— То же самое можно сказать и о правящем блоке.
— Тут ты ошибаешься. Большинство мини-партий у нас крайне правого толка, ультрароялистские. Их возглавляют честолюбивые представители влиятельных аристократических семейств, которые таким способом обеспечивают своё избрание в Сенат. А что касается левых, то они гораздо более сплочённые и действуют единым фронтом. Я полагаю, что как раз сейчас лидеры республиканцев пытаются договориться с социалистами о созыве внеочередных съездов своих партий, которые обязали бы всех депутатов левой коалиции голосовать против поправки.
— И они обяжут?
— Можно не сомневаться. Внеочередные съезды тем удобны для партийного руководства, что из-за крайне сжатых сроков делегаты обычно не избираются, а назначаются. Но я не доставлю им такого удовольствия. Поправка будет проголосована завтра же.
— В нарушение процедуры?
— Вовсе нет. Регламентом предусмотрена так называемая королевская привилегия. Я вправе требовать немедленного голосования по внесённому мной законопроекту, минуя предварительное обсуждение в комитетах и фракциях и без дебатов на пленарном заседании. Правда, если поправка будет принята по такой упрощённой процедуре, она вступит в силу лишь после вердикта Верховного Суда о её непротиворечивости другим статьям конституции.
— А если поправка не будет принята?
— Это меня не волнует. Вернее, волнует меньше всего. Главное, чтобы оппозиция не проголосовала дружно «против». Даже если поправка не наберёт нужного количества голосов, но часть республиканцев будет «за», это приведёт к внутрипартийному расколу.
— Ага, — сообразил я. — Таким образом, накануне досрочных выборов левые перегрызутся между собой, и ты получишь парламент фактически без оппозиции.
Анхела смущённо улыбнулась, как будто я поймал её на чём-то нехорошем.
— Всякий, кто находится у власти, не в восторге от оппозиции, — ответила она. — В демократическом обществе права меньшинства охраняются законом, и оппозиция — неизбежное зло. Но никто не запретит мне бороться с этим злом, оставаясь в рамках закона.
Я поднялся со своего места, обогнул стол и подошёл к креслу, в котором сидела Анхела.
— Солнышко. Признай наконец, что мы с тобой одним миром мазаны. Ты борешься с оппозицией, я борюсь с конкурентами…
— Я борюсь честно, — возразила она.
— Законно, — сделал я маленькое уточнение. — А насчёт честности можно ещё поспорить. Но мы спорить не будем. Поверь, я тоже чту уголовный кодекс…
— Вернее, читаешь его после каждой своей сомнительной сделки. Особенно тебя интересуют пункты о смягчающих обстоятельствах. Теперь я понимаю, как тебе удаётся выходить сухим из воды. Тебя покрывает твой брат-полицейский. — Анхела встала и прижалась ко мне. — Боже, за что мне такое наказание? Почему я влюбилась в тебя?
— Потому что я неотразимый.
— А ещё наглый, как… Ладно, Кевин, не мешай мне. Лучше ступай к своим родным. — Она снова села в кресло. — До ужина я буду занята.
— А после ужина?
Прозвучал сигнал вызова. По знаку Анхелы я торопливо отступил в сторону, и тогда она включила связь.
— Что там, Саманта?
— Свежие новости, Анхела! — раздался взволнованный голос главы королевской канцелярии. — Только что фракция социалистов в полном составе покинула совещание левых.
— Распад коалиции?
— По всей видимости. Дон Мигель отказался комментировать происшедшее, но другие депутаты как раз дают интервью. Они очень осторожны в выражениях, однако смысл их высказываний предельно ясен: социалистическая партия никогда не была противницей королевской власти, а с республиканцами их объединяет близость экономических программ. Сейчас все телекомпании готовят экстренные выпуски новостей.
— Значит, мы можем твёрдо рассчитывать на триста семьдесят четыре голоса, — подытожила Анхела. — Надо полагать, что среди республиканцев найдётся двадцать шесть ренегатов.
— Думаю, их будет больше. По нашим последним сведениям, в чёрных списках партии числится свыше тридцати человек. Их собирались лишить мандатов на ближайшем съезде, но теперь, в случае распада коалиции, они получат возможность сохранить свои места в парламенте, переметнувшись к социалистам.
— Отлично, — сказала Анхела. — Вот что, Саманта, заходи ко мне. Обсудим ситуацию более детально.
— Хорошо, сейчас… Ага! Только что получено ещё одно сообщение. Дон Мигель направляется во дворец. Очевидно, намерен вести торг.
Анхела села откинулась на спинку кресла и торжествующе улыбнулась. В её глазах вспыхнули огоньки.
— Прекрасная новость! Надеюсь, теперь, порвав с этой красной бандой, он не откажется принять портфель министра труда… Так я жду тебя, Саманта. И кстати, сообщи госсекретарю, что в девять часов я собираюсь провести заседание кабинета. Пусть обеспечит явку всех министров.
— Будет сделано.
— Тогда поспеши.
Закончив разговор с Самантой, Анхела повернулась ко мне.
— Ты всё ещё здесь?
Я отвесил церемонный поклон:
— Да, ваше величество. Покорнейше прошу извинить мне мою дерзость, но не соблаговолите ли вы…
— Прекрати паясничать, Кевин!
— Ладно. Теперь я знаю, что ты будешь делать после ужина. А потом?
Анхела вздохнула.
— К одиннадцати приходи ко мне.
— Прямо в твои покои?
— Да.
— Но что подумают… — я осёкся, встретившись со взглядом Анхелы.
Находись я ближе к ней, то непременно заработал бы ещё одну пощёчину. Видимо, это начало входить у неё в привычку… впрочем, как у меня — нарываться.
Покидая приёмную, я разминулся в дверях с худощавой симпатичной женщиной лет тридцати пяти. Мы поздоровались, и по голосу я узнал ту самую Саманту. Она была белокурой и голубоглазой. Чисто машинально я посмотрел на её руку и, увидев на безымянном пальце обручальное кольцо, украдкой облизнулся. Всё-таки трудно избавиться от старых привычек!
* * *
В гостиной наших апартаментов Дженнифер, полулёжа на диване, смотрела по визору выпуск новостей. Молодой обозреватель явно правой ориентации восторженно вещал о расколе среди левых и рассуждал о будущей расстановке сил в парламенте в случае вступления социалистов в правительственную коалицию.
— …Пока ещё рано делать прогнозы о возможном исходе голосования по вносимой Короной поправке, изменяющей порядок престолонаследования, но уже очевидно, что сейчас парламент как никогда близок к принятию положительного решения по этому наболевшему вопросу. Раскол в рядах левой оппозиции обнажил зревшие годами глубинные противоречия…
