А в дела его они не вмешивались. Когда он исчезал, они просто улыбались и говорили:
— Опять он загулял.
Он прошел через атрий. Дверь открывалась прямо на улицу. Такой роскоши, как портик, они себе позволить не могли. Луна светила очень ярко, хотя до полнолуния оставался еще день. Жаль, что не попрощался с Грациллонием и Веранией, не поблагодарил их… но не будить же их, в самом деле.
Сандалии стучали по булыжной мостовой. Вряд ли Конфлюэнт когда-нибудь обзаведется римскими плитами для мощения улиц. Теперь только богатые старинные города могли ими похвастаться. И все же чистые улицы намного приятнее. Руфиний обходил лошадиный навоз и кучи мусора. Грациллоний страшно сердился и выговаривал жителям, хотя надежды на то, что у них будет так же чисто, как в Исе, уже не оставалось.
Не будет уже и башен над морем. Руфиний спешил мимо домов, отбрасывавших тени.
Он подошел к земляному валу, мох на нем намок от росы. За приоткрытыми южными воротами с деревянными башнями виднелась река и перекинутый через нее мост. Высоко в небе плыла луна. Со своими пятнами она казалась ему похожей на горюющую старуху. Мерцали звезды. Легкий ветер доносил запах дикого чабреца.
Руфиний вдыхал его полной грудью. Сейчас он пойдет туда, где он растет.
— Стой! — остановил его возглас часового из северной башни. — Кто идет?
— Друг, — засмеялся Руфиний. — Враги ходят с другой стороны, разве не знаешь?
— А, да это ты, — засмеялся и часовой. — Лунный кот. Ладно, иди с Богом, куда тебе надо.
«Я, пожалуй, с Ним не пойду, — подумал Руфиний, проходя в массивные, обитые железом ворота. — Или, скорее Он со мной не пойдет».
Лунный свет плыл по реке. За мостом, в сторону Дариоритума Венеторума, тянулась вдоль левого берега лента дороги. Как только дорога эта пойдет мимо леса, он свернет на тропу, известную лишь немногим.
Ступил на мост. Вода бурлила, натыкаясь на камни.
В лесу жил человек, любивший его — довольно робко, — но Руфиний надеялся внушить ему уверенность. Дом его был не так далеко отсюда. Потом они будут спать допоздна, и он задержится в лесу на несколько дней.
«Когда я буду с ним, — думал Руфиний, — буду представлять тебя, Граллон. — Он криво улыбнулся. — Бедный мой старый друг! Как бы ты ужаснулся, если бы знал мои мысли».
Она вынырнула из реки и вскочила на опору моста. С обнаженного тела стекала вода.
Руфиний остановился. Он остался с ней один на один. Крик часового, заметившего это, донесся до него, словно с того света.
Она обнажила в улыбке белые, как у акулы, зубы. «Неужели ты думал, что я позволю тебе уйти?» — услышал он.
Она встала совсем близко. Он вытащил римский меч и нанес удар. Меч отскочил и выпал из его ладони. Она обняла его холодными, как лед, руками.
— Ох, Дахут…
Руфиний был не в силах высвободиться из объятий. Они опрокинулись в реку, и течение его подхватило. Последнее, что ощутил он, был ее поцелуй.
I
Низкие тучи на багровом небе надвинулись на лес. Ветер шевелил листья. Птиц не было слышно. В камышах бормотал что-то тусклый Стегир.
Грациллоний остановился у дуба и спешился. Фавоний заржал. Он привязал жеребца. Нимета, должно быть, услышала и вышла из дома. Волосы ее — единственное яркое пятно на блеклом фоне. Остановившись перед Грациллонием, она молча на него смотрела. Похоже, им обоим трудно было начать разговор.
— Ну, и как ты тут? — спросил он ее наконец. Он не видел ее несколько месяцев. С тех пор она сильно похудела. Носик с горбинкой осыпали веснушки. Рукава простого серого платья были немного коротки, и он заметил, что правая ее рука усохла почти до кости.
Резкая манера осталась при ней.
— Я знаю, почему ты приехал.
Плохое начало.
— Я так и предполагал, — ответил он. — Но как ты смогла?
Она грустно засмеялась:
— Не с помощью колдовства. Мне рассказали. — Холодность ее исчезла. Она сморгнула слезы, и, задрожав, бросилась ему на грудь. — Ох, папа!
Грациллоний прижал ее к себе, гладил по буйной шевелюре.
— Ты ведь тоже любила Руфиния, правда? — бормотал он.
— Да, он б-был добрым и веселым, и он так любил тебя, даже когда все мы от тебя отвернулись… — Она отстранилась и сердито стряхнула слезы левой рукой.
Он не удержался и задал мучивший его вопрос:
— Что это было? Часовой не уверен в том, что увидел. Ему показалось, что там была женщина, бледная, как луна, но… мы не знаем. Искали и на берегу, и в реке, но тела так и не нашли.
Нимета взяла себя в руки.
— И не найдете, — сказала тихо и холодно. — Его унесло в море.
— Ты в этом разбираешься. Можешь ли сказать… что это было?
— Дахут.
— Может быть, демон в ее обличье?
— Она сама. Она утонула вместе с Исом, но Они не дали ей умереть.
Он подозревал это, но молился, чтобы подозрения его оказались неправдой.
— А кто такие Они? — спросил он.
— Те Трое. Они назначили ее своим мстителем за город.
— Отчего ты так уверена? Откуда ты это знаешь?
— Из снов, гаданий. Из тех картин, что я видела в пруду и в дыме жертвенного огня.
— Но ведь ты могла и ошибиться. Все эти годы ты живешь здесь одна, так и с ума сойти недолго.
В голосе послышалась горечь:
— Пришел ли бы ты ко мне, если бы не верил, что я скажу правду? Отец, я знаю этих богов. Я последняя из их почитателей.
Горло ему стиснуло.
— Ты служишь богам, которые убили твою мать. Почему?
Она слабо пожала здоровым плечом:
— Они всегда были на этой земле. Других богов у меня нет. Эпона и остальные боги превратились в эльфов, фантомов, да я и сомневаюсь, что они пришли бы ко мне, если бы я их позвала. Вотан и его воинство — чужестранцы. А для того чтобы быть свободной, у меня должны быть силы. Я получаю их от Лера, Тараниса и Белисамы.
— У Христа силы больше.
Она напряглась:
— Он лишил бы меня свободы.
Ненависть исчезла, а на ее место пришла сильная жалость к ней и огромная усталость.
— Я часто слышал такое возражение, — сказал он. — В который раз я тебя прошу: подумай. Разве Верания рабыня? Пойдем же со мной. Она будет тебе сестрой, и пока я жив — ты будешь сама себе госпожа. И потом тоже, если Господь позволит мне построить то, что я стараюсь построить. Пойдем же домой, Нимета. Ведь ты моя дочь и дочь Форсквилис, которую я любил.
Страх, который увидел он в расширившихся зеленых глазах, полоснул его по сердцу. Подняв левую руку, как бы защищаясь, она прошептала:
— Дахут найдет меня.
— Что? Тебя?
— Ведь это я помогла Руфинию в убийстве Ниалла.
