На тех, кому выпало несчастье повстречаться с Тленом в одном из упомянутых мест, со всех сторон сыпались вопросы. Все желали знать, что такое творилось с их господином и повелителем. Выглядел ли он более свирепым, чем обычно? Да вроде нет. Ну, может, тогда у него был рассеянный, отсутствующий взгляд, как у человека, чьи мысли блуждают неведомо где? Нет, подобного тоже никто не подметил.
В конце концов единственный смельчак отважился задать вопрос, который вертелся на языке у всех без исключения, но озвучить его никто не решался из опасений за свою шкуру: «Не стал ли Тлен похож на умалишенного?»
И правда, последовал ответ, наверное, так оно и есть, он вроде и впрямь немного того. Достаточно услышать, как он что-то бормочет себе под нос, разгуливая между виселицами, или тихо о чем-то рассуждает в опустевших туннелях шахт. Словно обращается к воображаемому собеседнику, который очень ему дорог. Нет, что и говорить, Тлен явно повредился рассудком. Со стороны поглядеть, так кажется, что он делится секретами с задушевным приятелем. И вот еще что за ним заметили: поговорит-поговорит да и сунет руку в водицу, что плещется в его воротнике, выудит оттуда кошмар покрупней да поярче других и кому-то невидимому его протянет на раскрытой ладони. Одаривает гостя.
Могло ли и в самом деле все перечисленное являться убедительным свидетельством сумасшествия? Безусловно, да. Если бы дело шло о любом другом человеке. Но Кристофер Тлен был существом особым, и для него не существовало общепринятых правил, стандартов, законов. Кто мог измерить глубину его мыслей? Или тяжесть его страданий?
Он ни с кем не советовался, ни у кого не просил помощи. Планы войн он вынашивал, не посвящая в них своих генералов. И если задумывал сжить кого-то со свету, обходился без консультаций с профессиональными наемными убийцами.
Единственным, что могло служить хоть каким-то объяснением тех странностей, какие в последнее время стали ему свойственны, было имя, слетавшее с его уст достаточно часто, чтобы на это обратили внимание все, кто попадался в эти дни ему на пути. Имя, которое пока что не значило ровным счетом ничего для тех, кто его случайно слышал, но в ближайшем будущем должно было значить очень много.
«Кэнди». Он без конца повторял это имя на разные лады, как будто надеялся, что обладательница его услышит этот призыв и предстанет перед ним во плоти.
Но она не появлялась. При всей своей безграничной власти Кристофер Тлен был очень одинок. На Острове Полуночи компанию ему составляли лишь вороны, да ожившие кошмары, да еще эхо, повторявшее на разные лады имя, которое не сходило с его уст:
— Кэнди.
— Кэнди.
— Кэнди.
Странности в его поведении не остались незамеченными, и о них тотчас же было доложено куда следует. Повсюду на острове обитали существа, хоронившиеся в густых тенях. Они наблюдали за действиями Тлена и доставляли рапорты о них на вершину Двенадцатой башни, где бабка Повелителя Полуночи, Бабуля Ветошь, неутомимо сшивала чехлы для заплаточников, сидя в кресле-качалке с высокой спинкой.
Она трудилась без устали, не останавливаясь ни на мгновение. Она давно позабыла, что такое сон. «Слишком я стара, чтобы спать», — сказала она однажды. Столько сновидений перевидала Ветошь на своем веку, что на ее долю их больше не осталось. Поэтому она знай себе сидела, покачиваясь в кресле, и шила чехлы, и выслушивала доклады шпионов о каждом шаге своего внука.
Порой, когда все пространство между ее креслом и стенами комнаты оказывалось завалено грудами тел для будущих заплаточников, на Бабулю Ветошь тоже находило нечто вроде помешательства, и она начинала говорить сама с собой. Но в отличие от своего внука она не нуждалась в компании и не произносила ничьего имени. Изъяснялась Ветошь на древнем, вышедшем из употребления языке, известном под названием «высокого абаратского», которого никто из ее слушателей не понимал. Но в этом не было нужды. Достаточно было взглянуть на груды заготовок для заплаточников вокруг ее кресла, и всякому становилось ясно, о чем Бабуля так оживленно дискутирует сама с собой.
Предметом ее рассуждений, ее мечтой, ее надеждой и страстью была война.
Пришивая лоскуток к лоскутку, она мечтала о будущих завоеваниях своих солдат-заплаточников. За долгие годы старуха и ее портнихи сработали десятки тысяч воинов. Большинство из них, заполненных густой грязью, не нуждались ни в пище, ни в воздухе. Бабуля Ветошь хранила их в глубоких подземных лабиринтах острова, где они терпеливо и безмолвно ждали того часа, когда их призовут к оружию. Ждала его и Бабуля Ветошь. Сшивала лоскутки между собой, болтала на языке Древних и дожидалась прихода того времени, когда ее внук, Кристофер Тлен, объявит войну островам Света, а ее армия — многотысячная армия, сплошь состоящая из грязи, ниток и заплат, — вступит в войну за идеалы Полуночи.
Что до архитектора Коммексо Роджо Пикслера, то и у него были собственные амбиции и собственные тревоги.
В самом сердце его сверкавшего огнями города, укрытое от глаз прохожих, что заполоняли улицы метрополии, стояло неприметное здание цилиндрической формы с круглым коридором посередине, стены которого от пола до потолка были заняты экранами. Именно сюда стекались донесения всех десятков тысяч шпионов, денно и нощно трудившихся, чтобы передавать информацию на дисплеи Всевидящего Ока доктора Щипцоверна.
Роджо Пикслер все чаще и чаще посещал этот круглый зал. Он без устали перемещался вдоль стены зала и напряженно вглядывался в бесчисленные экраны. Информация, поступавшая из Тацмагора, Балаганиума и Веббы Гаснущий День, его почти не интересовала. В последние дни все свое внимание он сосредоточивал на рапортах, поступавших из морских глубин.
Час за часом скользил он вдоль стен Круглого зала на своем летающем диске, заложив руки за спину и широко расставив ноги, и всматривался в экраны, чтобы не пропустить свежую информацию из самых потаенных и труднодоступных глубин Изабеллы. А все почему? Да потому, что там тоже, оказывается, существовала жизнь. Его водоплавающие шпионы, однажды спустившись гораздо ниже, чем обычно, заметили на стенах пещер, лежащих глубоко под дном Изабеллы, следы гигантских когтей. Из чего Пикслеру стало ясно, что в неизведанных глубинах моря обитают таинственные существа, которых ему непременно и немедленно следует изучить.
Когда же он, не зная, куда и к кому обратиться за разъяснением этого феномена, по чистейшему наитию пролистал волшебные книги, украденные по его заказу, там обнаружилось куда больше сведений об этих тварях, чем он мог рассчитывать.
В седьмом томе Люмерикова «Шестикнижия» он натолкнулся на апокалиптический текст, где приводилось достаточно подробное описание обитателей глубин Изабеллы. То были существа, именуемые реквиями, чья приверженность злу превосходила пределы самого бойкого воображения. Согласно Дадо Люмерику, они с незапамятных времен жили «в наиглубочайших пучинах Матери Морей».
