На четвёртый день Легина вдруг забилась в истерике, к которой тут же присоединился Миррамат. Их едва успокоили. Так как было уже поздно, в тот день решили больше не продолжать.
На следующее утро чародеи предложили им сидеть иначе — по двое, чувствуя плечо товарища. Это принесло немного чувства защищённости. Стало легче, хотя Легина время от времени продолжала срываться в короткие истерики.
Вернулся Михо. Похудевшие, истощённые ребята смотрели на него, румяного и весёлого, как на существо из другого мира, из другой вселенной, — и не могли поверить собственному ответу "семь дней" на его вопрос "сколько они уже так". Неоспоримо казалось, что прошло несколько месяцев.
Михо заменил Легину. Она попыталась воспротивиться этому решению, но для спора тоже нужны силы. После недолгого препирательства её всё-таки отстранили; точнее — перевели из второго круга в третий, в Миреху и Кшевчене (чародеи решили пока не привлекать своих бывших учеников к непосредственной работе и оставили их на крайний случай).
Пока Легина сидела в кругу, она почти не замечала эту захлопотанную пару. А они, оказывается, всегда были рядом — если и не в самой этой комнате, то уж в соседней. Они топили печи, бегали за припасами, готовили обед, грели чай и подносили воду тем, кто выглядел особенно бледным. Легина вспомнила, как прежде ей в руки откуда-то из окружающего, такого сжатого и закрытого пространства, падал стакан с холодной водой, а потом, уже пустым, куда-то исчезал. Теперь она сама была на хозяйстве, и по праву младшего возраста ей в основном доставалась работа «подай-сбегай-принеси». Старшая принцесса, почти наследница престола, послушно и ответственно выполняла распоряжения лекаря-недоучки Миреха и хозяйки прачечной Кшевчены. За эти дни она повзрослела больше, чем иные взрослеют за годы. Она жила сейчас совсем другую жизнь. Этому способствовало ещё и то, что она перестала возвращаться в Туэрдь, на ночь оставаясь в Башне (многие из учеников, кстати, поступали точно также, чтобы не тратить кучу времени на дорогу и, главное, не пугать домашних своим видом). И то, как легко её отпустили из дворца непонятно куда, без расспросов и сопровождения дам-воспитательниц, было удивительно и необыкновенно.
Однажды вечером Кастема объявил перерыв. На целый день — на целый свободный день! Гражена тихонько расплакалась, услышав о таком подарке, да и остальные хлюпали носами. Почти весь свободный день они проспали. А на следующее утро сидели на месте отдохнувшие, повеселевшие и, главное, уже знающие, что их усилия были не напрасны. Стало понято, что они справятся. Работа далеко ещё не закончена — но они с ней справятся.
Кастема всё чаще объявлял перерывы. А однажды сказал — пока всё; может быть, им ещё придётся вот так собраться, но пока всё. Все свободны. До послезавтра, здесь же.
Миррамат, расслабленно устроившись на полу, пел какую-то малоприличную песенку; Дженева счастливо рыдала навзрыд; Юз сидел, устало сгорбившись и спрятав лицо в скрещённых руках; Тончи с недоверчиво-блаженным видом стоял возле окна, за которым разгорались голубые зимние сумерки. Гражена, раскинув руки, лежала посреди комнаты и как будто глубоко спала. Михо, похудевший и потерявший свой неизменный румянец, бродил по углам только проснувшимся после зимней спячки медведем.
Легина сидела возле стены. В ней росло и крепло чувство сопричастности. Сопричастности к чему, к кому — пока было сложно сказать точно. Конечно, прежде всего к широкому и настоящему кругу чародеев и их учеников, нынешних и бывших. До неё доходили отзвуки отношения отца к чародеям, его не особенно выказываемое, но резкое их неприятие. Сама она не разделяла его — хотя оно и жило в её сердце непроросшим зерном сомнения. Сейчас это сомнение бесследно растворилось. Ей не нужно было никаких слов, никаких других доказательств — она сама видела, что делали чародеи для королевства. Она сама в этом была.
И у её растущего чувства была и другая сторона. Легина ощутила сопричастность к своей настоящей жизни. Она вдруг поняла, что до сих пор жила свою жизнь, как будто ждала, когда та начнётся.
* * *
Когда ребята пришли послезавтра, в назначенное время, их ждал настоящий сюрприз. Та самая комната, впитавшаяся явственностью непрекращающегося, непросыпающегося кошмара — сейчас была ярко освещена десятками свечей, украшена разноцветными тканями, в углу весело горел камин, а в центре стоял праздничный стол, щедро, аж до ряби, заставленный едой и напитками. Посреди него скромно высилась тонкая вазочка с небрежным фонтаном жёлтых и красных тюльпанов — и это, когда не везде ещё сошёл снег!
— За такую работу, какую мы все вместе сделали, полагается праздник, — улыбнулась Кемешь.
И был почти слышен взрыв молчаливой благодарности за короткость объяснения — уж больно спаялись вместе щедрость стола и чувство зверского голода. Последние день-два сколько бы ты не съел, какой тройной обед не умял, через полчаса желудок снова и во всю свою силу требовал продолжения. Что ж говорить сейчас, когда предстояло такое пиршество, когда на столе рядами теснились огромные блюда с золотисто-варёными цыплятами, с горами толсто нарезанных ломтей хлеба, ветчины и сыра, с ещё парующими тушёными овощами, с пахучим бараньим жарким, с дрожащими студнями, с разно-начиненными пирогами и прочими, прочими вкусностями… Груды еды, которой хватило бы на свадьбу средних размеров, за считанные минуты практически подчистую переместились на тарелки. На то, чтобы опустели и тарелки, понадобилось бы немного больше времени — но и этот момент приближался с пугающей быстротой. Тут поднялись Мирех и Кшевчена и, под негромкий аккомпанемент вздохов облегчения и радостных вскликов, принялись носить добавку.
В комнате светло разгоралось приятное расслабление; не переставая работать вилками и челюстями, ребята потихоньку стали переговариваться, пересмеиваться и болтать. Много расспросов вызвал девственно пустующий прибор рядом с Дженевой. "Это для кого?" — всё выспрашивала та. Кастема отделывался намёками, мол, к ним может подойти ещё один прежний ученик. Имени не называл, но улыбался весьма загадочно.
Когда на столе появилось вино и сладости, в комнату величаво вплыла статная фигура. Пока радостно вскочивший Айна-Пре встречал гостью и помогал ей скинуть песцовую накидку, замершие от удивления ребята пытались сообразить, каким таким ветром занесло к ним даму явно знатного вида. "Синита!" — тихонько прошелестело вкруг стола чьё-то узнавание и громким эхом повторилось в представлении гостьи галантным Айна-Пре.
Горделиво-мягко улыбающаяся Синита заняла ждавшее её место и тут же стала центром небольшого шторма под названием "что положить, чего налить?". Мало кто из присутствующих не знал её полулегендарного ученичества у чародеев, а кто и забыл, тому шёпотом напомнили. Сказочная певунья, чьими трелями почитали за счастье насладиться все правители подлунного мира, сейчас сидела за одним столом с разношёрстной компанией чародеев и их учеников и серебристо смеялась нескладным и восторженным ухаживаниям Миррамата, Тончи, Михо и даже обычно молчаливого и сдержанного Юза.
