– Вот это да! – завопил он, перекрикивая бурю. Словно поняв его, птица поднялась выше (каждый взмах ее крыльев отдавался раскатом грома), потом повернулась и ринулась в черные тучи.
– Во сне я охотился на тебя, – сказал Тень, и слова его унес ветер. – В моем сне. Мне нужно было добыть перо.
«Да, – разрядом статики щелкнул ответ у него в голове. – Они шли к нам за перьями, чтобы доказать, что они мужчины; и они шли за камнями из наших голов, чтобы наделить нашей жизнью своих мертвецов».
В голове у Тени возникла четкая картинка: гром-птица – самка, решил он, ибо плюмаж у нее был бурым, а не черным – лежит недавно зарубленная, на склоне горы. И смуглая женщина осколком кремня разбивает ей череп. Вот женщина начала перебирать мокрые осколки кости и мозга, пока не нашла гладкий прозрачный камень, рыжевато-коричневый кристалл с переливчатыми огнями, мигающими в глубине. «Орлиный камень», – подумал Тень. Женщина собиралась отнести камень своему младенцу, умершему три ночи назад, и положить ему на холодную грудь. К рассвету мальчик встанет и рассмеется, а драгоценный камень погаснет, станет серым и мертвым, как птица, у которой его украли.
– Понимаю, – сказал он птице.
Птица запрокинула голову и разразилась клекотом, и сам крик ее стал громом.
Мир под ними мелькал единым странным видением.
Лора поудобнее перехватила палку, ожидая, чтобы человек, назвавший себя мистер Мир, подошел к ней совсем близко. Она стояла к нему спиной, глядя на бурю и темно-зеленые холмы внизу.
«В этом жалком мире, – думала она, – символ и есть то, что он означает. Да».
Она почувствовала, как на ее правое плечо мягко легла ладонь.
«Хорошо, – подумала она. – Он не хочет меня спугнуть. Он боится, что я выброшу палку в бурю, что она полетит по склону горы и он ее потеряет».
Лора слегка откинулась назад, так что спиной коснулась его груди. Его левая рука обняла ее сзади. Такой любовный, интимный жест. Левая рука открылась перед ней. Обеими руками обхватив конец палки, Лора выдохнула, сосредоточилась.
– Пожалуйста. Мою палку, – сказал он ей в ухо.
– Да, – отозвалась Лора, – она твоя. – А потом, не зная, изменит ли это что-нибудь, вдруг добавила: – Эту смерть я посвящаю Тени.
И вонзила палку себе в грудь, чуть ниже грудины, почувствовав, как палка под ее руками, вибрирует, обращается в копье.
С тех пор как она умерла, грань между ощущением и болью стерлась. Она почувствовала, как наконечник пронзает ей грудь, как выходит у нее из спины. Краткий миг сопротивления – Лора нажала сильнее, – и копье вошло в мистера Мира. Холодной кожей шеи она ощутила его жаркое дыхание, когда он возопил от боли и удивления, насаженный на палку-копье.
Лора не узнала ни слов, что он выкрикнул, ни языка, на котором они были произнесены. Она только дальше толкнула древко копья, пропихивая его через свое тело в его.
По спине у нее заструилась его кровь.
– Сука, – сказал он по-английски. – Чертова сука.
Голос его влажно булькал. Лора решила, что наконечник, наверное, пронзил легкое. Мистер Мир теперь задвигался или попытался шевельнуться, и каждое его движение раскачивало и ее: они были соединены древком, насажены вместе – будто две рыбины на одну острогу. В руке у него появился нож, которым он раз за разом без разбора и смысла принялся ударять ей в живот и в грудь – он не мог видеть, что делает.
Ей было все равно. Что такое для трупа ножевые раны?
Она с силой ударила кулаком по метавшейся руке, и нож полетел на пол пещеры. Пинком она отбросила его подальше.
Теперь он плакал и поскуливал. Лора чувствовала, как он толкает ее, как его руки упираются ей в спину, как горячие слезы падают ей на шею. Его кровь промочила ей платье, струями стекала по ногам.
– Как мелочно, как низко, как недостойно мужчины, – прошептала она. Мертвый шепот с оттенком черного юмора и веселья.
Она почувствовала, как мистер Мир за ней оступился, и сама сделала неверный шаг и тут же поскользнулась на крови, – на его крови, которая собралась лужей на полу пещеры, – и оба они упали.
Гром-птица приземлилась на автостоянке Рок-Сити. Дождь лил стеной. Тень не видел ничего дальше нескольких футов перед собой. Отпустив перья гром-птицы, Тень то ли соскользнул, то ли скатился на мокрый асфальт.
Ударила молния, и птица исчезла.
Тень поднялся на ноги.
Стоянка была на три четверти пуста. Тень двинулся к выходу. Он прошел коричневый «форд-эксплорер», припаркованный у самой скалы. Машина почему-то показалась ему знакомой, и он поглядел на нее с любопытством и лишь тогда заметил водителя, тяжело навалившегося на рулевое колесо, как будто заснул.
