— Будучи в теле Семель ты не могла его чувствовать: перед тем, как отправиться к владыке вампиров она поставила крепкую мысленную стенку на моем пути к ее мыслям, и ты соскользнула за нее от меня. А сейчас ты вовсе не можешь его почувствовать, потому что наша мысленная связь сгорела вместе с твоим проклятием, когда, сразу после дачи зелья, я плеснул в твое вновь прелестное личико водой из источника Донума.
— Я исцелена… Но я думала, так исцеляют только новообращенных?
— В очень редких случаях от воды или солнца исцеляются даже старейшие вампиры. Те, которым удалось преодолеть страх небытия… Я рискнул, а, чтобы риск не был слишком велик, прежде дал зелье, надеясь, что ты, во всяком случае, переродишься, а не сгоришь. Так и произошло. Прости, что решил за тебя, каким будет твое новое воплощение, но позволить тебе уйти в небытие побежденным страхом Терратиморэ я не мог.
— Думаю, если б я не была готова и не желала в глубине души такого превращения, его бы не случилось. Но ты… ты все-таки сумасшедший, — радостно выдохнула я и, приподнявшись на кушетке, вновь открыла глаза.
То же разноцветное переплетение нитей мира, только теперь краски тонули в белом сиянии, исходившем от фигуры Нонуса. Даже черные нити проклятия carere morte истончились и едва угадывались в этом свете.
— Знаешь ли ты, как прекрасна? — произнес Нонус. — Как всегда была прекрасна. Только я все не мог найти открывшемуся мне еще при первой встрече образу достойное воплощение… Смотри!
Он поднял прислоненное к столику зеркало без рамы и повернул его зеркальной стороной ко мне. Сначала я видела только переплетение серебристых и голубых нитей поверхности, потом мазками золотой краски на нем проступили очертания женской фигуры. Постепенно, то густыми тенями, то полутонами теней проявлялся мой облик. Позабытое удлиненное бледное лицо с чуть раскосыми темными глазами, высокими скулами и немного выступающей вперед тяжеловатой нижней челюстью. Мое лицо, покрытое как бы вуалью мягкого белого света. Без единого шрама ожога, но со всеми честно прожитыми морщинками.
Пока я разглядывала себя в зеркало, переплетение нитей вокруг скрылось. Вернулось обычное человеческое зрение, и я облегченно выдохнула. Так пока, все же, было легче.
— Нонус, ты волшебник. Нет, больше, чем волшебник: просто ты тот, кого я люблю… — но, когда я вспомнила его облик из нового восприятия — белую фигуру, оплетенную черными нитями проклятия Макты, будто наточенное копье больно кольнуло ожившее сердце. — Но почему ты не присоединился ко мне? Ты тоже сможешь избавиться от проклятия Макты, я уверена!
— Еще не все закончено, — Нонус поднялся, отошел от кушетки. Комнату будто выморозило, я почувствовала, как на границе двух восприятий задрожало от холодного огня старых, горьких чувств и воспоминаний вампира переплетение нитей ткани бытия. — Макта еще цел, как и Арденсы. Я должен прежде закончить их историю, чтобы ничто не мешало строительству нового мира. Кстати, ты не против, что я использовал и буду еще использовать некоторые твои наработки для собственных спектаклей? А когда история Макты будет завершена, я присоединюсь к тебе, не волнуйся. Я ведь отыскал новую посланницу — Голос Бездны, она поможет мне. А в естественных науках за последнее столетие произошло множество взрывных открытий — и другие мои ученики сейчас прорабатывают научное обоснование всех существующих воплощений Бездны и проторяют путь к новым.
— А ты опять ими дирижируешь? — Я соскочила с кушетки, пошла к вампиру. Странно, земля будто отталкивала меня, пока я шла. Переплетение нитей то появлялось, то пропадало, и я ясно видела в нем прорехи, в которые будто стремилось окружающее меня сияние. Скользнуть бы за его лучами, посмотреть, какова изнанка мира! Но это потом. Сейчас сердце колола тревога за Нонуса. Я начинала осознавать, как сильно прошедшие столетия изменили его. Сначала он показался даже помолодевшим… но когда Нонус встал в тени у стены, незнакомые мне морщинки превратили его лицо в злобную насмехающуюся маску, и знакомые по встречам с вампирами Вако искорки жестокости заблестели в его глазах. Чтобы пройти трудный путь до звезды — мечты, мечтателю-волшебнику пришлось стать расчетливым и холодным кукловодом. Так что он почти забыл свою мечту и сейчас не верил, что наконец-то может купаться и пить ее близкий свет… Я подошла к Нонусу, обняла, прижалась всем телом.
— Ты исцелил меня. Теперь я попробую исцелить тебя, насколько смогу. Я вижу: проклятие carere morte прорастает в телах и душах глубоко. У меня, наверное, хватило бы сил вырвать его, но тогда останутся повреждения. Ты должен сжечь его сам, ты это можешь — это я тоже вижу.
— Я всецело в твоей власти, моя Королева, — он усмехнулся, но уже по-доброму, знакомо. Его оттаивающей душе было больно сейчас, я чувствовала, но то была нужная боль исцеления. Это воодушевило, все вокруг засияло белым светом моей радости. И в ее сиянии опять сплелись наши руки — как и нити, составляющие их на тонком, доступном лишь Бездне любви уровне.
— Может, ты и будущее уже научилась читать, как книгу? — засмеялся Нонус. А я загадочно улыбнулась. Да, кое-что я уже ясно разбирала в оплетающей весь мир паутине нитей. Я ускользаю в одну прореху и вижу, вижу…
На южной границе владений Либитины разожгли костер охотники, победившие Владычицу страхов. Они устали, осунулись, но новое знание и бестрашие сияет в их глазах. И разговаривают они по-прежнему громко, опять и опять побеждая мертвую тишину замкнутого мрачного северного края. Только две девушки не принимают участия в общей беседе. Сидя у костра, они перебирают разнородные листы моей рукописи, перечитывают, иногда показывают друг другу и обмениваются краткими, то возмущенными, то потрясенными репликами.
— Эмендо — эта фамилия, действительно, встречается в списке гостей первого Бала Карды, но имена там другие и их всего два. Это была старая бездетная пара.
— А на то, как подобраны фамилии в списке «безопасных» гостей, ты обратила внимание, Солен? Дэви, Алитер, Митто, Вако, Калькар — будто в насмешку взяты главнейшие вампирские фамилии!
— А история семьи Диос, не имеющая ничего общего с той, что записана в архивах ордена?
— Да, много противоречий, слишком много. И как апофеоз — купель у церкви! А кто же тогда приходил на службу Дэви?
— И ее чувствам я не поверила. Никто бы не смог писать так, до самого последнего мгновения. Это просто физически невозможно!
— Но при этом как точно она наш отряд описала и все про нас угадала! Совершенно сумасшедшая…
— Что вы изучаете с таким вниманием уже третий день, дамы? — к ним незаметно подходит глава отряда. Посмеиваясь после чьей-то шутки, из-за которой до сих пор большая компания охотников стонет от хохота, он подбирает один лист, отнесенный ветром к огню и уже почерневший с уголка. — Хм… Рукопись? Чья это рука?
