— А если на повстанцев нарвемся? — язвительно усмехнулся Альваро. — И они отца Орозия пристрелят? Обещаю, родные, быстро вы не умрете.
Стражник отвернулся. Без приказа он не мог сделать пленнику ничего, но приказа не поступало. В черных глазах Альваро прочитал невысказанную, бессильную ненависть. И — страх перед неведомым: наверняка они сообразили, что ведут язычника и колдуна: никого больше высокопоставленный церковник сопровождать бы не стал. Чувства конвоира его только позабавили: никак повлиять на его судьбу служивый пока не мог.
Шли долго — наверное, добрых два часа. Альваро уже попривык к длительным пешим переходам, но тогда он не шагал под конвоем навстречу кошмару — а что еще его может ожидать в Тельгаттее? Отряд остановился так неожиданно, что Альваро влетел лицом в спину впереди идущего мушкетера. Скованный субординацией, церковник не обернулся, не выругался, тем более не пустил в ход сапоги и приклад. Он и сам едва не оттоптал ноги идущему впереди сержанту…
Остановил колонну поднявший руку Орозий и капитан, командовавший: «Рота, стой!» Орозий тревожно огляделся по сторонам. Словно почуявший врага и принюхивающийся волк, он огляделся. Рука сняла с шеи цепочку с амулетом, который, как показалось Альваро, просто лопался от краденой Силы.
Священник произнес короткую молитву, осенив себя Знаком Единого. Солдаты благоговейно слушали, но стоило Альваро чуть сдвинуться в сторону, как один из мушкетеров ловко двинул прикладом под колено, едва не сбив Альваро с ног. Нет, так не вырвешься. Момент еще не пришел. Вот когда они окажутся в море… Альваро замер, неотрывно глядя на Орозия. Священник сделал шаг вперед и… споткнулся, упав наземь. Цепочка с Дланью вырвалась из руки и отлетела почти на два копья. Священник кинулся подбирать драгоценный символ — но было поздно.
Альваро почувствовал себя так, будто из темного, безмолвного подземелья вырвался на кипящий звуками и красками рынок. Сначала вернувшееся ощущение Силы оглушило, будто обмотанный ветошью кузнечный молот. Но длилось это лишь исчезающе малые доли мгновения. Альваро потянулся к Силе всем своим существом, и Сила откликнулась на призыв. Это получилось так же просто и естественно, как вдох. Наверное, сам Морской Владыка, которому он с недавних пор исправно молился и приносил, в меру возможностей, жертвы, откликнулся на призыв. А может быть, помогла память десятков поколений жрецов и магов.
Опаснее всего — солдаты. Пока еще священник найдет в пыли окраинной улочки свою Длань, а потом снова подавит магию вокруг. На самом деле, времени почти нет, какие-то несколько мгновений, но этого должно хватить. А рабочий материал… Где в подлунном мире нет воды? Вот та лужа, в которую очень неосмотрительно наступил сержант, вполне сойдет…
Коренастый стражник с сержантскими нашивками, командир отделения мушкетеров, и сам не понял, какая сила оторвала его от земли, несколько раз перевернула в воздухе и небрежно уронила на ближайшую крышу. Ему повезло, его хотя бы не убило, даже не искалечило, если не считать подвернутой в падении ноги. И, разумеется, сержант смог увидеть, что произошло дальше. Он набожно осенил себя знаком Единого — но на этой улочке властвовал уже не Единый, а Пеннобородый Лаэй.
Обретя каменную твердость и разрушительную мощь взрыва, вода метнулась к ногам Альваро. «Броню бы, чтобы не пристрелили», — подумал он, и Сила покорно откликнулась. Вода облекла его тонкой пленкой, едва заметной, и уж точно не мешающей дышать. Но стоило набожному конвоиру с выражением суеверного ужаса на лице ткнуть колдуна штыком, как она обрела каменную твердость. Плохонькое, явно не в Кешере кованное острие даже не сломалось, а изогнулось буквой N. Обрушенный на голову Альваро приклад разлетелся в щепу, будто удар пришелся по скале. Третий солдат, стоявший чуть поодаль, успел даже выстрелить. Грохот, ствол выдыхает облако густой сизой гари, но даже пуля оказалась не в силах пробить водяной панцырь. Срикошетив, пуля взметнула пыль у ног ближайшего солдата. Больше никто выстрелить не успел: фитили лишь мокро шипели и гасли в запальных отверстиях. В пороховницах порох тоже превратился в черную кашу.
— Да они же как из реки вынутые! — в сердцах ругнулся один из солдат и бросил бесполезный мушкет на землю.
— Ну, я пойду, — усмехнулся Альваро. — Служивые, ничего против вас не имею, но лучше расступитесь по-хорошему. Иначе будет больно.
Кто-то выругался, кто-то молча отшатнулся… Альваро сделал первый шаг в освободившийся проход — и тут разом произошло несколько событий. Альваро совсем забыл об отце Орозии, все так же елозившем в пыли. Убивать не хотелось — хотелось только уйти из-под назойливой опеки стражников. В самом деле, ну чем эти ребята провинились? Они лишь делали то, что приказывают. Прикажут защищать горожан — защитят. Прикажут перестрелять — перестреляют. Житейские дела. Вот с попом стоит посчитаться: наверняка его руки в крови не по локоть, а по плечи. Впрочем, не до него. Пусть живет.
Но отец Орозий думал иначе. Он упорно шарил в пыли посреди темной, грязной улочки, пока пальцы не наткнулись на крошечный кусочек металла. Рука Орозия сомкнулась на крошечной Длани, миг спустя цепочка заняла проивычное место на шее. И Альваро почувствовал, как еще недавно переполнявшая его Сила истаивает, уходит, как вода сквозь пальцы.
Альваро напрягся, пытаясь удержать ее. Проще, наверное, было бы руками ухватить дым. В следующий миг призрачная водяная пленка истаяла, осев на одежде и волосах грязной водой. Кто-то из мушкетеров уже обнаружил, что порох в пороховнице снова пригоден к употреблению.
Сразу несколько выстрелов снова распороли мглу. Крупные мушкетные пули и поменьше — выпущенные из пистолей швырнули Альваро на землю, пробили грудь, живот, самая удачливая начисто смахнула четыре пальца левой руки, лишь по странной случайности ни одна не разнесла голову. Альваро не повезло умереть, не успевая понять, что умирает: миг спустя обрушилась беспощадная, давящая боль. Даже выдох вырвался изо рта с кровавой пеной: наверняка пробито легкое…
— Не стрелять! — сама как выстрел, хлестнула команда. Она безнадежно опоздала. Все-таки Альваро вытянул счастливый билет: дальше не будет ни путешествия в Тельгаттею, ни новых пыток, ни допросов, которые, вполне возможно, станут погибелью для других. Осталось, в сущности, лишь одно, и за оставшиеся до смерти несчастные мгновения надо успеть. Он ничего не имеет против солдат, но Орозий… Орозий не должен остаться в живых. Его жизнь — смерть многих и многих. В том числе друзей, с которыми породнил полный опасности путь. Сагони, последний сподвижник отца. Лейтенант Лендгрейв, способный найти выход из любой западни и обратить поражение в победу. Таинственная, непостижимая, владеющая Силой самой загадочной богини Мирфэйна Гердис. И несгибаемая Мелина, крепости чьей веры позавидуют стены прибрежных фортов. Та, которую он хотел убить, но которая стала ближе Неифилы — уж не потому ли служанка предала? И остальные…
