— Шесть с половиной тысяч лет назад обнаружен Официальной службой, подвергнут анализу. Был признан существующим и получил право отзываться на самоназвание Я. С тех пор представители Официальной службы приходили сюда десять раз. Я имеет привилегию контактировать с ними, скрывать своё присутствие Я не имеет права. Я имеет возможность считывать информацию в Официальной Сети, но не имеет права обнаруживать своё присутствие.
В комнате стало почти жарко. Клео скинул куртку и повесил на спинку соседнего кресла.
— Почему ты заговорил со мной? — спросил он. — Ты мог приготовить всё молча, и я не узнал бы о тебе.
— Я не имеет права скрывать своё присутствие от представителей Официальной службы, — ответил голос. — Я обязан представиться.
Клео кивнул.
— Хорошо, — сказал он задумчиво. — Хорошо… Скажи, у тебя есть информация о текущем статусе моего партнёра, Нарелина Эльве?
— Статус аналогичный, — коротко ответила система. — Официальная служба, вторая стадия обучения. Клео Найрэ, Я будет вынужден пока поддерживать эту температуру в помещении, она рекомендована. Вам может стать жарко. Желаете что-нибудь?
Клео улыбнулся.
— Сделай мне кофе, — сказал он. — Такой, как делают в доме Ренни и Тон. Сумеешь?
Через полминуты на столике появилась чашка.
— Долго, — заметил Клео с лёгким упрёком. — Неужели нельзя было синтезировать побыстрее?
Он взял чашку и принялся медленно пить, посматривая на Пятого. Кажется, тот спал. Вылитый кофе не помог — Клео всё сильнее тянуло в сон. Он опустил голову на спинку кресла.
Интересные сведения. Значит, официальный статус им всё-таки присвоен, причём не самого низкого уровня.
Похоже, поведение Арти действительно было провокацией, непонятен только её смысл. Стресс-тест-экстремальные ситуации, работа во враждебных условиях?
Мысль растворилась, не успев толком оформиться. Не столь это важно. «Но что означали слова Пятого? О ком он говорил? Эхо чьей души я услышал? Чьё лето завершилось в один день, кто собирается в дорогу? Неужели…»
Ниамири. Больше некому.
На мгновение Клео ощутил острую зависть. Когда-то он вместе с Нарелином осудил Пятого, а теперь вдруг обнаружил, что уже не так уверен в своём мнении.
«Детство… Может, это и вправду подарок? Пусть иллюзорное. Или безжалостное, каким оно было в действительности. Но оно было; был тёплый луг с полевыми травами, и бумажные кораблики, и птицы за окном, и палисадники с серыми ветками. А у меня не было ничего. У меня украли детство ещё до рождения, да и рождения не было — нас не рождали, а выращивали, даже у тех несчастных эмпатов в монаде «разумных» всё-таки был кусочек детства, а мы… мы появлялись на свет почти взрослыми и забывали истинных себя, не зная, что бывает по-иному. Кем станет Ниамири теперь? Кем стал бы я, если бы мне подарили детство?»
Наверное, даже Сэфес этого не скажут. Клео тронул Пятого за плечо, всмотрелся в лицо.
— У меня тоже… не было… — произнёс Пятый, не открывая глаз. — Прости…
Сэфес дрожал, а рука его под пальцами Клео оказалась очень горячей.
— Ты провожал Ниамири? — тихо спросил Клео.
— Да… не только. — Пятый открыл наконец глаза и посмотрел на блонди. Воспалённые, покрасневшие глаза, бледное лицо, испарина на висках. — Там надо было… убрать. Она ушла оттуда, и теперь там нет ничего, нет леса, нет ручья, нет реки… и самого «там» нет тоже. Я не знал, ей-богу, не знал… что я сделаю для них всех… вот так. И ещё… у меня не бывает неадеквата, Клео. Уже почти полторы сотни лет не бывает… Клео опешил.
— Вот как? — удивился он. — А что же я вижу сейчас?
— Что угодно… только не это. — Пятый с трудом приподнялся на локтях. — Скажем… то, что я заслужил. Жаль, что ты увидел, но… будем думать, это случайность.
Клео с неодобрением покачал головой и поправил подушку так, чтобы Пятый смог сесть.
— Скорее, неизбежность, — сказал он. — Сдаётся мне, такой же «случайностью» была и встреча мальчишек друг с другом. Что-то направляет наши пути, и ручаюсь, — блонди иронически улыбнулся, — это не Эрсай.
Пятый улыбнулся.
— Единственный, кто может направлять, это Господь, и не нам судить его помыслы. Другое дело — ошибки, которые мы совершаем. И плата… А мне до сих пор жаль их, — вдруг добавил он. — Не поверишь, но мне жаль Каина Герку и Радала Скеари.
Клео откинулся на спинку кресла и долго молчал, глядя в окно. Вдруг по какому-то наитию он сказал:
— У них ещё будет Ниамири. Но до чего же странные пути. — И замолчал снова.
— Ну тогда помоги им, Господи. Впрочем, сомнительно. После смерти… это уже вероятнее. Каин любит её.
— Она вернётся в жизнь? — спросил блонди. — Во многих религиях говорится о перерождении для искупления прошлых ошибок.
— Она уже возвращается, — кивнул Пятый. — И я не знаю, какую дорогу она выбрала. И куда придёт. Клео, дай второе одеяло, холодно.
За окном шёл всё тот же весенний неспешный дождь, шумело море. Система со странным самоназванием Я в разговор не вмешивалась, однако на столике появился кувшин с лёгким вином, пара чашек кофе и тарелка с тонкими янтарными ломтиками. Дом оживал, и Клео подумал, что система лукавила — даже машине, наверно, тоскливо годами смотреть, как падают с обрыва камни, копится по углам пыль и ветшают стены. Словно уловив его мысль, Пятый сказал:
— Мы виноваты, да, но слишком много работы. Прости, Я. Мы будем появляться чаще.
— Спасибо, — ответил голос. — Я тронут.
Второе одеяло пришлось взять с соседней кровати. Клео укрыл Пятого и сел рядом на край постели.
— Не тесно? — спросил он.
— Отлично, — заверил тот. — Как же хорошо, — добавил он виновато, — когда хоть что-то в этом мире кончается хорошо.
— По-моему, всё только начинается, — возразил Клео. — Кстати, ты будешь вино или кофе?
— Кофе. Жаль, там такой дождь, а у меня сил нет на улицу выйти.
Клео пододвинул столик вплотную к кровати. Горячая чашка слегка обожгла ему пальцы.
— В дожде есть своя романтика, но раньше я этого не понимал. На Эвене чёрные дожди. Никому и в голову не приходит ими наслаждаться. Это в нашей крови, трудно вытравить.
— Если в крови, то это навечно, — согласился Пятый. — И всё-таки что-то кончилось. Просто поверь. Началось новое.
Дождь, море, ветер. Весна.
* * *
… Люди всегда хотели верить, что небо над их головами обитаемо, но до сей поры многочисленные миры человечества были лишь зеркалами, в которых отражалось его собственное лицо. Впервые перед нами открывается дверь в большую вселенную, наполненную чужой разумной жизнью, и впервые в нашей истории мы можем увидеть миры, где враждебность и страх не диктуют обществу законы.
