— Что они собираются делать с бомбами? — спросил Дольф.
— Сколько вы обнаружили?
Вот еще одна проблема с ложью — ее нельзя прервать.
— Две, — сказал Дольф.
Вайскопф побледнел:
— Они этого не сделают.
— Каковы цели? — спросил Дольф, нависая над столом. Его внушительные габариты выглядели весьма угрожающе, но на Вайскопфа не возымели никакого эффекта. Его действительно шокировали известия.
— Они говорили о создании бомб, но мы им запретили.
— Но у вас не было реального влияния на них, потому что вы не заставили их принять клятву, — сказала я.
— Они были лучше, когда были с нами.
— А, это феромоны, — пояснила я.
Он покачал головой:
— Мы заподозрили, что само наше присутствие влияло на них, поэтому стали спать в других местах, подальше от них.
— Черт, Вайскопф, это лишило тебя и твоего Бенджамина остатков власти над этими людьми.
Он посмотрел на меня, в его лице проявилась боль:
— Должен быть способ обрести свободу. Способ снова стать просто людьми.
— Вы вампиры, Вайскопф, — сказала я, и мой голос звучал мягко, потому что в его голосе я слышала боль. — Этого нельзя изменить, и это значит, что вам нужен Мастер.
Он еще сильнее затряс головой, будто пытаясь избавиться от мыслей:
— Нет, нет, тогда все наши труды, станут… напрасными.
— На что направлены бомбы? — спросила я.
Он посмотрел на меня:
— На Церковь Вечной Жизни. Они чувствуют, что Малкольм предал их всех, заставив принести клятву Жан-Клоду. На клубы и офисы Жан-Клода. На тебя и Жан-Клода. Многие считали, что если вас устранить, то будут свободны. Мы говорили им, что это неправда, что вы лучшее и самое современное правление, которое мы когда-либо видели. Что вы дали нам надежду.
Мой пульс подскочил, но, на самом деле, Вайскопф не рассказал нам ничего нового, чего бы мы сами уже не подозревали. Охранники трижды все прочесали. У нас были толковые люди. Я верила в это, на полном серьезе, но все равно боялась.
— В вашей группе есть еще люди-слуги? — спросила я.
— Нет.
Паника немного утихла. Значит, средь бела дня бомбы взрывать некому, к тому же на складе мы убили их специалиста-подрывника.
— Подожди, — сказала я, — а что касательно Ренфилдов… дважды укушенных?
На его лице отразилось отвращение:
— Дважды укушенный — это было бы оскорблением людям, которых мы переубеждаем.
— Значит, Ренфилд. В вашей группе вампиров они у кого-то есть?
— У некоторых, — ответил он.
Мой пульс снова застучал в районе горла:
— Их имена?
Он колебался.
— Если эти бомбы взорвут, то ты и твой Мастер будете также виновными в этом, как и все остальные, — надавила я.
— В твоих силах это предотвратить, — сказал Дольф.
— Если кто-то погибнет потому что ты нам не сказал, на тебе повиснет такая же вина, как и на них, и людям-слугам грозит попасть под закон. Если на вампиров падет подозрение в совершении преступления, то слуги, в любом случае, получат за содействие в преступлении.
— Мы никогда себе не простим, если потеряем еще невинные жизни, — проговорил Вайскопф, уставившись на собственные крепко вцепившиеся в стол руки.
Вайскопф назвал нам имена, одно из которых не оказалось в базе данных, но о нем была запись в связи с вооруженным нападением, а второе было в системе, потому что он работал судебным приставом до того, как стал вампиром, после чего потерял эту работу. Правительство, а не только военное подразделение, не желало, чтобы на него работали вампиры. На рассмотрении Верховного Суда прямо сейчас лежало дело, которое могло все изменить, но пока это не произошло, Кларэнс Брэдли потерял свою работу, пенсию и больше десяти лет в системе. Звучало, как отличный мотив для разного рода обид.
Мы вытянули всевозможные подробности о том, чье фото у нас уже было, а затем приступили над получением последнего, необходимого нам портрета другого. В разгаре всего этого зазвонил мой телефон, и я была немного удивлена, услышав голос Никки.
— У нас проблема.
— Какая? — спросила я, пытаясь сохранять голос нейтральным на случай, если это была проблема, с которой нам предстояло справиться без участия копов.
— У нас Ренфилд, к которому прикреплена бомба, и в его руке детонатор, поэтому если он умрет, бомба взорвется.
— Где? — прошептала я.
— В «Запретном Плоде».
— Он же сейчас закрыт, — удивилась я.
— Они репетировали здесь новую танцевальную программу.
У меня тут же пересохло во рту. Сердце не могло решить, то ли ему помчаться галопом, то ли вовсе остановиться.
— Кто они?
— Наши люди взяли двоих из них, но последний, тот, что с бомбой, схватил…
— Никки, говори.
— Натаниэля, человек с бомбой крепко обвился вокруг Натаниэля. Если мы выстрелим в Ренфилда, бомба сработает. Если мы не убьем его, бомба все равно сработает, в конце концов.
Я почувствовала внезапный приступ тошноты, пришлось даже сесть на край стола и опустить голову пониже. Клодия тут же оказалась рядом:
— Анита, что случилось?
Было слишком для меня оставаться спокойной и скрывать все это дерьмо.
— Почему он еще не взорвал бомбу? — Мой голос звучал почти нормально. У меня не было достаточно положительных очков, чтобы позволить себе такое.
— Он хочет, чтобы ты приехала туда. Он говорит, что обменяет Натаниэля на тебя.
— Ладно, — ответила я. Схватившись за край стола, я с помощью Клодии опустилась на пол. Меня по-прежнему мутило, кружилась голова, и комната казалась душной. Пиздец.
— Анита, он может не отпустить Натаниэля. Он может взорвать бомбу, когда вы оба окажетесь там. Натаниэль твой леопард зова. Если взрывник заполучит вас обоих, ты же знаешь, что шансы на то, что вы умрете, гораздо выше.
— Но он не сделает этого, — сказала я.
— Ты этого не знаешь, он может взорвать вас обоих, просто потому что может это сделать, Анита. Ты не пойдешь на такое.
— Я не могу не пойти на такое, — ответила я. И добавила: — Не вздумай принести Натаниэля в жертву ради меня, я тебе этого никогда не прощу.
Вокруг меня образовалась толпа. Клодия и Прайд, который опустился рядом со мной на колени. Еще здесь были Зебровски, Арнет, Тамми, Дольф и… никто из них меня не волновал. В этот момент меня беспокоил лишь тот единственный, кого сейчас здесь не было.
— Я бы никогда не навредил Натаниэлю, — отозвался он.
— Думаю, ты сказал это сейчас, потому что я сказала, что ты этого не сделаешь, что ты просто не смог бы этого сделать.
— Он также для меня небезразличен, Анита. У меня тоже был прайд верльвов, но это первый дом, что у меня есть с тех пор, как женщина, что вырастила меня… не важно. Я тоже хочу его спасти.
