— Тьма Фукхата поразила бы мое сердце, если бы отпустил тебя к этим ворюгам, называющим себя трактирщиками. Закон гостеприимства и моя честь, требуют, чтобы я пригласил тебя к себе в дом и встречал как уважаемого гостя, коим ты и являешься. Ты спас мою дочь, привел её назад — домой, целой и невредимой, и видит Ифар, ты заслуживаешь всяческих почестей.
Надо быть полным дураком или сумасшедшим, чтобы отказаться от приглашения Визиря, тем самым обидев его. Насчет последнего я не уверен, но дураком я, пожалуй, не был. Вновь поклонившись, я спокойно ответил:
— Как пожелает Светлейший.
— Тогда поднимайся, славный воин.
Я сделал шаг вперед, но сей же час наткнулся на ятаган стража.
— Алас! — воскликнул Визирь. — Наш гость имеет право носить оружие там, где он пожелает!
Сей же миг Алик, вернее — Алас, рухнул на колени, вытягивая руки.
— Да простит меня Светлейший! — молитвенно протянул страж.
Я мысленно вздохнул. К этому восточному церемониалу не просто привыкнуть, почти невозможно. Я медленно поднимался по ступеням, оставляя на белом мраморе, следы своих пыльных и даже грязных сапог. Мерно трещали походные, заплечные мешки, совсем не той музыкой, которую привыкли слышать в этих стенных. Казалось, будто в мир, где прекрасное перемешано с красивым, вдруг забралась черная клякса, с кровавыми отливами. Этой кляксой и был я. С каждой ступенькой, с каждым шагом, я ощущал на себе давление места, которому не принадлежу, да и не хочу принадлежать. Это было не мое и не для меня. Здесь я был чужим.
Встав перед Визирем, я не сразу понял что он протягивает мне руку. С небольшой задержкой, я пожал её как было принято на Ангадоре — за предплечье.
— Я рад приветствовать тебя, славный воин, в моем доме. Будь же в нем гостем, — визирь повел рукой и толпа слуг-рабов, ринулась открывать массивные створки, перекрывающие вход в дворец. Как я узнаю позже, в Алиата иметь двери могут лишь высочайшие чины и знать.
Аристократы, все еще обнимавшие свою дочь, прошли внутрь, за ним следом шел и я. Вот только той радости, которую буквально излучала воссоединившаяся семья, я не испытывал.
Один из местных рабов проводил меня в гостевые апартаменты. Не знаю что за гости обычно посещают Визиря, но они явно имеют отношение к гигантам из древних легенд. Покои, где мне предстояло провести несколько дней, поражали воображение. Фактчиески, это была огромная свободная площадь, в которой четко прослеживалось деление на зоны. Вот низкий столик, окруженный подушками — тут можно сидеть и курить кальян, вот высокий стол с креслом — рабочее место, далее огромнейшая кровать, на которой поместился бы целый десяток солдат с поклажей. А что бы пройти от одной стены, к другой, нужно сделать чуть ли не сорок шагов. Боюсь, если крикнуть в таком помещении, то эхо будет дрожать почти десять секунд.
Не успел я как следует пообвыкнуть к громадной комнате, как сюда вошли пять рабынь с ошейниками. Они притащили бадью с теплой водой и мыльные принадлежности, поставив все это дело в дальний угол, видимо специально отведенный под эти нужды. Сперва я ждал что служанки покинут помещение, но они не спешили оправдывать мои ожидания. Рабыни, склонив головы, стояли вокруг бадьи. Не трудно было догадаться чего они ждут.
— Я не нуждаюсь в вашей помощи, — произнес я на Алиатском.
Мне казалось что они не послушают, но рабыни лишь низко поклонились и поспешили выйти, оставив меня наедине с собой. Не долго думая, я поплелся к своеобразно ванне, на ходу раздеваясь и разбрасывая одежду. Пусть мне и не нравятся дворцы, но никто не помешает Тиму Ройсу шикануть, раз уж представился случай. В итоге, когда я стоял перед бадьей в чем мать родила, то за спиной виднелась целая дорожка из пыльной и грязной одежды.
