— А все обязательства со стороны людей — ко мне? — уточнил потомок Хэрвелла.
— Да. И теперь она имеет право выбрать участника поединка. Его можно заменить, но… вместо него должен выйти тот, чья подпись стоит под договором.
Кемен закусил губу.
Гинзога кивнула.
— Схватка без обмана, — издевательски сказала она и обвела людей взглядом. — Люди против… нечисти. Кого же выбрать?
Она сделала вид, что задумалась.
— Наверное, это должен быть ты? — Гинзога посмотрела на Кемена. — В свое время я не закончила разговор с Хэрвеллом. Теперь пришла пора расставить все по своим местам!
Гинзога подошла ближе.
— Готов ли ты сразиться? Выиграешь — мы исчезаем. Проиграешь — и все вы — мои, все, до одного!
На губах дядюшки Фю появилась усмешка, словно старый некромант вспомнил что-то черезвычайно забавное.
— Отказаться вы не можете, — продолжала Гинзога. — Победить вам не суждено. Так к чему тянуть время? Вас ждет смерть… нет, не смерть, — тут же поправилась она. — Кое-что поинтересней!
Ява хмыкнул.
— Да что интересного-то? Лично меня это «кое-что» не интересует: я не увлекаюсь женщинами в возрасте. Некрофилия — не мой конек!
Глаза Гинзоги вспыхнули, а ее рука метнулась к Яве быстрее атакующей змеи и стиснула его горло холодными пальцами. В мгновение ока человеческая личина упала с Гинзоги и в лицо Яве глянула мертвая ведьма: с красной обожженной кожей, с клочьями обгоревших волос.
— Думаешь, можешь дерзить мне безнаказанно? Посмотрим, что ты сейчас запоешь! — яростно прошипела она. — Потому что именно ты, а не потомок Хэрвелла, выйдешь на поединок! Вас, бессмертных, четверо, так что одним я могу и пожертвовать!
Она оттолкнула Яву, повернулась к остальной Своре и махнула рукой.
Напуганный резким движением, черный ворон сорвался с ветки и взмыл в небо. Внезапно ударил налетевший с моря порыв ветра и тотчас, будто по команде, преобразилась и остальная Свора. Рядом с Гинзогой стоял, скаля зубы, коренастый оборотень, покрытый клочками рыжей шерсти, старый некромант с трупными пятнами на лице, улыбался, и вампир, в покрытой бурыми пятнами одежде.
— Харгал! — выкрикнула мертвая ведьма, перекрикивая шум ветра и плеск волн. Ее длинный, в прорехах, плащ реял по ветру, как черный флаг.
Призрачный рыцарь тронул коня и подъехал ближе. В прорезях опущенного забрала его шлема бушевал огонь.
— Твой противник, — сообщила ведьма Яве. — Готов ли ты к бою?
Она уперла руку в бок и оскалила в усмешке зубы.
— Попробуй убить проклятого!
— Гинзога, это нечестно, — встрял Ньялсага.
— Молчать, заклинатель! Каждый получит то, что заслужил!
Она повернулась к некроманту.
— Фюзорис!
Дядюшка Фю, неслышно ступая по песку, приблизился к Яве. В руках некроманта сам собой появился длинный сверкающий меч.
Фюзорис с поклоном вручил его Яве.
— Держи, медовый мой, сахарный! Оно, конечно, ни к чему тебе все это, время только терять! Ты уж прости, запамятовали тебя предупредить: ведь Харгала-то обычному человеку не уничтожить, а ты, голубь мой, самый обычный человечек, хоть и бессмертный…
Дядюшка Фю развел руками:
— Но договор, есть договор. Так что, ты сражайся, а мы поглядим, потешимся!
Он отступил на шаг и склонил голову к плечу. Ветер трепал его длинные седые волосы.
— Да ты, никак, и меч-то впервые в руки взял? — сочувственно спросил некромант. — Трудненько тебе придется… ну, да что делать? Все мы когда-нибудь в первый раз…
Свора сгрудилась на песке, отступила, очищая место для поединка.
Призрачный конь остановился, кося багровым глазом на людей.
Харгал медленно перекинул поводья и спрыгнул на песок.
Стоило призраку коснуться земли, как воин-предатель обрел плоть. Звякнула кольчуга, скрипнули сапоги, прошуршал песок под его ногами. Однорукий телохранитель Гинзоги с лязгом вытащил меч из ножен.
— Ну, что? — тихо и зловеще спросила ведьма, глядя на Яву. — Куда подевалась твоя дерзость? Что же ты молчишь? Не хочешь ли сказать что-нибудь?
Она подняла голову и обвела взглядом людей.
— Все вы, все до одного будете в Своре!
Дядюшка Фю выступил вперед.
— И как расчудесно-то будет, золотые мои! Как замечательно! И в самом деле, чего время-то тянуть? Чему быть, того, как говорится, не миновать!
Он посмотрел на Лютера.
— И пусть, голуби мои, как написано в договоре, поединок будет честным, хе-хе!
И никто не слышал, как Гинзога тихо пробормотала себе под нос:
— Но я не люблю честные поединки…
Внезапно Ява почувствовал то, что не чувствовал давным-давно — страх.
Над заливом неслись темные грозовые тучи, где-то далеко громыхнули раскаты грома.
Порыв ветра въерошил шерсть оборотня, швырнул песок ему в морду. Мунго-лис отряхнулся, фыркнул и вдруг встрепенулся: в воздухе, наэлектризованном близкой грозой, почуялось что-то странное, необычное. Оборотень насторожился.
Мунго уставился на Яву и озадаченно прищурил глаза.
Бессмертные не знали страха, ведь им не приходилось бояться за свою жизнь, но страх этого человека был самым настоящим, непритворным.
Но что заставило бессмертного испугаться?
Мунго наклонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то.
Внезапно глаза оборотня вспыхнули голодным желтым огнем, и Мунго-лис оскалил зубы:
— Он больше не бессмертный!
…Гинзога повернулась к Харгалу и махнула рукой.
— Начинайте!
И тут случилось то, чего никто не ожидал.
Большой ворон, громко хлопая крыльями, опустился на гранитный валун.
— Дэберхем? — Ньялсага взглянул на птицу. — Зачем ты прилетел?
Ворон сложил крылья и замер.
— А это еще кто? — насторожилась Гинзога, вглядываясь в тьму.
Ньялсага обернулся.
Хозяина «Бродяги» покинул свое «логово».
К Своре, ступая по песку неслышно, как зверь, приближался Цолери.
Он был одет, как обычно: в просторную темную рубаху и кожаный жилет, но почему-то казался сейчас выше и шире в плечах, чем обычно. На шее его висел серебряный амулет, с оттиском лапы, похожей на волчью.
Цолери подошел, остановился и взглянул на Свору.
Ньялсага увидел, как забегали глаза Трефалониуса и вампир поспешно отступил назад, скрывшись за спиной Гинзоги, как юркнул в темноту Мунго-лис, а дядюшка Фю украдкой сделал охранительный знак.
Не проронив ни слова, Цолери взял оружие из рук Явы и отодвинул его в сторону. Затем шагнул вперед, встал напротив Харгала и кивком головы предложил начать поединок.
Харгал поднял меч.
Уставившись на призрачного воина, Дэберхем громко каркнул. В голосе ворона слышалось неприкрытое злорадство.