Тень потянул на себя дверцу.
Последний раз он видел мистера Города у мотеля в центре Америки. Сейчас на лице его застыло удивление. Шею ему мастерски сломали. Тень коснулся его щеки. Еще теплая.
В машине еще сохранился смутный запах, слабый, будто аромат духов человека, много лет назад жившего в этой комнате, но Тень узнал бы этот запах повсюду. Хлопнув дверцей «форд-эксплорера», Тень прошел через стоянку.
Он вдруг почувствовал укол резкой боли в боку, но боль возникла лишь на мгновение, а то и меньше, а потом пропала.
Билеты никто не продавал. Он прошел здание насквозь и вышел в сады Рок-Сити.
Рокотал гром, колыхались и дребезжали ветки деревьев, и внутренности гигантских скал словно вибрировали. С холодной яростью хлестал дождь. День еще только клонился к вечеру, но уже было темно как ночью.
Зубец молнии расколол тучи, и Тень подумал, может, это гром-птица возвращается на родные утесы, или просто электрический разряд в атмосфере, или же две эти концепции на каком-то уровне – одно и то же.
Разумеется, одно и то же. В конце концов, в этом-то вся суть.
Тут раздался мужской голос. Единственными словами, которые Тень распознал – или ему только так показалось, – были: «…О́дину!»
Тень поспешно пересек Двор Флага Семи штатов, по плитам которого ручьями бежала дождевая вода. Раз он даже поскользнулся на камне. Гору облепило толстое одеяло туч, и за сумерками и бурей он не различил вообще никаких штатов.
Ни звука. Вершина горы казалась покинутой.
Крикнув «эй», Тень, казалось, различил слабый отзыв и пошел туда, откуда донесся звук.
Никого. Ничего. Только цепь с табличкой, воспрещающей туристам вход в пещеру.
Тень переступил через цепь.
Оглянулся по сторонам, всматриваясь в темноту.
По коже у него побежали мурашки.
За спиной у него, среди теней, негромкий голос произнес:
– Ты ни разу меня не разочаровал.
Тень не повернулся.
– Странно, – отозвался он. – Я то и дело разочаровывал самого себя. Всякий раз.
– Вовсе нет, – возразил голос. – Ты сделал все, что от тебя требовалось, и даже больше. Ты отвлек на себя внимание, так что никому и в голову не пришло посмотреть на руку с монетой. Это называется отвлекающий маневр. И в жертвоприношении сына заключена большая сила. Столько силы, чтобы столкнуть лавину с вершины. По правде сказать, я тобой горжусь.
– Сплошное мошенничество, – сказал Тень. – С начала и до конца. Ничто не было настоящим. Все это – просто подстава ради бойни.
– Вот именно, – отозвался из теней голос Среды. – Надувательство. Но это была единственная игра в городе.
– Мне нужна Лора, – сказал Тень. – И мне нужен Локи. Где они?
В ответ тишина. Ветер кинул ему в лицо водяную пыль. Где-то неподалеку грянул гром.
Тень прошел в пещеру.
Локи Злокозны сидел на земле, привалившись спиной к железной решетке. За ней пьяные эльфы возились с перегонным кубом. Локи был прикрыт одеялом, над которым виднелось только посеревшее лицо, поверх одеяла лежали руки с длинными белыми пальцами. Электрический фонарик лежал на стуле неподалеку. Батарейки садились, и отбрасываемый фонарем свет был слабым и желтым.
Локи выглядел больным, потрепанным.
Но глаза… Неукротимая ярость светилась в свирепо воззрившихся на Тень глазах.
А тот остановился в нескольких шагах от Локи.
– Ты опоздал, – проскрежетал Локи. Несмотря на скрежет, в горле у него что-то булькало. – Я уже бросил копье. И посвятил битву. Она началась.
– Ну надо же, – сказал Тень.
– Вот так, – отозвался Локи. – Так что уже не важно, что ты предпримешь.
Тень задумался.
– Копье тебе надо было бросить, чтобы началась битва, – неспешно произнес он. – Вся Уппсальская история заново. Ты кормишься бойней и хаосом. Я прав?
Молчание. Тень слышал дыхание Локи, жутковатый вдох и дребезжащий выдох.
– Я разобрался, – продолжал Тень. – Почти. Я не уверен, когда именно это произошло. Может, пока висел на дереве. Может, раньше. Подсказка была в том, что Среда сказал однажды под Рождество.
Локи только молча скалился на него с пола.
– Это просто афера на двоих, – сказал Тень. – Как епископ с бриллиантовым ожерельем и полицейский, который его арестовывает. Как парень со скрипкой и второй, который желает ее купить. Двое, которые для вида противостоят друг другу, на деле играют на одной стороне.