С превеликим наслаждением, я забрался в бадью. Увы, вытянуть ноги у меня не получилось, но, прикрыв глаза, я примерно полчаса лежал, отмокая в теплой воде. Потом последовал длительный процесс омовения. Иногда приходилось буквально сдирать засохшую грязь, смешанную с потом. В этом мне сильно помогал местный аналог мочалки. Поминая Имперский аналог сей незаменимой вещи, я начал проникаться уважением к алиатцам. Во всяком случае, здесь мне не приходилось терпеть резь от содранной кожи, да и вода становилось не алой от крови, а почти черной от грязи.
Сложнее всего было промыть волосы, которые уже начали каменеть от всего того же пота, морской соли и песка пустыни. Иногда, сквозь боль, я буквально раздирал лохмы на отдельные пряди. Даже гребешок сломал — благо был второй и даже третий. Да уж, не самое лестное я мнение произвел на хозяев, раз они мне столько мыла, зубного порошка, щеток и прочего принесли.
Если вы думаете что нормально отмыться, после того как почти четыре сезона не принимал ванну — дело максимум часа, то вы глубоко ошибаетесь. Я проторчал в бадье то позднего вечера, когда на небосклоне уже зажглись равнодушные звезды. В конечном счете, вылезая из бадьи, я оставил за собой смоляную воду, в которой виднелись плавающие куски грязи.
Оглядевшись, я не увидел своей одежды. Мешки и оружие, были сложены у шкафа, стоявшего невдалеке от кровати, а на самой кровати лежали шелковые одежды. Видимо я так увлекся, что не заметил очередное посещение слуг. Что ж, дело того стоило. Из зеркала на меня теперь смотрел не нищий бродяга, а вполне приличный военный человек, с кучей шрамов на теле. Да и весить я стал по ощущением чуть ли не на кило меньше. Отросшие волосы я мигом обкорнал ножом, взлохмачивая привычный наемнический ежик.
Когда было покончено и с этим, пришлось помучиться одеждами. В итоге я облачился в какую-то причудливую помесь из шелковой рубахи, шаровар, халата и накидки. Все было таким легким и невесомым, что мне чудилось, будто бы заворачиваю тело в весенний ветер или в морской бриз. Пожалуй, лишь одна рубашка с тесемками на груди, стоила больше, чем месяц разгульной жизни в трактире средней руки.
Не успел я нормально подвязать широкий пояс, как дверь открылась. На пороге показался старец, черном одеянии.
— Светлейший Визирь ждет вас на ужине в честь возвращения прекрасной тори.
Я был не удивлен. Покосившись на ножны, я все же решил попедалировать предоставленными мне привилегиями. Нацепив на пояс сабли, я пошел следом за местным дворецким, ну или как его здесь величают.
Мы шли через вереницу коридоров, на стенах которых красовались цветные мозаики с самыми разнообразными сюжетами. Мы топтали ковра, в чьем ворсе ноги буквально утопали, оставляли за спиной мебель из драгоценных пород дерева, чья стоимость не многим ниже, чем у золота. Я видел на стенах оружие, которое некогда бард воспевали в легендах о рыцарь из страны песка, и видел утварь, за которую на западе коллекционеры готовы перегрызть друг другу глотки. Я видел картины, которые считаются утерянными и видел гобелены, чьи нити плели волшебницы, оставившие свой след в мифах и преданиях. Всего лишь сто семьдесят три шага от моих покоев, до трапезного зала. Сто семьдесят три шага, такое короткое расстояние, но столь многое разделяет. Даже всего одной вазы, эпохи королей прошлого, хватило бы мне, Старшему, Пило и Русту, что бы стать ведущими море торговцами в Нимии. Всего один меч Урганир, которым рыцарь Брэвхеарт одолел вождя орков, и можно было бы заложить дюжину кораблей. Всего сто семьдесят три шага отделяли один мир от другого.
