Чужая магия давила на него, едва не проникая в мозг, и предлагала сдаться. Это казалось простым: отдать девчонку-сальватора и обеспечить себе и своим людям безопасность. Это казалось очень простым, но Гилберт совсем не мог думать — ни о том, что он никогда бы так не поступил, ни о том, что это, возможно, может сработать. Ему было до того страшно, что он мог только сжимать в ладонях ткань и отчаянно копаться в памяти, вспоминая, как Шерая учила его восстанавливать дыхание в случае панической атаки.
Демон-перевёртыш, — Гилберт повторил про себя: «Демон-перевёртыш, а не Третий», — смотрел прямо на него. Знакомые черты лица, врезавшиеся в каждый кошмар Гилберта, не меняли очертаний и даже не плыли. Демон-перевёртыш хорошо держал чужой облик. Слишком хорошо, потому что знал, что Третий — главный страх Гилберта.
Логично предположить, что Третьего боятся, но чтобы настолько… У некоторых сигридцев могут быть другие страхи и другие облики, из-за которых они могут потерять над собой контроль. Но у Гилберта — Третий.
Неужели демон-перевёртыш знает правду?
Данталион рявкнул на демона, грозясь распотрошить его, и Гилберт вздрогнул. Он не мог вспомнить, когда вампир в последний раз использовал клыки и когти. И не мог поверить, что он был готов пустить их в ход сейчас, защищая секреты Гилберта.
— Он сгинул, — проскрежетал сквозь зубы Гилберт. Он с трудом различал слова демона, но предполагал, о чём тот говорит. — И я его не боюсь.
— Так я тебе и поверил… Может, стоило дождаться темноты? — Гилберт вздрогнул. Перед глазами промелькнула орда тёмных созданий, ринувшихся во дворец. — Тогда я бы добавил к этому лицу крови твоих родственничков. Ты знал, что Третий пил их…
— Хватит! — сорвавшимся голосом прокричал Гилберт. — Убей его, Шерая!
Шерая сделала шаг вперёд. Облегчения Гилберт не испытал, но почувствовал, что начинает постепенно приходить в себя. Пока рядом с ним Шерая, всё будет хорошо.
Сколько раз она спасала его жизнь? Гилберт сбился со счёта. Шерая была сильным магом и всегда знала, что делать или сказать. Боги, она могла даже отхлестать его по щекам, если это поможет. Шерая была единственной, кому Гилберт мог позволить лишнего и кого он ни за что не будет отчитывать. Шерая никогда не оставит его и всегда придёт на помощь.
«Она моя кертцзе́риз, — постоянно напоминал себе Гилберт. — Моя кертцзе́риз».
Шерая никогда не даст его в обиду. И демону-перевёртышу, прежде чем принимать облик Третьего, стоило об этом узнать.
Шерая успела сделать ещё шаг, когда мимо пролетело что-то, обладающее невероятной магией. Такой мощной, что Гилберт ощутил её укол, даже со своим не шибко сильным нюхом уловил её запах. Он сильнее вцепился с ткань, которая, как оказалась, была рубашкой Сиония, и сосредоточился на ощущениях. В то же мгновение Данталион громко зарычал и бросился вперёд, зубами впившись в шею демона-перевёртыша и прокусив её с омерзительным хрустом.
Шерая схватила Гилберта за плечо и быстро завела себе за спину. Дрогнувший воздух вокруг подсказал, что она оградила его защитным барьером. «Хорошо, всё хорошо, — Гилберт принялся себе успокаивать, торопливо оглядывая разворачивающуюся перед ним картину: сломанные ворота и тёмные создания, бросившиеся на них, заставили его нервно сглотнуть. — Всего мгновение — и я в порядке. Всего мгновение…»
Одной рукой Шерая отбила неизвестно откуда подкравшегося к ним ноктиса, другой уже открыла портал. Быстрый взгляд в его сторону подтвердил, что он вёл в зал Истины. Гилберт не сомневался, что такой мощный и отчаянный всплеск, давший начало порталу, не будет проигнорирован, но решил не ждать. У него было достаточно сил, чтобы уничтожить хотя бы половину тёмных созданий. И пусть Данталион уже убил демона-перевёртыша, оставалось ещё множество противников.
