Голос девушки звучал недоверчиво.
— На все королевство один-единственный заклинатель? — уточнила она.
— Он могущественен? Влиятелен, силен?
— А? Что? Кто?
Говорила она так тихо, что Бахрам с трудом расслышал слова.
— А… Ньялсага… могущественен, конечно. Передохнет только чуток, силы магические восстановит. Ежик всемогущий, нелегкое времечко у нас было…
Он умолк, перекладывая с места на место потрепанные журналы и папки с документами клуба. Какие-то нелегкие думы терзали Бахрама. Он то хмурил лоб, то сдвигал светлые брови, то — неслыханное дело! — принимался наводить порядок на столе, машинально раскладывая рекламные листовки клуба по пустым коробкам из-под пиццы. Он погрузился в пучины раздумий так глубоко, что не заметил, как гостья поднялась с дивана и приблизилась к столу.
Почувствовав легкое прикосновение, Бахрам вздрогнул и обернулся.
— Я спрашивала: ваш заклинатель властвует над остальными людьми?
— Святые ежики! Ты это… ты так не подкрадывайся! Был у в Легионе один гоблин, так от как-то раз от неожиданности…
Он уже приготовился поведать кое-что интересное, но вовремя спохватился и умолк.
— Ну, девушкам это неинтересно будет, — Бахрам кашлянул в кулак.
— Властвует? Нет, не хочет он властвовать. Люди и не догадываются, что он — заклинатель.
Внезапно он оживился.
— Слушай… как тебя? Я что спросить хочу: в ваших краях про Черный Легион ничего не слышно? А? Может, снова за новобранцами приезжали? И если приезжал, то кто? Эх, узнать бы, кто из старых служак остался! А то, может, война, где идет?! Где война, там и наш Легион…
Девушка отрицательно качнула головой. Высокий гребень в черных волосах блеснул тусклым золотом.
— Давно уж ничего не слышно о Черном легионе.
Бахрам разочарованно крякнул.
— Вон оно как! Не слышно, значит? Досадно!
Девушка вернулась к дивану. Присев на краешек и сложив руки на коленях, она робко осматривалась. Взгляд скользил по окну, забранному решеткой, по сгиллам, нарисованным над дверьми, по стальной решетчатой двери, отделяющей половину комнаты.
Бахрам же, потеряв к гостье всякий интерес, умолк и принялся медленно бродить по комнате. Он то хлопал ладонью по шкафу, набитому оружием, то поглядывал на плакат клуба «Легион», то принимался рассматривать висевшие на стенах карты грядущих пейнтбольных сражений так пристально, словно видел их в последний раз.
Не сразу он расслышал тихий голос девушки.
— Чего? — спохватился Бахрам, вспомнив, что Ньялсага наказал ему объяснить гостье все то, что обычно они объясняли попаданцам.
— Я говорю: он — заклинатель, а вы?
Бахрам взял коробку с пейнтбольными шариками, заполненными красной краской, покрутил в руках, вздохнул и положил на место.
— А мы — обычные люди.
— Ты говорил: вы бессмертны?
— Святые ежики, так! Мы обычные бессмертные люди. А чары, заклинания и прочая петрушка — это все по части Ньялсаги. Он и ауры видит, такой уж у него дар!
В синих глазах девушки мелькнул интерес.
— «Ауры»? Что это такое?
— Это… ну… как бы тебе объяснить? Вокруг каждого человека магическое сияние имеется. Обычным людям его видеть не дано, а Ньялсага — видит!
— Как же он это видит?
— Прикоснется к человеку — и готово! Все про него известно становится, — пояснил Барам, перебирая старые пейнтбольные журналы. — Любой, как на ладони. Наведывался к нам как-то один оборотень, — Бахрам хмыкнул. — В человеческом обличье пребывал, да только Ньялсагу не проведешь. Он с ним за руку поздоровался и по ауре сразу догадался, что перед ним — не человек! У нелюдей аура особенная, — пояснил он. — Ньялсага говорит, их как бы дымка серебристая окутывает. А у людей ауры обычные, цветные. Синяя там или желтая, у кого как…
Девушка бросила взгляд в сторону соседней комнаты.
— Значит, чтобы распознать сущность, вашему заклинателю нужно коснуться человека?
— Точно!
— Необычный дар, — пробормотал девушка так тихо, что Бахрам не расслышал.
Во дворе послышался шум мотора. Бахрам подошел к окну.
Раньше ему доставляло почти детское удовольствие прочесывать двор бдительным взглядом, как бы ожидая за собой слежки каких-то неведомых спецслужб, но сегодня он лишь мельком взглянул на белый пикап.
— Кемен приехал… медальон, небось, привез!
Хлопнула входная дверь, раздались голоса.
— Кто этот человек? — понизив голос, спросила девушка и кивнула на дверь. — Тот, с кем разговаривает сейчас заклинатель… кто это? Высокий, светловолосый, глаза колючие, недоверчивые…
Она опасливо поежилась.
— Кемен, — Бахрам шумно вздохнул. Ему порядком надоело отвечать на вопросы, но он снова вспомнил наставления Ньялсаги и подавил очередной вздох.
— Потомственный, можно сказать, охотник, — добросовестно принялся он втолковывать. — У него на всякую нечисть прямо-таки нюх. От него не скроешься!
Девушка пристально смотрела на Кемена.
— Ты это… не бойся его, — с досадой забубнил Бахрам, заметив, что она насторожилась. — Он сам по себе, а мы — сами по себе!
Бахрам встал напротив открытых дверей, заложил большие пальцы за ремень и в раздумье покачался с носков на пятки. Не мастак он девиц утешать, нечего и пытаться! Пусть Ява этим занимается. Небось, с ним бы она слезы не лила! Или вот Кемен… и как ему удается одним своим появлением пугать незваных гостей до смерти? При нем они не то, что плакать, дышать боятся!
Бахрам на мгновение ощутил что-то вроде легкой зависти к потомку Хэрвелла.
— На кого же он охотится, если здесь у вас только люди живут? — робко поинтересовалась девушка.
Бахрам глянул в окно: не видно ли Явы. Его не было, значит, придется и дальше отдуваться самому. Святые ежики, за что все это?!
— На тех, кто сюда попадает, — выдавил Бахрам и заметив тень, мелькнувшую в глазах девушки, добавил: — Уговор у нас с ним…
Бахрам вкратце изложил суть договора и, не удержавшись, прибавил:
— Мы с ним поначалу даже повоевали малость, с Кеменом, то есть, — в его голосе явно слышалась легкая грусть по старым добрым временам. — Эх, вспомнить приятно! У нас полномасштабные боевые действия шли!
Он тепло улыбнулся воспоминаниям, но тут же погрустнел:
— А потом пришлось нам все-таки перемирие заключать, договариваться… Ньялсага говорит: худой мир лучше доброй войны.
Бахрам пожал могучими плечами.
— А я так думаю наоборот: хорошая война всегда лучше худого мира!
А теперь никакой войны, конечно, не дождешься… нечего и мечтать!
Ему хотелось поделиться с девушкой своими соображениями относительно военных действий, но вряд ли она так хорошо разбиралась в тактике и стратегии. Эх, и почему никогда не заносило сюда самого завалящегося военачальника? Вот поговорили бы, отвели душу!
