами. В верхней половине листа красовалась жирная надпись: «Резюме».
«ФИО: Шипов Станислав Олегович.
Дата рождения: 14.04.1979 года.
Образование: законченное высшее, МАИ, специальность: «Тепловые системы».
Стаж работы по специальности отсутствует.
Профессиональные навыки:…»
На этом печатный текст заканчивался, ниже шли сделанные от руки приписки угловатым, квадратным почерком человека, давным-давно отвыкшего писать от руки.
«Профессиональные навыки: рукопашный бой, включающий в себя половину всех известных на данный момент стилей и направлений, владение любым огнестрельным оружием, допуск к использованию тяжелой артиллерии, навыки вождения, обслуживания и ремонта в экстремальных условиях всего, что имеет колеса, гусеницы или винты. Свободное владение четырьмя языками, с «допросным справочником» — еще десяток.
Опыт работы: две горячие точки, пятнадцать лет в отряде особого назначения «Гамма-8», подробности засекречены (название, кажется, тоже). Допуск к секретным материалам — высший.
Звание: Полковник ГРУ в отставке.
Здоровье: идеальное, за исключением отсутствия ног».
— И кому я, нахрен, такой красивый нужен? — пробурчал себе под нос Станислав, порывистым движением скомкав листок, но уже через секунду, тяжело вздохнув, аккуратно его расправил и положил на прежнее место.
Не то, чтобы Родина забыла проливавшего за нее свою и чужую кровь инвалида: полковничья пенсия и пособие по инвалидности позволяли вести вполне сносную для неприхотливого Станислава жизнь.
Не то, чтобы Станислав чувствовал себя одиноким и брошенным: старые друзья посменно навещали его раз в неделю, притаскивая с собой дежурную бутылку водки и вытаскивая его время от времени на природу в шумной и дружелюбной компании прошедших вместе через многое людей.
