Мужчина снял с пояса связку ключей, отпер дверь и вошел в клетку, остановился, разглядывая рабыню, сидящую на полу.
— Тебя не учили, как следует приветствовать свободного?! — нога, обутая в добротный кожаный сапог, приметилась пнуть по босой ступне рабыни, но Занила отдернула ее, поджимая ноги под себя. Но не встала.
— Зачем? Разве чтобы кормить ваших псов, требуется особое воспитание? — Занила заставила себя выдержать пристальный взгляд светло-серых глаз, подумала еще, что от этого человека псы тоже предпочли бы убежать. Она вся подобралась, ожидая очередного удара, но мужчина вдруг усмехнулся.
— Ты знаешь, кто я?
— Нет, — Занила слегка качнула головой: то, что говорили другие рабы, могло еще и не быть правдой.
— Мое имя — Али-Хазир. Я старший надсмотрщик годрумского цирка.
— Я не знала, что мне это понадобиться, — Занила слегка пожала плечами. Она не боялась этого мужчину, хотя, наверное, следовало бы. Как и собак… Она что сейчас, пытается выбрать для себя смерть на собственное усмотрение?!
А глаза мужчины обожгли холодом:
— Это даже хорошо, что ты не пытаешься притворяться невинной и безобидной. То, что ты уцелела один раз, ничего не значит! Я, рабыня, знаю о тебе все! Ты напала на свободного, на своего господина. Ты пыталась убить его. Ты хотела сбежать! — светло-серые глаза все также впивались в лицо рабыни. — Ты должна умереть за это, рабыня!
— Мне не дали… — рука сама собой нащупывает обрывок цепи, валяющийся в соломе, и наматывает его на костяшки пальцев, и тело взвивается в прыжке, за долю секунды преодолевая расстояние, отделяющее от надсмотрщика. Рука метит в лицо, в нос, однажды уже сломанный… «Они все равно меня убьют! Почему я должна еще раз выходить на арену?!»
Мужчина оказался быстрее. Его рука выхватила из поясных ножен кинжал и выставила его перед собой, острием не вперед, а в бок, просто между ним и рабыней. Занила заметила, но даже не подумала остановиться: «Они все равно меня убьют! Почему не сейчас?!»
Мужчина отступил на полшага, продолжая удерживать кинжал перед собой, а другая его рука метнулась вперед, перехватывая занесенный кулак рабыни, выворачивая руку ей за спину, до хруста сжимая тонкое запястье. Пальцы разжались, выпуская соскользнувшую цепь, но Занила, не чувствуя боли в вывернутой руке, подалась вперед, прижимаясь шеей к лезвию кинжала, так что мужчине пришлось еще чуть-чуть отвести его.
— Ты хочешь убивать, рабыня?! — глаза в глаза. А в них ни тени страха. Только отрывистое дыхание, срывающееся с губ рабыни, выдает, как ей больно. Алые капли крови по шее из-под кинжала. — Хочешь? Это хорошо, — голос Али-Хазира звучит ровно, словно он хоть целую вечность может удерживать рабыню вот так на вытянутой руке. — Ты будешь. Я научу тебя убивать!
В темно-серых глазах рабыни мелькает удивление. Всего на долю секунды она ослабляет сопротивление, но Али-Хазир чувствует этот момент и отпихивает ее от себя, заставляя покатиться по засыпанному соломой полу. Он думал, девчонка так и останется валяться, но той каким-то чудом удается приземлиться на ноги. И она тут же вновь вскидывается ему навстречу и замирает, зацепившись взглядом за кинжал, на этот раз направленный на нее.
— Ты не человек, — проговорил Али-Хазир. — Ты маленький звереныш, готовый признать своим господином только того, кто докажет тебе свою силу! Что я должен сделать? Избить тебя до полусмерти?
«Избить?» — Занила вдруг вспомнила, сколько раз ее били раньше: каждый мужчина, что считал себя ее хозяином. Сначала заплатить деньги и поверить, что справится с ней, потом избить и решить, что от нее проще и безопаснее избавиться… Занила вдруг выпрямилась, ломая боевую стойку, и вновь посмотрела в глаза господину старшему надсмотрщику:
— Не поможет.
— А что поможет?
«Странный какой-то разговор?..»
— Ты сказал, что научишь меня убивать? — полу вопрос, полу утверждение. Али-Хазир опустил руку с ножом, но пока не стал убирать его в ножны.
— Я научу тебя драться. Без оружия и с оружием в руках.
— И мне придется выходить на арену?
Али-Хазир недоуменно пожал плечами: разумеется. Рабыня задумалась, а старший надсмотрщик внимательно наблюдал, как меняется выражение ее глаз. Таких, как она в цирке ждала только смерть. И не важно, что в первый раз зрители на трибунах вытребовали подарить ей жизнь. Он должен был выпускать ее против зверей снова и снова… И уж точно он не должен давать ей в руки оружие и учить обращаться с ним! Ведь она опасна! Но он решил, что сделает это. Именно потому, что она опасна…
— Я согласна.
— Это хорошо, рабыня.
— Не называй меня так! — тонкое тело вдруг мгновенно напряглось струной, готовое напасть. Куда только подевались кажущаяся слабость и хрупкость? И Али-Хазир поймал себя на мысли, а успел ли бы он поднять кинжал, если бы она сейчас кинулась на него?
— И как я должен тебя звать? — она не кинулась, и он не стал поднимать руки.
— У меня есть имя. Занила.
— Занила, — протянул старший надсмотрщик, словно перекатывая каждый звук на языке. — Нет. Мне не нравится. Слишком длинное. Рабыне для утех, конечно, подошло бы! — произнес он и усмехнулся, заметив, как глаза девчонки полыхнули яростью. И тут же посерьезнел. — Я буду звать тебя Зан. Имя как звон стали!
