Заклинание оказалось сложным, и требовало колоссального запаса магической энергии.
— Я могу с этим справиться, — заявила Беата, опередив всех. И весьма удивилась, когда товарищи покосились на её руки.
— Будет лучше, если это сделаю я, — строго возразила Лиана, и без капли гордости добавила: Никто не сравнится с nuem Maria в выносливости, когда дело касается сложных заклятий.
— Мне это по силам, — добавила Анита.
Генри и Дмитрий возразили, сказав, что подобные заклинания — их профиль. Рик выслушал мнения и сделал выбор.
— Генри, Анита. Под командованием Александра вы отправляетесь в Свехх, вместе с вами — три сотни солдат.
Все согласились с решением Рика, но триста солдат в довесок сочли лишней предосторожностью: при должной подготовке даже два члена Элиты смогли бы взять город, при том, что на его территории не было замечено ни одного вартонского чародея.
По приказу трое покинули зал собраний и поспешили к Бастиону, где их уже ждали солдаты, готовые пройти и огонь и воду.
— Один из вас отправится вместе со мной в Мируистэль.
Лиана снова горячо предлагала свою помощь, на этот раз соперничая с Константином, но Рик отказал обоим.
— Беата.
Тёмные глаза чародейки загорелись рвением. Лиана негромко выругалась, Константин выразил недовольство, приподняв бровь.
— Лиана, будь добра, — мягко добавил Рик, — вылечи Беате руки: сегодня они ей пригодятся как никогда.
Целительница, всё ещё негодуя, подсела к чародейке и принялась завершать работу Генри, попутно ругая его за ошибки в сращивании лучевой кости и запястья.
Собрание завершилось. Оставшиеся члены Элиты получили приказ не покидать Золотой город, и требовать от чародеев в их личном составе беспрерывного сканирования Вартона и восточной части Тувиама.
У черного Бастиона ровными рядами стояли солдаты. Их острые шлемы блестели, закованные в сталь доспехов руки сжимали безупречной работы копья; неподалёку от копейщиков выстроились мечники и лучники — с виду в простых, но добротных доспехах, с символами Тувиамского меча на нагрудниках.
Вскоре появился Александр — с мечом и каплевидным щитом из белой стали и такой же кольчуге; остальная часть экипировки почти ничем не отличалась от солдатской, за исключением тяжёлого шлема, покрывавшего светлую голову и лицо.
За ним подоспели Анита и Генри, и своими чародейскими одеяниями вызвали на лице воина умиление: он тут же сообщил, что наплечники спасут Аниту, только если лучники упорно будут целиться именно в них; а Генри вообще посоветовал не подставляться и уйти с поля боя, как только прочтёт заклинание, и всё из-за его «везения» на вражеские стрелы, которые он ловил довольно часто.
Аните потребовалось время, чтобы расчертить магический круг, впоследствии вместивший в себя три сотни и три человека. Когда приготовления были закончены, Александр, сняв шлем, вышел вперёд и обратился к солдатам.
— Мы покончим с беспорядками молниеносно. Все проклятые должны быть уничтожены раз и навсегда; Генерала брать живым, независимо от обстоятельств. — сталь меча заскрипела в ножнах, и остриё прямого, почти белого меча вытянулось к небу. — Вперёд, воины! За Тувиам, за Среброглазого!
Боевой клич, разнёсшийся на много кварталов и улиц, через мгновение исчез вместе с тремя сотнями солдат и членами Элиты; вытянутая площадь перед Бастионом погрузилась в ночную тишину, сопровождаемую сиянием тысячи звёзд в безоблачном небе.
Небо над Свеххом было чёрное от дыма, из-за его плотного покрова не было видно ни луны, ни звёзд. Серые улочки были усыпаны мёртвыми телами, как стражников, так и горожан, убитых с особой жестокостью. Языки пламени жадно перекидывались с одного дома на другой, и происходило это очень быстро: строения располагались вплотную друг к другу, напоминая длинную узкую стену.
На рыночной площади, в преддверии Вартонского Свехха, солдаты под знамёнами золотого ястреба собрали оставшихся в живых и окружили.
Каждые пять минут, строго по времени, смуглокожий генерал в отличающихся от прочих, тёмно-серых доспехах, указывал на кого-то из дрожащей от страха толпы. Несчастного хватали и, больно заламывая руки, вели к каменной стене, усеянной листовками, рядом с которой соорудили эшафот. Рядом с ним длинной полосой вытянулась череда виселиц, на которых застыли неподвижные маленькие тела — быстрой смерти удостаивались только дети, и это считалось проявлением милосердия. Четвертованных мужчин сбрасывали в кучу в выкопанной яме, где они, истекая кровью, умирали в мучениях, а распятые на Свеххской стене женщины расставались с жизнью куда медленнее.
— Это вам за Мильфел, — сквозь зубы твердил генерал всякий раз, когда приходила очередь новой жертвы. Чёрные глаза пылали ненавистью и презрением.
Плач, стенания и крики звучали будоражащим хором, от которого стыла кровь в жилах а сердце, казалось, и вовсе переставало биться. Недолго слышались молитвы трём Светлым: Первый генерал самолично вонзил меч в грудь молящегося служителя храма, и тот упал замертво.
Вместе с ним угасла последняя надежда на спасение. Время, беспощадное как никогда, не замедляло ход ни на мгновение, и ожидающих казни становилось всё меньше.
Никто не пришёл к ним на помощь. Разбойники с синими крестами на плечах расположились на вершине стены, наслаждаясь зрелищем и делая ставки, на кого через пять минут падёт выбор генерала.
Освещённый пламенем, на крыше одного из домов незаметно появился силуэт. Он долго стоял неподвижно, прежде чем его заметили, и с высоты глядел на жестокое побоище.
Раздался громкий свист, топот и лязг доспехов. Линия арбалетчиков выстроилась перед высоким и узким, чуть покосившимся домом, целясь в незнакомца.
— Генерал, — громко позвал один из капитанов. — Глядите!
Морвен раньше других заметил незнакомца, и теперь пристально в него вглядывался. Только один из Элиты мог пройти в оккупированный город незамеченным.
Морвен уверенно зашагал к дому, на крыше которого тот стоял, словно ничего не опасаясь. Большая ладонь крепко сжимала меч, обагрённый свежей кровью служителя храма. Мужчина остановился перед чудом не тронутым пламенем домом и, задрав голову, прокричал, брызжа слюной:
— Это — расплата за Мильфел! Спускайся, слизняк: с тобой я поквитаюсь лично!
Стоящий на крыше ничего не ответил. Ещё раз оглядев превращённую в бойню рыночную площадь, пропитанную запахом дыма и крови, он обмотал вокруг шеи зелёный шарф, выставил вперёд руку и принялся что-то почти неслышно бормотать.
