Тертей и Степан стали в центре фланга, а впереди, в центре уже было ничего не разобрать. Свои и чужие слились в единое целое. Ассей и Сатир выдвинулись далеко вперёд со своими воинами, Зиммелих приотстал. На его полки были кинуты лучшие сарматские катафрактарии. И хотя Сатир ведёт войско, но главный стратег и тактик — Зиммелих. Его высокая фигура с заметным постоянством мелькала в гуще сражения.
Тертей перехватил взгляд Степана и понятливо кивнул. Рог затрубил, заглушая шум битвы. Левый фланг пришёл в движение. Пехота перегруппировалась в чередующиеся колонны по десять воинов в шеренге каждой колонны. Раздался рёв конных всадников. Мимо Тертея пронёсся македонец с торжествующей улыбкой. Это была его стихия. На скаку он успел подмигнуть командующему флангом и зычно проорать: — После сражения, Тертее!
Сотню шагов колонны конников и пешие двигались рядом, но конница на то и конница! Она ушла вперёд. Тертей остановился и поднял длинное копьё со знаменем — сигнал к остановке и перегруппировке пехоты. Справа и слева среагировали, и передовой полк Тертея замер, ощетинившись кольями и пиками.
Первой, как и предполагал Тертей, ушла стрела Степана. За ней вслед, в небо посыпался дождь стрел скифских лучников. Рядом со Степаном пристроился старик-пьяница из Ольвии. На вытянутых руках он держал стрелы. Степан с непостижимой скоростью выхватывал стрелы и посылал их. Тертей успевал бросить восхищённые взгляды на брата его царя. Невозмутимый Степан с бешенной скорость посылал и посылал стрелы. После десятой стрелы, Тертей поднял копьё со знаменем. Стрелять дольше было нельзя. Конные части обеих армий вступили в бой. Впереди уже шла рубка. Степан ещё выпускал стрелы, когда Тертей протрубил ещё три раза. Левый фланг перестроился в чередующиеся полукруги — уступы колонн и ощетинился копьями и стругами… Степан и Тертей присели и выставили щиты. Командующий отметил про себя — Степан так же спокоен как и он. У Хорсила, в соседней колонне высоко вздымалась грудь. Тертей улыбнулся себе. Возбуждения перед битвой, когда гулко стучит сердце и частит дыхание, он много лет как перестал ощущать. Война — повседневная работа профессионала. Никаких чувств, никаких эмоций. Собранность и отсутствие страха. Тогда и видишь всё происходящее вокруг и за всем успеваешь.
Затрещали, ломаясь под напором конницы врага струги и копья. Залязгали и скрестились мечи; раздались первые хрипы и стоны. Мир наполнила знакомая Тертею с самого детства музыка боя. Музыка его жизни — его стихия, его мир, в котором он чувствовал себя как рыба в воде, как птица в небе, как улыбающийся восходу диска слепящего, сын степи, когда пробуждается мир и, кажется — вся степь принадлежит тебе, а ты часть мира, а может быть и сам — мир! Тертей ухмыльнулся. Всё наносное перестало существовать. В сражениях обычно выживают не сильнейшие — нет, а те, кто умеет контролировать себя, те, кто смог распределить свои силы и, наконец — бесстрашные воины. Зачастую — первый бой открывает путь к славе и бессмертию. Тем более, если цель благородна и чиста, но далеко не каждый справляется с этим и, далеко не каждый выживает. Здесь всё просто — или ты, или твой противник. Третьего не дано. Остановка подобна смерти. Движение — жизнь. Скорость движения — божий перст, пропуск в бессмертие и славу. Но, — слава кратковременна, как путь метеора, а жизнь — беспредельна и бесконечна в своей простоте и стОит — ничего, потому как — бесценна. Любая — жизнь, как жизнь вселенной или галактики. Зарождается, проходит свой путь перекрёстками мыслимых и немыслимых дорог. И, не каждый в состоянии прожить её достойно и порядочно. Александр Великий умирая, приказал, чтобы все на его похоронах видели кисти его свисающих рук. Потому что понял одну важную вещь: он не смог обмануть судьбу и заглянуть за край безбрежной ойкумены. Понял и другое: — сколько он натворил глупостей, поддавшись соблазну власти и амбициозным советам своего картавого учителя — Аристотеля. А в тот мир небытия невозможно с собой взять ничего приобретённого за жизнь, даже — своё бренное тело.
Тертей поднялся и закрылся щитом. Лева нога заняла своё обычное место — несколько впереди и полусогнутая в колене, а в правой руке, непременный спутник — акинак. Но сейчас акинак он вонзил в каменистую почву, а в руке, уже занесённой далеко назад, находилось копьё. Что силы он швырнул в ближайшего всадника и, не дожидаясь того, что произойдёт дальше, вырвал акинак и устремился вперёд, уклонившись от встречного копья. Его враг подставил щит и уклонился. Копьё скользнуло по крепкому, обшитому медью щиту и рикошетом ушло в сторону. В это же мгновение вперёд него метнулась высокая фигура Степана. Акинак Тертея едва не задел брата Зиммелиха, взрезав воздух в сантиметре от спины.
Степан тем временем воспользовался замешательством фатея. Он оттолкнулся от лежащего раненого коня, и не обращая внимания на обречённого воина, безуспешно пытающегося выбраться из под крупа лошади, прыгнул прямо на встречного всадника. Всадник выбросил меч, но это лишь усугубило его судьбу. Короткий удар — прыжок на соседнего всадника. Ошарпшенный всадник не успел сориентироваться, как Степан выбросил того из седла, выхватил однолезвийный меч и отмахнулся назад, одновременно усмиряя лошадь, которая теперь несла чужака. Удар в пустоту оказался поразительно точен. Тертей даже успел удивиться сноровке Степана, ведь Степан был его лет, а часть ночи пролежал в горячке. Тертей парировал встречный удар и, не отвечая на следующий выпад, устремился к лошади, несущей обезглавленного всадника. Спустя мгновение и он в седле. Благодарить Степана за "подарок" некогда. Шит брошен во встречного врага. Алан прикрылся и это решило его участь. Дротик, брошенный Тертеем торчит в шее врага. Правая рука командующего орудует боевой секирой, а левая — очередной дротик. Лошадь уже примирилась с новым хозяином. Достаточно одного удара в болезненное место и конь — твой.
Тертей часто терял из поля зрения, не успевая за вездесущим Степаном. Таков был приказ царя всех скифов — беречь брата и неотступно следовать за ним. Для этой цели специально выделено двадцать скифов — опытных воинов. Уже скоро Тертей понял — это бесполезно и не нужно. Степан прекрасно обходиться без сопровождения. Его фигура появлялась в разных местах. В обеих руках мелькали меч и топор с длинной рукоятью. Тертей скоро понял замысел Степана и стал делать то же — собирать и объединять в разрозненной каше рубки, воинов. К своему удовлетворению отметил, что Хорсил занимается тем же. "Молодец парень" — похвалил он сына каменотёса. Сейчас главное — сохранить строй и не распорошить своих солдат.
