— День?
— Меньше. — Рэйчел обдало потоком воздуха, когда ангел расправила крылья, чтобы размять затекшие мышцы. Она громко вздохнула и прохрипела: — Еще раз попробуй прутья. Пробуй… изо всех сил.
Рэйчел неуверенно поднялась на ноги и на ощупь нашла решетку. Каждое движение причиняло телу нестерпимую боль. Цепь заскрипела по каменным плитам. Рукой Рэйчел нашла прут и попыталась плечом протиснуться в узкий зазор. Она взвыла от боли.
Толстые металлические прутья не поддавались.
Задыхаясь, Рэйчел повалилась на колени.
— Безнадежно. — Она ударила кулаком по решетке.
Дыхание Карнивал заметно участилось.
— Зачем? — спросила Рэйчел. — Зачем оставлять нас так? Если они хотят посмотреть, как ты меня прикончишь, чего они ждут?
— Не они, — прошипела Карнивал. — Оно.
— Ульсис?
— Не знаю! — взорвалась Карнивал. — Заткнись! Закрой рот!
Рэйчел поднялась на ноги и снова попробовала протиснуться через прутья, обеими ногами упершись в каменный уступ. Она задыхалась при каждом движении.
Ничего не выходило.
Выбившись из сил, Рэйчел опустилась на пол.
— Если бы мы вдвоем…
Карнивал зарычала.
— Помоги мне!
Рэйчел услышала движение, скрип цепи, и внезапно рука крепко сжала ее запястье.
Но как она?…
— Не смей, — прошипела ей на ухо Карнивал, — приказывать мне.
— Ты делаешь мне больно.
— Да.
У Рэйчел перехватило дыхание. Темнота казалась непроницаемой, наполненной ненавистью и злобой. Спайн потянулась за мечом, но вспомнила, что они забрали все: ножи, дротики, яды. Даже бамбуковые трубки. Без оружия девушка почувствовала себя совершенно обнаженной.
В конце концов ангел расслабила руку. Цепь заскрипела и поползла в дальний угол камеры.
— Можно задать тебе вопрос? — спросила Рэйчел.
— Нет.
— Ты когда-нибудь давала нищему крысу?
— Что?
— Забудь. — Рэйчел потерла распухшую лодыжку и продолжала: — Я говорю про слепого, про глюмана. Ты дала ему крысу и сказала, что это ягненок.
— Ты ему поверила?
— Нет… Я не знаю.
— Почему нет? — прорычала Карнивал. — Я и хуже делала. Убивала нищих, пьяниц и шлюх, богатых, солдат и детей. — И тихо прошипела: — Даже спайнов.
— Должно быть, ты совсем одинока.
Молчание.
— Поговори со мной.
— Думаешь, это тебя спасет? Ошибаешься.
— Отлично. — Рэйчел нащупала фонарь и повернула кремневое колесико. — Если ты меня все равно убьешь, я хотя бы насмотрюсь на тебя.
Загорелся свет, и тени, словно черные пальцы, поползли через коридор. Карнивал отвернулась, спрятав голову руками.
— Если ты отказываешься, говорить буду я.
— Мне плевать.
— До последней капли крови, пока не придет время?
Карнивал вздрогнула.
Рэйчел стало неловко за свою выходку. Она замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы начать разговор. Наконец проговорила:
— Мой отец был замечательным человеком. Это без сантиментов. Мать скончалась от неизвестной болезни, когда мне было восемь лет. В жизни так бывает.
— Заткнись! — зарычала Карнивал. — Думаешь, я буду слушать этот бред?
— Мне все равно.
Ангел замолчала и начала громко сопеть.
— Нашей семье принадлежит домик в Ивигарте. В саду растет тонкое дерево. Пруд зарос водорослями и ряской. Ничего особенного. В детстве я играла с детьми других офицеров. Мы воровали яблоки, мучили тетушек, заставляли малявок есть тритонов — детство как детство.
Карнивал сжалась в комок и спрятала лицо в коленях, обернувшись крыльями.
— Отца практически никогда не было дома: он участвовал в очередной опасной кампании военно-воздушного флота, сражался во имя Церкви и бога. Тебе вряд ли нравятся аэронавты?
Карнивал продолжала сидеть, не поднимая глаз.
— Он привозил с собой подарки. Мне кукол, а маме — вазочки с тальком из речных городов. Разноцветных солдатиков для Марка. Я любила сидеть у него на коленях и слушать истории про далекие земли. Базары Деламура, пустынные бандиты, торговцы драгоценностями из Рача, у которых рты разрезаны кинжалами. Он рассказывал про медиумов из дальних стран, которые протыкали себе губы щепками от виселиц и давали Дипгейту странные имена. — Рэйчел опустила плечи. — Больше всего на свете я хотела улететь вместе с ним. Хотела стать частью его историй.
Карнивал немного расслабилась. Судя по всему, ангел слушала.
— Когда спайны приняли меня, я ни секунды не сомневалась. Я стала спайном, потому что хотела, чтобы отец гордился мной, хотела пережить собственные истории — или разделить его жизнь. — Она молча посмотрела на оковы. — Поэтому я начала его ненавидеть.
— Потому что он не гордился тобой? — Наконец-то голос Карнивал звучал без злобы или ненависти.
— Нет. Потому что он забыл рассказать мне, что такое убивать. Он знал и ничего не сказал. Когда я вернулась из Нижних земель, между нами уже пролегла пропасть. Мы оба это поняли, но никогда не разговаривали об этом. Мы вообще потом мало разговаривали.
Карнивал задумалась, а потом с ненавистью сказала:
— Я это помню. — Пальцы дотронулись до шрама от веревки. — Мое первое воспоминание.
— Сколько тебе было лет?
— Не знаю! — Ангел задыхалась. — Я висела на цепи над пропастью, мешки с камнями привязали к ногам.
— Кто?
Ангел вздрогнула.
— Ты ничего не помнишь? Совсем ничего?
— Мое имя.
— Как ты вырвалась?
Внезапно холодная отстраненность Карнивал вернулась.
— Перегрызла веревку.
— Перегрызла? Боги… как?
— На это ушло четыре дня.
Рэйчел не знала, что сказать, и в камере воцарилась неловкая тишина. Рэйчел долго сидела, слушая равнодушную мелодию воды. Нужно бы снова попробовать пролезть через решетку, но девушка слишком устала. Поймет ли она, когда наступит конец? Увидит ли тот момент, когда защита Карнивал разлетится вдребезги и голод возьмет верх? А нужно ли это? Может быть, лучше просто заснуть, закончить все прямо сейчас?
Рэйчел вспомнила голос из далекого сна.
Только сдохни у меня на руках, сучка.
Она никак не могла вспомнить, кому принадлежит голос. Веки опустились.
Воинство ангелов поднялось в небо на фоне зари. Золотые доспехи и сталь сверкали, словно радуга, в лучах солнца. Мощные крылья взволновали пустыню, подняв вихри песчаных облаков. Стоя на вершине дюны, Рэйчел наблюдала, как ангелы слетались на восток — они окружали крошечную черную фигурку с крыльями за спиной. Фигурка на коленях ползла по песку, таща за собой цепи. Сотни, тысячи длинных цепей.