Мелькнувшая вспышка зелёного на мгновение успокоила Гилберта. Марселин, избежав атаки прыгнувшего на неё демона, отшвырнула его в сторону и поравнялась с Шераей. Вслед за ней показались Эрнандесы, которые привели Еноха и Диего — Гилберт не видел их уже давно, но искренне надеялся, что они (особенно Енох) не будут задавать лишних вопросов и сразу же приступят к уничтожению. Спустя мгновение в нос ударил запах великанской крови — пришедшего на помощь Стефана ранили. Не смертельно, конечно, но этого хватило, чтобы Гилберт ударил по барьеру Шераи, требуя его пропустить.
Он справится. Демон-перевёртыш на то и перевёртыш, что может только принимать чужой облик. Оболочка — это не то, чего должен был бояться Гилберт. Он должен был бояться, что тёмные создания покалечат его рыцарей, истощат магов или нанесут Стефану, великану-полукровке с невероятным магическим даром, смертельное ранение.
Гилберт ударил по барьеру Шераи ещё раз — раздался треск. Взмахом руки, даже не отвлекаясь от уничтожения демона, Шерая укрепила барьер. Гилберт ударил ещё сильнее и закричал. Он ценил заботу Шераи и знал, что та всегда сможет оградить его от опасностей, но это…
Это — ошибка Гилберта. На территорию его особняка прорвались демоны, которых пока что, к счастью, его магам и рыцарям удаётся сдерживать. Но если тёмные создания прорвутся дальше, всё будет кончено.
Гилберт ударил ещё раз. В груди начал нарастать гнев, в первую очередь на самого себя, во вторую — на тёмных созданий, и в третью — на Шераю, продолжавшую держать барьер. Глаза Гилберта улавливали брызги тёмной крови, — и где-то совсем далеко, уже за пределами ворот, красной, человеческой, — стремительные движения демонов и блеск когтей и клыков Данталиона. Но глаза не могли увидеть состояние барьера, который удерживала Шерая.
Стефану не удалось уйти от когтей демона, подкравшегося сзади. Вновь брызнула кровь, но маг даже не проскрежетал в ответ, лишь развернулся, схватил демона за шею и отшвырнул к вывороченным воротам. Для полукровки, которого ранили уже дважды, у Стефана было слишком много сил.
А что было у Гилберта? Его сила была меньше силы Стефана хотя бы потому, что не было кого-то, кто мог бы увеличить её. Вся семья Гилберта мертва, и даже Шерая не может их заменить. У Гилберта не было ни магии, ни когтей, как у Данталиона. Только его слабые дар и нюх, острое зрение и жжение в горле, из-за которого становилось трудно дышать.
«Великий Лайне!»
Когда Энцелад с рычанием обрушил меч на голову своего соперника, Гилберта осенило.
Он перестал бить по барьеру и быстро оглядел поле боя. Демоны ещё не успели прорваться дальше Шераи и Марселин, воздвигнувших новую преграду, и Гилберта это радовало. Значит, ему не придётся подвергать свой особняк и оставшихся в нём людей опасности.
Когда он в последний раз погружался так глубоко в свою силу? Должно быть, ещё до Вторжения. Ужас и отчаяние от падения Ребнезара и всего Сигрида загнали возможности Гилберта в четыре стены и убрали все окна и двери. Никакой надежды на увеличение силы или хотя бы высвобождение её крохотной части.
Ему почти удалось прибегнуть к этому, когда он участвовал в осаде гнезда ноктисов. Почти, потому что после первой же попытки он плевался кровью и едва держался на ногах. Грохот, стоявший в голове, удивительным образом смешивался с гулом крови. В ней был зов, который Гилберт с трудом проигнорировал. Манящий, знакомый зов, побуждающий его нырнуть в колодец собственной силы и высвободить всё, что он копил более двухсот лет.
Сейчас границы силы были хрупкие, как и надежда Гилберта на успех, но он чувствовал, что рамки дозволенного стали размываться. Шерая не могла поддерживать защищающий его барьер и сражаться с демонами одновременно. Данталион не мог без последствий рваться на каждого соперника и ломать им шеи, в то время как мечи Еноха и Диего грозились вот-вот сломаться от количество яда, пропитавшего их. Позиция Дионы была слишком плохой для стрельбы из лука, но пока что ей удавалось уничтожать противников одного за другим. Но это не могло длиться вечно, и это злило Гилберта. Настолько, что последние крупицы ограничений, воздвигнутых его сознанием, принялись распадаться.
