— Ну, если понадобится, я просто остановлю ей сердце, но отсюда ты её не выведешь.
На скулах мужчины заиграли желваки.
— Брось, Феникс, не в твоих интересах меня раздражать. Отведи девчонку обратно.
— И что дальше?
— Если ты сделаешь это быстро, возможно, я вытащу из груди Пламеня кинжал. Если будешь продолжать раздражать меня дурацкими вопросами, вобью его ещё глубже, как раз достаточно, чтоб пробить последнее сердце первого дракона. Достаточно?
Гельхен бессильно кивнул.
— Более чем.
— Что — более чем? — рыжая голова вопросительно склонилась набок. Бледные глаза, быстро наливающиеся мёдом, удивлённо округлились, когда мужчина вздохнул и обнял девушку, уткнувшись лбом в ложбинку между шеей и плечом. — Гельхен, ты чего?
— Фелль, нам надо вернуться.
— Хорошо, — всё ещё удивлённая неожиданным поведением обычно сдержанного наёмника, согласилась девушка.
— Мы идём к Мортемиру.
— Ладно.
— Ты хоть понимаешь, что я сейчас говорю? — он наконец отстранился, с подозрением глядя на Фелишу.
Холодная ладошка осторожно коснулась старого ожога на скуле.
— Ты ведь рядом, чего мне бояться?
Некромант ждал их, сидя в любимом кресле, сцепив под подбородком пальцы. Взгляд Гельхена пробежал по смятой постели и скомканному венчальному платью в пятнах подсохшей крови. Повелитель Душ спокойно ждал, пока золотые глаза перестанут метать молнии.
— Налюбовался? — наконец спросил он. — А теперь, может, отдашь то, что тебе не принадлежит?
Пальцы наёмника крепко сжали ладонь Фелиши и завели себе за спину.
— Не глупи, Феникс, — глухо прошипела принцесса голосом замершего в кресле Повелителя Душ. В спину ему упёрся острый луч кованной метательной звезды.
— Почему ты просто не прикажешь её телу подойти к тебе? — наёмник скосил глаза на пустое лицо девушки.
— Потому что у неё, к сожалению, есть ты, и точно так же, как мне нужно её согласие, чтобы окончательно пленить её силы, так мне нужно твоё разрешение, чтобы она безраздельно принадлежала лишь мне.
По иззубренному старому лезвию меча побежали огненные линии, "языки пламени".
— И ты думаешь, я дам тебе своё согласие?
Некромант пожал плечами.
— Ну, ты же привёл её сюда.
— Я всего лишь не захотел оставлять её в лабиринте.
— Тогда зачем явился? — хрустальные глаза метнулись к хищно багровевшему гравировкой мечу. — Неужели ты окончательно спятил и решил таки сложить здесь голову?
Фелиша безжизненной куклой отступила в сторону.
— Ну и дурак, — некромант встал. — Вряд ли твоей подопечной понравится, что ради её спасения ты угробил её же дракона.
Храм неожиданно вздрогнул, по стенам зазмеились тонкие трещины. Гельхен нахмурился: подземелье трусило всё чаще и ощутимей.
— Пламень достаточно жил, он поймёт, а она когда-нибудь смирится. К тому же с проблемой добычи огня, как я погляжу, принцесса уже разобралась.
— А как же все будущие поколения этих тварей, которым из-за твоей дурости не суждено будет вылупиться из яиц?
Феникс горько усмехнулся. Всех драконов он видел несколько ночей назад, когда они напали на лагерь, и ни одного живого он так и не засёк. Матильда и Пламень были последними.
…Дракониха скосила огромные глаза на склонившегося к ней мальчишку, тихо хрюкнула что-то и затихла…
Пламень был последним. А ему вполне хватило мытарств с Феликсом, тоже последним в своём роде и потому обречённым на вечное одиночество. Если бы можно было всё переиграть и избавить бедную птицу от вечной жизни, на которую он, глупец, когда-то обрёк несчастную тварь, не желая признавать своё поражение.
— Она жива, — некромант явно разочарованно покачал головой, — та ядовитая змея, размазавшая моего Оникса по храмовой площадке, она жива. И теперь возникает законный вопрос, а долго ли ей пребывать в таком состоянии после смерти нашего золотого друга.
— Возьми меня.
Повелитель Душ криво улыбнулся.
— Я не до такой степени извращенец.
— Ты знаешь о чём я.
— Зачем ты мне? Твоё бессмертие я отобрал, твои силы мне не нужны, да их и не осталось почти.
На ладони Гельхена сверкнула янтарная капля.
— Слеза дракона. Забирай.
— Только попробуй! — неожиданно завизжала пришедшая в себя Фелиша — некромант на миг потерял над собой контроль, впившись алчным взглядом в переливающееся огнём украшение. Она успела подбежать к наёмнику, но тут же застыла восковой фигурой, вновь попадая в плен чужой воли. Гельхен заскрипел зубами.
— Импульсивная, прям как мамочка, — восторженно заметил Повелитель Душ.
— Нет. Они совершенно разные, — процедил Гельхен.
— Когда ж это ты успел заметить? — весело хлопнул в ладоши некромант. — Неужели… опять?!
— Тебе нужен этот чёртов артефакт? Бери и проваливай!
Рваные губы растянулись в тонкую нитку. Он ни разу не потерял над собой контроль, просто позволил подойти девчонке на расстояние удара.
— Когда же ты запомнишь, что я не люблю играть по правилам? — бездушно сказала Фелиша и замахнулась хищно блеснувшей звездой…
Лейм вздрогнула, когда очередная волна прокатилась по подземелью, и прибавила ходу. Притихший Мартуф жался к ноге полудриады, мешая идти и без того не слишком внимательной девушке. Оба вампира безотчётно ссутулились и нимфа совершенно перестала слышать шум их шагов — окончательно переплавились в свою хищную ипостась, дабы в случае опасности быстрее сделать ноги. Или хотя бы просто почуять заранее. Феникс, на которого так безоглядно положились все пятеро, очень не вовремя отделился, отрезанный от группы обвалом ещё на прошлой развилке.
Перед разветвлением Вертэн бесшумно возник рядом, перехватывая Лейм за руку. Она тут же выпустила коготки и замахнулась в невозмутимую рожу, но он перехватил и вторую руку. При абсолютном попустительстве второго кровососа. Не это задело её гордость — никто никогда не мог перебить её удар. За исключением, разве что Янтарина, Ферекруса, Родомира и, возможно, Нилл.
Вампир возвёл к потолку жёлтые глаза, склонился над Лейм и подхватил её на руки.
— Не хорохорься, богиня, — глухо проговорил он, прижимая к груди брыкающуюся нимфу, которая таки умудрилась зацепить нос острым локтем, — мы же видим в каком ты состоянии после смерти наперсника. А нам надо спешить.
— Пусти, — упрямо процедила Лейм.
— Не-а. Веллерен, у меня нюх отшибло от её кулаков, куда идти?
Но ответить тот не успел: ещё один спазм переходов неожиданно вышел из-под контроля, точнее — хрупкой уверенности, что где-то эти судороги всё-таки сдерживаются. Не сдержали. Кишка хода треснула прямо между двумя вампирами, разделяя их посыпавшимися из потолка и стен глыбами. Напрасно Вертэн рвал когтями валуны, напрасно выл с другой стороны Мартуф — собачий вой эхом разносился назад, впереди разбиваясь о неприступную преграду, а бесплодные попытки вампира только стесали ему когти.
