Приблизив уста к губам Тени, Белая осторожно выдохнула воздух в его легкие, потом забрала его, потом выдохнула опять, пока дыхание не превратилось в поцелуй. Поцелуй ее был нежен и на вкус отдавал весенними дождями и полевыми цветами.
Из раны в боку вновь потекла жидкая кровь – ярко-алая, она сочилась в солнечном свете, будто падали живые рубины, а потом кровотечение иссякло.
Она поцеловала его щеку, его лоб.
– Давай же, – тихонько сказала Белая. – Пора вставать. Уже началось. Не хочешь же ты пропустить представление.
Дрогнув, поднялись веки, и на женщину уставились серые – цвета вечера – глаза.
С улыбкой она отняла руку от его груди.
– Ты позвала меня назад. – Он произнес эти слова медленно, словно забыл, как говорить языком людей. В его голосе звучали недоумение и обида.
– Да.
– Я же все прошел. Меня судили. Все кончилось. Ты позвала меня назад. Ты посмела.
– Прости.
– Да.
Он медленно сел. Поморщившись, коснулся бока. Потом снова поглядел на нее озадаченно: на коже у него алела кровь, но под ней не было раны.
Он протянул руку, и, приобняв его за плечи, Белая помогла ему подняться. Он поглядел на луг, будто пытался вспомнить название всего, на что смотрел: цветы в высокой траве, развалины усадьбы, дымка зеленых почек, словно туман одевших ветки огромного серебряного дерева.
– Помнишь? – спросила Белая. – Ты помнишь, что узнал?
– Я потерял мое имя, я потерял мое сердце. А ты позвала меня назад.
– Прости, – повторила она. – Но скоро начнется битва. Старые боги против новых.
– Ты хочешь, чтобы я бился за тебя? Ты зря потратила время.
– Я вернула тебя потому, что должна была, – сказала она. – И ты теперь сделаешь то, что должен. Тебе решать. Я свое дело сделала.
Внезапно она осознала, что он голый, и зарделась как маков цвет, а потом опустила и отвела глаза.
Под дождем среди туч тени поднимались по склону горы по скалистым тропкам.
Белые лисы мягко ступали бок о бок с рыжими молодцами в зеленых куртках. Быкоглавый минотавр шагал рядом с железно-когтистым камнеточцем. Свинья, обезьяна и острозубый гоул карабкались наверх в обществе синего человека с огненным луком, медведя, в мех которого вплетались цветы, и воина в золотой кольчуге с глазастым мечом на плече.
Прекрасный Антиной, когда-то любовник Адриана, поднимался на гору во главе отряда перекачанных амазонок в коже, с рельефными трапециоидами.
Серый человек с единым циклопическим глазом, похожим на огромный изумруд-кабошон, неловко вышагивал по склону, за ним лезло несколько приземистых смуглых человечков, и черты их бесстрастных лиц были столь же правильны, как у ацтекских масок: они знали секреты, которые давно поглотили джунгли.
Снайпер на вершине горы аккуратно прицелился в белую лису и выстрелил. Хлопок, облачко кордита, запах пороха во влажном воздухе. Труп юной японки с развороченным животом и залитым кровью лицом. Медленно-медленно труп поблек, потом исчез.
Великий и малый народы поднимались вверх по склону – на двух ногах, на четырех или вообще без ног.
Дорога через холмистый Теннесси была необыкновенно красивой, как только стихала гроза, и мучительной, когда вновь начинал хлестать дождь. Город и Лора все говорили и говорили, ни на минуту не закрывая рта. Город был рад, что познакомился с ней. Это было как обретение старого друга, действительно старого доброго друга, которого ты просто никогда не встречал раньше. Они говорили об истории, о кино и музыке, и Лора оказалась единственным человеком, единственным другим человеком, кого он когда-либо знал, который видел иностранный фильм (мистер Город был уверен, что фильм испанский, а Лора так же горячо утверждала, что польский) шестидесятых годов под названием «Рукопись, найденная в Сарагосе», – а то Город начинал уже верить, что у него галлюцинации.
Когда Лора указала на первый амбар с «ПОСЕТИТЕ РОК-СИТИ», он, хмыкнув, признался, что едет именно туда. Она сказала, что это круто. Ей не раз хотелось побывать в таком заповеднике, но никогда не находилось времени, и она всегда об этом потом жалела. Вот почему она теперь в дороге. Она пустилась в приключения.
Она агент в турфирме, сказала она. Рассталась с мужем. Она признала, что едва ли они когда-либо снова сойдутся, и добавила, что это ее вина.
– Поверить не могу.
Лора вздохнула.
– Это правда, Мак. Я просто уже не та женщина, на которой он женился.
