Игорь — детство. Игнат — скорее увлечение. Этих двух просто забыть, потому что
легко возненавидеть. Бэф же другой и словно не от мира сего. С ним Лесс
чувствовала себя свободной, действительно любимой. С ним она общалась как сама с
собой, без оглядки открывая каждый уголок своей души. Глупость? Недальновидность?
Да. Но такая приятная, что сил нет противиться. Давно она не чувствовала себя
просто женщиной, человеком. Не марионеткой, не средством, не оружием — живым
человеком, со своими пусть тривиальными страхами, желаниями, мнениями. И он
понимал ее, принимал, какой есть, и казалось, привязался к ней, нуждался не как
в сиделке, а как в любимой. И так хотелось верить вопреки всем доводам и
запретам в бесконечность этих отношений и даже мечтать о совместном будущем, в
котором оба не мыслят и дня друг без друга.
Очередная иллюзия? Пусть. Но именно ее Лесс особенно жаль.
— Извини, расклеилась я что-то.
— Устала.
— Да, — вздохнула тяжело. — В детство вернулась, где веры — море, а угол
реального взгляда на жизнь — нулевой.
— Лесс, ты можешь выйти из игры?
— В смысле?
— Уйти совсем, сейчас, со мной.
Девушка внимательно посмотрела на мужчину и невесело хмыкнув, отвернулась, пряча
горечь, появившуюся в глазах:
— Спасибо, конечно… Огромное спасибо, Бэф, но `я живу, как кукушка в часах,
заведут, и кукую, знаешь, долю такую, и врагу, пожелать не могу'.
— Знаю. Вырваться трудно…
— Почти невозможно.
— Я могу помочь. Серьезно, Лесс.
Лиса покосилась на него:
— Верю, но попытаюсь сама разобраться.
— Хочешь, подстрахую?
— Нет, — качнула головой. — Не лезь к СВОН, опасно. Ты не понимаешь, что он,
лезвия миксера, перемелет в фарш не заметишь.
— У тебя будут неприятности. Из-за меня.
— Ах, сколько печали в голосе! — делано рассмеялась девушка. Толкнула Бэф в
плечо. — Перестань. Кстати, хочешь забавный случай расскажу? Был у нас один
курсант по фамилии Перестань. Казусов с ним приключалось, немеряно. То и дело в
истории попадал…
— Представляю, но знать не хочу, — угрюмо буркнул Варн, поглядывая в сторону.
Чуял опасность впереди, знал о ней, но не знал, что предпринять. Нахмурился,
повернувшись к Лесс. — Тебе не страшно?
— От чего? — насторожилась — странный вопрос.
— Не от чего, за себя. Я ведь знаю, Лесс, зачем ты здесь. Не думала, что
впереди ожидает? Не боишься каверзы?
— От своих? Нет. Дома, может быть, здесь нет, — улыбнулась щедро. А сама
подумала — больно ты проницательный.
— Что предпримешь?
— Бэф, давай оставим этот разговор? Неприятно, не к месту. Я взрослая девочка,
привыкла сама думать. Делать, решать. И в помощи не нуждаюсь. Не порти
настроение. То, что будет, будет завтра. Сегодня хочется прожить сегодня.
Бэф внимательно посмотрел на девушку и, притянув к себе крепко, обнял, припал
губами к виску, лбу, щекам. Он готов был зацеловать Лесс, остаться здесь сейчас,
сегодня, навсегда. И никаких `завтра', где опасность и разлука.
— Э-э, граф, мы так не договаривались, — вывернулась Лесс, смеясь, из его
объятий. — Смотрю, вы уже отдохнули, раз на подвиги потянуло? Тогда вперед, к
вечернему пристанищу, с ночным призом.
— Ты не приз, ты дар…
— О-о! Это любовь! — хохотнула девушка, вставая. — Придется поспешить. А то
через пару дней в тишине и забвении вы мне предложение сделаете, сгорая от
страсти. А я ответ еще не придумала, представляете?
Не сделаю, — поднялся Бэфросиаст, с легким укором поглядывая на развеселившуюся
девушку: Не могу.
Через два дня они прибыли на место. Засели метрах в тридцати от покосившейся
хижины.
Лиса пристально оглядывала периметр, прилегающий к домику на склоне. Все чисто,
ни единого признака присутствия живых душ, будь то человек или птица. Но все
равно подходить к нему девушка не хотела — не верила она Игнату и все. С него
станется группу зачистки послать или заминировать подходы к дому, или… Миллион
всяческих `или' всегда есть в арсенале любого спеца.
Девушка осела на каменистую россыпь у ограды и покосилась на Бэфросиаста:
— Здесь подождем, ага?
Каменный загон то ли для овец, то ли обозначение границы огорода, рассыпался еще,
наверное, лет цать назад. Груды камня с двух сторон, с одной, остатки былой
роскоши, а где расположились путешественники, сохранился довольно хорошо, даже в
высоту. Время лишь осыпало кое-где кладку да образовало небольшие уступы —
бойницы.
Стратегически приятно. Правда, спина голая — оценила Лесс, разглядывая местность
в бинокль.
— Не веришь ты своим, — тихо заметил Бэф, внимательно поглядывая на девушку.
Та лишь нахмурилась: проницательность графа сейчас была не нужна, даже неприятна.
Хватит ей волнений и забот, ему они ни к чему.
— Не всем, — бросила, разворачиваясь с биноклем к проему в каменной стене.
Вновь внимательно оглядела каждый уступ, каждую травинку вокруг покосившегося
домика. Судя по состоянию окружающей среды — сюда и горные козы лет десять не
заглядывали. Вот только не успокаивает этот факт и все.
Лиса со вздохом села обратно, прислонившись спиной к стене и покосилась на
мужчину: ничего, держится. Бэф полулежал, облокотившись головой о стену, и
смотрел на девушку, не сводя глаз.
— Ты как? — спросила, чтоб занять паузу.
— Хорошо. Не беспокойся за меня.
— Я за себя беспокоюсь.
— Я так и подумал, — улыбнулся мужчина. Лиса поморщилась: мысли он ее читает,
что ли?
— Серьезно. Домой хочу. Замерзла до костного мозга. К чертям горы. Не нравится
мне их климат, суров зело. Да и тебе обморозиться только не хватало. Ты потерпи,
вертушка придет, в больницу доставят, там сестрички, уход, переливание сделают,
залатают. Будешь прыгать, как кузнечик.
— Это вряд ли, если ты Гнездевского ждешь.
Лиса прищурилась, насторожившись:
— С чего взял? И чем тебе пане Гнездевский не по сердцу?
