Рэйчел.
Она подняла глаза.
Дилл держал в руках золотой меч, но глаза его были белее крыльев. Невидимый поток потянул его за собой прочь от Рэйчел.
Подожди! Вернись!
Но ангел был уже далеко, затерявшись в рядах своих славных предков. Они собрались вокруг Дилла, закованные в бронзу и сталь, смеялись над ним. Он пытался что-то сказать ей.
Что? Что?
Рэйчел почти услышала.
Девушка проснулась, пораженная внезапной мыслью. Дилл жив и нуждается в ней.
Черные полоски лежали на каменном полу. Камера оказалась освещена.
Свет шел снаружи.
— Кто ты? — Карнивал сидела посреди камеры и грозно смотрела мимо Рэйчел.
— Бог, — ответил глубокий низкий голос.
Рэйчел быстро перевернулась.
Обтянутая грязно-серой кожей плоть каскадами свисала от лысины и до лодыжек. Бог походил на оплывшую гору жира. Он был совершенно обнажен, по всей видимости, мужского пола. Единственным свидетельством половой принадлежности служил голос, складки жира скрывали все неопровержимые доказательства. У него за плечами росли гигантские крылья: словно гейзеры песка вырывались из холма на его спине. Хотя вряд ли это существо взлетало хоть раз за последние несколько тысяч лет.
— Печально, — прошипела Карнивал. — Ничего странного, что ваш бог выглядит именно так. Не зря же его вышвырнула Айен.
Бог ничего не ответил ангелу. Он поднял фонарь и нагнулся ближе к решетке. Жир поплыл, и на Рэйчел уставились два кровавых глаза.
— Ты спайн, — загремел голос. — Но не посвященный. Почему?
— Какой же ты всеведущий, — усмехнулась Карнивал. Ее гнев нашел новую тропу и пытался сделать первый шаг.
— Ты Ульсис? — спросила Рэйчел.
— Отвечай на мой вопрос.
— Отвечай на мой.
Огромное лицо покрылось сетью морщин и складок.
— Я Ульсис.
— А я не посвящена, — объяснила Рэйчел, — потому что мой брат был против.
— Это ничего не значит. Пресвитер скрыл это от меня. Почему?
Сайпс? Старик разговаривал с богом? Скрывал что-то от него ?Это встревожило девушку, у нее пропало желание дальше развлекать Ульсиса.
— Сам у него спроси.
Ульсис долго смотрел на Рэйчел из-под нависших бровей, словно снимая с нее слой за слоем, подбираясь к сердцевине. Когда бог заговорил, голос его сотряс землю.
— Ты не первая, кто приходит искать ответы, смертная. Жизнь и смерть, вечные вопросы…
— Я не ищу ответов, — перебила Рэйчел. — Я ищу шприц.
— Ты видел его? — спросила Карнивал.
Огромные куски плоти пришли в движение. Бог повернул к ангелу искаженное гневом лицо и ткнул в нее толстым пальцем.
— Уродец, зачем ты пришла?
Карнивал подскочила к решетке и плюнула Ульсису в лицо.
— Не помнишь меня? — прогремел голос, и гора плоти вздрогнула.
Карнивал снова плюнула ему в лицо.
— Ты ничего не помнишь… — Бог вытер слюну, и глаза его сверкнули. — Так ведь, Ребекка?
Шрамы Карнивал налились кровью.
Свет в глазах Ульсиса становился все глубже, ярче. Сгущавшаяся вокруг темнота начала сплетаться в цепи, которые росли из плеч и крыльев бога. Цепи потянулись в камеру и окружили Карнивал. Звенья шептали голосами сотен тысяч душ.
Воздух похолодел, словно в могиле.
— Помнишь? Помнишь свою мать, смертную сучку? Она была такая красивая, даже когда начала гнить. Я вернул ей душу, чтобы еще больше насладиться ее страданиями. — Ульсис усмехнулся. — Но ты забрала ее душу, когда тебя вырезали из ее чрева. Ты украла ее у меня. Теперь вспоминаешь, дочка, свое первое убийство?
Карнивал, задыхаясь, отчаянно пыталась вырваться, но цепи крепко скрутили ее.
— А теперь, — прогремел голос, — вспоминаешь мою веревку?
Карнивал рванулась на него изо всех сил.
Раздался хруст сломанной кости, когда ангел ударилась в решетку.
Бог отступил. Ослепленная яростью Карнивал шипела и царапала воздух через прутья решетки.
— Теперь ты все помнишь, доченька Веревка? Это мой тебе подарок, злая малышка Ребекка. Мой маленький карнавальный уродец.
Девону казалось, что он сидит на плечах бога. Устроившись на стуле перед приборной панелью, отравитель опустил рычаг, и машина ответила, вздрогнув всем корпусом. Низкий гул сотряс стены и пол. Двигатели заработали, и Зуб тронулся в путь через Мертвые пески. Песок струями полетел из-под гигантского ковша. Массивные гусеницы крушили все на своем пути.
— Скала, — показал Батаба. — Осторожно. Здесь надо поворачивать на запад.
— Чепуха! — перекрикивая гул моторов, отозвался Девон. — Эта штуковина может раздавить любую гору.
— Покажи, как она режет камни.
Улыбнувшись, отравитель открыл клапан. Внутри дрожащей приборной панели начала пульсировать жидкость, газ засвистел в вентиляционных отверстиях. Девон опустил похожий на кость отросток, раздался оглушительный скрежет, и мощная струя каменной пыли поднялась в воздух до самого мостика. Машина снова задрожала, и перед окном поднялись вращающиеся со страшной скоростью диски.
Но шаман отвернулся. Он рассматривал мешок, который отравитель оставил в дальнем углу комнаты. Что-то темное сочилось через мешковину.
— Где твои люди? — поинтересовался Девон. — Думал, они такого не пропустят.
— На крыше.
— Понятно. — Девон опустил рычаг на одно деление. Зуб зарычал, глубже врезаясь в дюны, пока в окна мостика не ударили мощные песчаные гейзеры. Лучи заходящего солнца светили через облака пыли кровавым светом. — Ай, шаман, извиняюсь. Мне показалось, я передвинул рычаг в другую сторону.
— Осторожнее, отравитель. — Взгляд шамана оставался прикованным к грязному мешку.
Девон поставил рычаг на место, а затем кивнул в сторону загадочного мешка, привлекшего внимание Батабы.
— Я пообещал Сайпсу, — объяснил отравитель, — облегчить страдания Ангуса.
Стражник находился в ужасном состоянии. Яды в его теле довели несчастного до грани безумия. И все же Ангус продолжал цепляться за жизнь с настойчивостью, одновременно поразительной и вызывающей отвращение. Хашеттские лекари оставили беднягу связанным, чтобы тот не изувечил себя. Девону стало любопытно: сколько сможет вытерпеть стражник. Но он обещал Сайпсу помочь, так что отравитель нашел компромиссное решение.
— Тебе запрещено пользоваться твоими ядами, — напомнил Батаба.
— Яды не понадобились. Хватило пилы.
Шаман оглянулся на мокрый мешок.
— Что ты сделал?
— Больше он себя калечить не будет.