Что ж, ответил он, люди меняются, и не успел опомниться, как уже рассказывал ей все о своей жизни, поведал даже о Лесе и Камне, как они трое были как три мушкетера и как двоих убили, и считается, что ко всему привыкаешь, становишься каменным на службе правительства, но на деле к такому привыкнуть нельзя.
А она протянула холодную руку – он даже включил в машине печку, чтобы Лора согрелась, – и крепко сжала его пальцы.
Ленч они ели в японской закусочной, а тем временем на Ноксвилл обрушилась буря, и Городу было плевать, что еда запоздала, что суп-мисо холодный, а суши теплое.
Он был счастлив уже от того, что она рядом, что он принял участие в ее приключении.
– Ну, – поведала Лора, – мне претила сама мысль, что я застаиваюсь. Я просто гнила там, где была. И потому отправилась в путь без машины и кредитных карточек. Решила полагаться на доброту незнакомых людей.
– А ты не боишься? – спросил он. – Я хочу сказать, ты могла застрять где-нибудь, на тебя могли напасть, ты могла умереть с голоду.
Но она только покачала головой, а потом с нерешительной улыбкой сказала:
– Я встретила тебя, ведь так?
И он не нашелся, что сказать.
Поев, они бежали под дождем к его машине, держа над головой газеты на японском языке, и, как дети, смеялись на бегу.
– Куда тебя отвезти? – спросил он, когда захлопнулись дверцы.
– Я поеду, куда поедешь ты, Мак, – робко сказала она. Теперь он был рад, что не высказался по поводу «Биг Мака».
Это не девчонка на ночь из бара, пела душа мистера Города. Пусть ему понадобилось пятьдесят лет, чтобы отыскать ее, но наконец это свершилось, вот она, единственная, необузданная, волшебная женщина с длинными темными волосами. Вот она, любовь.
– Послушай, – сказал он, когда они подъезжали к Чаттануге. Дворники размазывали по стеклу дождь, стирая очертания серого города. – Что, если я найду тебе мотель сегодня на ночь? Я заплачу за номер. А как только я доставлю товар, мы сможем… Ну, принять вместе горячую ванну для начала. Согреем тебя.
– Звучит чудесно, – сказала Лора. – А что за товар?
– Вон та палка. – Он хмыкнул. – Та, что лежит на заднем сиденье.
– Хорошо. – Она улыбнулась. – Не хочешь говорить, мистер Тайна, не говори.
Город попросил ее подождать в машине на стоянке в Рок-Сити, пока он отнесет палку. Под проливным дождем он притормозил у подножия Сторожевой горы: ни разу не превысил тридцати миль и все время шел с фарами дальнего света.
Они припарковались в самом конце стоянки. Город выключил мотор.
– Мак. Прежде чем выходить из машины, может, обнимешь меня? – с улыбкой спросила Лора.
– Разумеется.
Мистер Город приобнял ее за плечи, а она притулилась поближе к нему, дождь постукивал по крыше «форд-эксплорера». Он чувствовал запах ее волос: за ароматом духов притаился смутный неприятный запах. Такое бывает после долгой дороги. Горячая ванна, решил он, им обоим просто необходима. Он спросил себя, есть ли в Чаттануге лавка, где можно купить лавандовые бомбы для ванны, какие так любила его первая жена. Лора подняла голову, рассеянно его погладила кончиками пальцев по шее.
– Мак… я все думаю. Ты, наверное, очень хочешь знать, что случилось с твоими друзьями? – спросила она. – С Лесом и Камнем. Правда хочешь?
– Да, – пробормотал он, тянясь губами к ее губам для первого поцелуя. – Конечно, хочу.
Поэтому она ему показала.
Тень бродил по лугу, медленно обходя ствол дерева, постепенно все расширяя круги. Иногда он останавливался и подбирал что-нибудь с земли: цветок, лист, камешек, веточку или травинку. Он внимательно изучал их, словно всем своим существом сосредоточиваясь на сучковатости сучка, лиственности листа.
Белой это напомнило взгляд младенца в пору, когда дитя еще только учится сосредоточиваться.
Она не решалась заговорить с ним. В такое мгновение это было бы кощунством. Как устала и измучена она ни была, она только наблюдала за ним и восхищалась.
Приблизительно в двадцати футах от ствола он нашел скрытый жухлой луговой травой и мертвыми вьюнками холщовый мешок. Тень поднял его, развязал узел, распустил шнурок.
Одежда, которую он вытащил, была его собственная. Старая, но еще годная. Он повертел в руках ботинки. Погладил ткань футболки, шерсть свитера, поглядел на них так, словно смотрел с расстояния в миллионы лет.
