Но день сражения близился, а плана не было. В итоге мы опять применили военную хитрость, и я пошел на поклон к Нейле. Та, кстати, уже вот-вот должна была родить первенца. Но, несмотря на это, все равно набросала нам победный маневр. Я даже поразился такому коварству и такому таланту. На что боевая подруга ухмыльнулась и посоветовала читать нужные книги. Я же только отмахнулся и заявил, что не намерен записываться в полководцы да и вообще возвращаться на войну.
Настало утро, когда под аплодисменты и свист мы отправились в главный парк Академии. О да, последняя схватка обещала быть самой масштабной, поэтому руководство решило перенести ее в парк, дабы не стеснять нас рамками арены. Мудрое, но несколько опасное решение.
И вот мы одеты, с оружием наголо, стоим и ждем третьего гонга, который в этот раз почему-то так долго не звенит.
— Все всё поняли? — Дирг, нервно теребя отворот курки, в который раз проводил «последнюю» проверку. — Кандид?
— Да.
— Лейла?
— Да.
— Лиз?
— Да.
В последние дни отношения этой парочки развиваются весьма активными темпами, и не будь я Тимом Ройсом, если Дирг не решил попытаться выбить у старика Нормана руку его внучки. Хотя, зная этого самого старика, проблем у рыжего не должно возникнуть. Во всяком случае, если парень сам не исполнит какой-нибудь финт ушами, а он может.
— Тим! — донеслось на меня.
Очнувшись, я огляделся и заметил, что меня сверлят четыре пары гневных очей.
— Да нормально все, — отмахнулся я. — Задумался просто.
Прозвучал гонг. Для многих он стал сигналом к началу последней игры, для меня же прозвучал горном, возвещающим о начале настоящей битвы.
— Удачи нам! — крикнул Дирг, и эта четверка устремилась куда-то на северо-восток, в чащу. Я же устремился на северо-запад.
Уже через пару минут я, цепляясь за ветки, взлетел на второй ярус и продолжил свой бег там. В голове билась лишь одна мысль. Полгода прошло, ровно столько мне понадобилось, чтобы приблизить смерть того, кто уже на самом деле труп и просто не знает об этом. Цепляясь за ветки, я летел навстречу тому, что сможет освободить меня от неуплаченного долга, я стремился отомстить и выяснить, кто же был четвертым…
Вскоре в тоннеле из веток и листьев показался просвет. Застыв на его рубеже, я всмотрелся в поляну, что раскинулась впереди. Там стоял волшебник, в руках он держал шест, напоминающий копье, но таковым не являвшийся. Для копья он слишком короток, всего два метра, да и широк. Но на одном конце все равно был острый наконечник размером с ладонь, а на другом — стальной шар, которым, если удачно ударить, можно любую кость раздробить.
Фигура боевого мага была высока, а широкие плечи внушали уважение. Это совсем не тот скользкий дворянчик, который почтет за честь умереть от яда в туалетной комнате. Это настоящий воин, и сражение с ним было бы достойным. Но у меня есть всего один шанс, чтобы убить, и ни одного, чтобы победить. Сжав зубы, я чиркнул саблями. Вылетела искра, но засветились другие печати и, вместо того чтобы превратиться в шаровую молнию, искра словно плющом оплела два лезвия. Вот так! Целый год исследований — и все, что я могу, это создать две печати, а на большее не хватает сил. Знания есть, но этот мизерный резерв — мое проклятие, и нет от него избавления. Осталось только приготовиться и…
— Спускайся, — прогремел голос воина. Я застыл. — Спускайся, говорю.
Не оборачиваясь, он метнул в меня огненную стрелу, больше похожую на копье баллисты. Я был вынужден спрыгнуть вниз, иначе бы меня испепелило на месте. Тот огонь был даже не оранжевым, а белым. Маг все еще стоял спиной.
— Так, значит, план был ударить, а пока я буду ослеплен амулетом, добить? Ну а умирающее тело забрал бы с собой следящий, так?
— Да, — не стал врать я.
— Как-то простовато, не находишь?
— Может быть.
План действительно был прост, как ржавый медяк, но я надеялся на фактор неожиданности. Хотя кого я обманываю, на самом деле я был самонадеянным идиотом. Посчитал себя настоящей Тенью-одиночкой, когда даже на жалкое облачко не похожу. Интересно, кто же я тогда? Не воин, не маг, не убийца, не раб, не наемник. Может, боги, если они есть, просто пошутили надо мной и сейчас наслаждаются фарсом?
— … ты вообще здесь?
— Задумался, — привычно пожал я плечами, не выпуская сабель из рук. — И что теперь? Убьешь меня?
— Ты же знаешь, что для меня это не составит труда. Даже щелчок пальцев будет сложнее, чем убить тебя, хотя для веселья я могу просто сжечь весь этот парк…
— Да, знаю.
И тогда он обернулся. На обычно добродушном лице застыла маска, которую я не могу описать. В ней не было ни гнева, ни сожаления, ярости или других эмоций. Только жажда смерти, безумное, безудержное желание убивать и рвать. Такое я видел лишь однажды, когда мы с «Пробитыми» нарвались на берсерка. Но берсерки в своей ярости тупы и зачастую беспомощны, а здесь на меня смотрел настоящий зверь.
— Боишься? — спросил он.
— Да.
Страх действительно подступил ко мне. Он попытался захватить мое сознание, сковать движения и волю. Но, сам того не замечая, страх дал мне силы, как дает их загнанному в угол животному. И пусть я в мгновение ока превратился из загонщика в добычу, но благодаря этому терпкому и липкому ощущению страха я еще не сдался. Я не стану приводить чванливые речи о благородной смерти в бою и о том, что я попытаюсь дорого продать свою шкуру. Нет, лишь четкое, кристально-ясное сознание, лишь руки, сжимающие сабли так, как тонущий сжимает кинутый ему круг, лишь ноги, готовые к прыжку, что достигнет небес. И снова сознание — самое сильное мое оружие. Меч может затупиться, кости — сломаться, но мысль не затухнет никогда. А если это и произойдет, то ты уже будешь пить чай со Жнецом и попросту не узнаешь об этом. И пусть передо мной стоит боевой маг, пусть это и Салиас ним Тайс, пусть это и сильнейший маг столетия, пусть это и Санта, но страх не завладел мной, он встал со мной плечом к плечу и готов вступить в бой.
— Знаешь, — произнес раньше добродушный маг, — давай-ка сделаем этот момент немного более интересным.
С этими словами он сорвал с себя защитный кулон и бросил его на землю. Капля хрусталя, сверкнув на прощание, затерялась в высокой траве.
— О, не стоит так дергать бровями, — усмехнулся вечный стражник. — Я накинул на поляну полог отрицания. И вряд ли кто-то, кроме ректора, сможет его снять. А этот старик из своего кабинета вообще не выходит.
Я стоял, сжимал сабли и не шевелился.
— И чего ждем? — вальяжно повел плечами весельчак. — Снимай эту финтифлюшку и давай схлестнемся. Не зря же я свой сурд[1] сюда тащил.
