Гайка и Рокки разом вздрогнули.
— Рабство? — силач нахмурил брови. — Вот те раз…
— А как вы думаете, он своею волей избрал такую участь? — гневно спросила белка. — Год за годом, век за веком, месяцами блуждать по Древу, сквозь шторма и ураганы, не имея времени даже денек побыть с семьей — и все это, лишь чтобы передать очередную порцию ругани!
Она сжала коготки и скрипнула зубами.
— Я уже давно придумала, как его спасти, но мне недостает знаний. Я хочу построить трубу, золотую или свинцовую, от верхушки Древа до самых корней, чтобы голоса Орла и Дракона стали слышны им самим. Тогда эти мерзавцы смогут ругать друг друга хоть до скончания времен, а отец получит свободу!
Рокфор фыркнул, даже Гаечка невольно улыбнулась. Ингрид опустила голову.
— Понимаю. Что ж, извините за беспокойство… — она отвернулась, но Рокки быстро подался вперед:
— Стой, милая, не спеши, — австралиец тепло улыбнулся. — Думается мне, ты сегодня джекпот вытянула.
— Как-как? — переспросила белочка. Рокфор, усмехнувшись в усы, кивнул на свою златоволосую спутницу.
— Знакомься: величайший изобретатель хвостатого племени, механик и ученый, гениальный авиатор и бесстрашный спасатель — Гайка Хаквренч.
Мышка смущенно кашлянула:
— Рокки, ну…
— Лучшей встречи ты и за миллион лет бы не дождалась! — заверил белочку Рокфор. — Если кто в мире и может помочь твоему горю, так это Гайка.
Ингрид, моргая, уставилась на мышку.
— Правда? — спросила робко. Гаечка, вздохнув, развела лапками:
— Правда.
— Вы можете помочь?! — еще не веря, широко раскрыв глазки, уточнила Ингрид.
Гайка задумчиво нахмурила брови.
— Да, можем… Но не прямо сейчас. Нужны радиодетали, то есть особые ингридиенты, из которых я соберу волшебную машину-говорилку.
— Машина-говорилка… — с волнением прошептала белочка. Мышь кивнула.
— Какова высота Древа Жизни?
Ингрид вздрогнула.
— Не знаю.
— Ты говорила о ярусах, — Гайка подалась вперед, ее глазки загорелись. Рокфор улыбнулся: эти признаки он отлично знал. — Восемь тысяч восемьсот семьдесят девять ярусов, так?
— Восемь тысяч восемьсот восемьдесят восемь, — отозвалась белочка. Гайка подняла взгляд.
— Каждый высотой примерно с этот зал?
— Что ты! — Ингрид фыркнула — В сто раз выше!
— В сто раз? — Гайка слегка растерялась. — Уверена?
Белка со вздохом кивнула на толпу, окружавшую Раттатоска.
— Отцу требуется пара месяцев, чтобы добраться от корней до верхушки, а он бегает быстрее падающего ореха…
— Стоп! — Гайка вскинула лапку. — Попались. Финальная скорость падающего в атмосфере ореха — около семидесяти миль в час. Итого, выходит… — она закрыла глаза, считая в уме, — Тысячу шестьсот восемьдесят миль в сутки, или сто тысяч восемьсот миль за два месяца. Значит, высота Древа достигает ста тысяч миль… — Гаечка опомнилась и растерянно взглянула на Рокфора, — …то есть, почти половину расстояния от Земли до Луны?!
Силач озадаченно хмыкнул.
— Ничего себе…
— Рацию, бьющую в атмосфере на такое расстояние, будет непросто собрать, — Гаечка понурилась. — Придется искать списанные военные блоки, направленные антенны… А мощность она будет потреблять как хорошая печь, киловатт двадцать, если не больше.
Игнрид робко подняла лапку.
— О чем вы говорите? Ни слова не понимаю!
— Я размышляю, как вам помочь, — объяснила Гайка. — Судя по всему, Древо столь огромно, что машина-говорилка должна быть гигантской мощности. Я пока не представляю, из чего ее собирать и где брать энергию для работы.
Ингрид с надеждой подняла взгляд.
— Но ты придумаешь?
— Надеюсь, — вздохнула Гаечка. — Надеюсь.
— Нам бы пока домой, в Мидгард вернуться, да друзей отыскать пропавших… — буркнул Рокфор. Белочка отпрянула.
— Вы из Мидгарда?!
— Угу, — Рокки в двух словах описал происшедшее. Изумленная белка уставилась на Спасателей квадратными глазами.
— Не может быть… — прошептала она наконец. — Все, как предсказывали… Нет… Нет…
Гайка и Рокфор озадаченно переглянулись.
— Э-э-э… Ты о чем? — с подозрением осведомился силач.
Ингрид ответила не сразу; пару секунд она сидела молча, с закрытыми глазами, такая напряженная, что кисточки на ушах мелко дрожали.
— Настанет день, — сказала она вдруг, — Теплый осенний вечер, когда солнце согреет листья великого леса Гъелгведр, и смолкнут внезапно все песни, затихнут ручьи. Игравший на арфе гигант Эггтор с тревогой поднимет глаза и узрит Фьяллара, пурпурного петуха. Тем же мигом в чертогах Вальхаллы запоет золотой Гуллинкамби, и наконец, в вечной тьме Хельфхейма вскричит черно-красный, чье имя не знает никто. На мосту Бъёврест Хеймдалль-страж поднимет ко рту золотой рог Гьяллархорн, и с грохотом падут стены Асгарда!
Гаечка недоуменно моргнула.
— Верно, так начнется Рагнарок.
Белочка обратила на мышку взгляд, в котором читался ужас.
— Смертные не могут видеть валькирий! — прошептала она, дрожа. — А те, кто в них при жизни не верил, не увидят и после смерти. Есть лишь одно объяснение — Девять Миров сближаются, Асгард и Мидгард скоро сольются!
Спасатели переглянулись. Рокфор, крякнув, почесал за ухом, Гаечка задумчиво нахмурила брови.
— М-м-м… Согласно некоторым теориям, Рагнарок должен произойти в 2013-м году, а сейчас на Земле 2010-й. Но это же смешно! С какой стати Последней Битве случиться именно сейчас?!
Рокфор ахнул и схватил подругу за плечо.
— Погоди! Помнишь, что сказала валькирия там, в глубине? «Мы отправили к Хель…»
— «…последнюю душу Мидгарда» — закончила Гайка, и в ужасе прижала ладони ко рту. — Рокки! Снорри ведь говорил, что Рагнарок настанет, когда последний смертный перестанет верить в богов!
Австралиец сглотнул.
— Приехали… — он вдруг встрепенулся. — Стоп-стоп-стоп. Вы чего, народ? На Земле полно верующих, их нынче даже больше, чем во времена викингов — люди-то размножились, семь миллиардов на наши хвосты!
Ингрид с болью покачала головой.
— Те религии, что заполонили сегодня Мидгард, просто грязные и бессмысленные сказки. Они не оказывают на мироздание ровно никакого влияния. Чтобы здесь, в нашем измерении, фантазия воплотилась, тысячи разумных должны четко, ярко и, главное, одинаково, представлять объект своей фантазии. А нынешние человечьи божки, всякие там аллахи да христы, изначально постулированы непознаваемыми, нематериальными, всеобъемлющими… Вот каждый их по-своему и видит.
— Ох, — Гаечка моргнула. — Ну конечно. Сама по себе, даже у викингов религия не была ничем кроме сказки — но, будучи изумительно подробной и четкой, заставляла сотни тысяч людей совершенно одинаково эту сказку воображать!
