У шахтеров свой дом обрела.
Тут леди Клинк поняла, что шофер ее обманул и Бланш жива.
Тот, кто никогда не стремился занять сколь возможно более высокое положение в обществе, вряд ли способен понять, до чего это важно — быть безоговорочно признанным самым обаятельным и привлекательным в мире или, по крайней мере, в его цивилизованной части; для леди Клинк это было жизненно важно. Положение, в котором она теперь очутилась, казалось ей крайне неприятным по множеству причин — и не в последнюю очередь из-за того, что внушительная сумма, заплаченная ею за чудесный граммофон, была фактически потрачена впустую. В таком-то мрачном настроении она и отправилась на поиски Бланш.
Прошло не так много времени, прежде чем леди Клинк, переодетая бродячей торговкой, добралась до шахты в холмах. Здесь она принялась кричать во все горло, как это обычно делают торговцы:
— Та-а-а, ра-а-а, да-а-а, а-а-а! — что означало: «Товары различные, дешевые, отличные!»
И Бланш не утерпела и выглянула в окно.
— Здравствуй, добрая женщина, что продаешь? — спросила она.
— Хороший товар наипервейшего сорта, — отвечала леди Клинк и показала девушке несколько корсетов, окрашенных в яркие цвета.
«Ну, эту честную женщину я, конечно, могу впустить», — подумала Бланш и, отодвинув засов на двери, стала торговаться с незнакомкой из-за корсета, который приглянулся ей больше остальных. Когда корсет был куплен, Бланш взглянула на него и воскликнула:
— Как же их надевают?! — Ибо она никогда раньше не видела корсетов.
А леди Клинк сказала:
— Их надо шнуровать вот так… Давай-ка я тебе покажу. — И с этими словами она стала затягивать шнуровку.
Было бы несправедливо описывать злодея хуже, чем он есть, поэтому мне хотелось бы, чтобы читатель понял: леди Клинк затянула корсет на Бланш ненамного туже, чем привыкла затягивать его на себе; в конце концов, в то время корсеты носили буквально все, кроме, быть может, самых бедных, да и самые бедные пренебрегали ими разве что в Африке. Но Бланш, которая не привыкла к корсетам, упала на пол бездыханной.
Так ее и нашли шахтеры, которые вернулись со смены, во время которой добывали уголь. Они подняли девушку и, увидев, что корсет на ней затянут чересчур туго, разрезали шнурки, и Бланш тотчас задышала вновь. Вскоре она ожила и смогла рассказать, что случилось. Услышав ее историю, шахтеры сказали:
— Эта старая торговка была не кто иная, как твоя злая мачеха. Впредь будь осторожнее и не впускай в дом никого, если нас нет рядом.
Тем временем леди Клинк вернулась домой и, включив граммофон, повторила свои обычные слова, но граммофон ответил на них, как и прежде:
— Самой красивой миледи была,
Но теперь ее Бланш превзошла.
Рядом с темною шахтой в холмах
У шахтеров свой дом обрела…
И леди Клинк ужаснулась, ибо она лучше других знала, что это был один из тех граммофонов, которые говорят только правду. Тотчас она решила повторить попытку, но так, чтобы наверняка погубить Бланш. Переодевшись вдовой, она снова отправилась в холмы, где добывали уголь. Там она постучала в окно дома, где жили семеро шахтеров и кричала: «Хороший товар! Дешевый товар!» до тех пор, пока Бланш не выглянула. На этот раз, однако, девушка сразу сказала, что не смеет впустить пожилую женщину в дом, на что переодетая леди Клинк ответила:
— Но взглянуть-то на мой товар ты можешь.
И с этими словами она продемонстрировала Бланш различные средства для ухода за волосами и набор для химической завивки. Все эти вещицы до того понравились Бланш, что она дала себя уговорить и открыла мнимой вдовице дверь. И тогда леди Клинк сказала:
— Давай-ка я причешу тебя как следует.
И она вымыла Бланш голову специальным шампунем, а потом спросила:
— Хочешь, я высушу и уложу тебе волосы новым, особенным способом?
И Бланш сказала «да», как отвечает в подобных случаях большинство женщин, хотя почти ничего не знают о том, что это за «особенный» способ. А леди Клинк включила газ и направила тепло на мокрые волосы Бланш; и конечно, газ высушил их очень быстро, вот только девушка скоро угорела, как часто случается при подобном способе сушки волос, и упала замертво.
К счастью, до вечера было совсем недалеко; когда семеро шахтеров вернулись домой и увидели, что Бланш лежит на полу, как мертвая, они сразу заподозрили, что здесь снова побывала леди Клинк, а почуяв запах газа, поспешили открыть окно. Вскоре Бланш задышала и, очнувшись, рассказала, что произошло. Тогда шахтеры еще раз предупредили ее насчет леди Клинк, строго наказав:
— Никого не впускай, когда нас нет!
А леди Клинк, вернувшись в свой особняк на Гросвенор-сквер, тотчас подошла к граммофону с ощущением, что она наконец-то стоит одна на самой верхней ступеньке той лестницы, на которую взбиралась всю жизнь.
— Граммофон, дружочек, — молвила она, — расскажи скорее, кто из нас красивей и нежнее?
— Хозяйка снова слушает новую пластинку, — заметила одна из горничных.
— Но она все равно не особенно ей нравится, — ответила на это уже упомянутая мною Глэдис, ибо граммофон дал леди Клинк тот же ответ, что и в прошлый раз. Неудивительно, что леди тотчас поклялась самой страшной клятвой, что Бланш непременно умрет, даже если для этого ей придется отдать собственную жизнь. И после этого леди Клинк отправилась в комнату, где в сундуке хранились под замком несколько яблок из сада, который был опрыскан раствором мышьяка, чтобы предохранить его от вредителей. Все яблоки были спелыми и очень красивыми на вид, к тому же ветер и дожди давно смыли яд с их бочков, однако леди Клинк точно знала, что некоторое количество раствора, достаточное для ее целей, осталось в углублении возле черенка. И, переодевшись крестьянкой, она в третий раз отправилась в шахтерский поселок и постучалась у дверей дома, где жила Бланш. Девушка выглянула на стук, но сказала:
— Я не могу вас впустить — семеро шахтеров строго-настрого запретили мне это делать.
— Очень жаль, — сказала переодетая леди Клинк. — Кому же я теперь продам мои яблочки? Впрочем, одно я, пожалуй, тебе подарю.
— Нет, — покачала головой Бланш, — я не могу его взять.
Но леди Клинк достала самое большое и красивое яблоко и принялась есть его сама, правда, только с боков; когда же от яблока осталась одна сердцевина, Бланш не утерпела и протянула к нему руку, ибо яблоко было очень красивым, а ей уже казалось, что от него вот-вот ничего не останется. На свою беду она откусила именно тот кусок, где в углублении у черенка сохранился ядовитый мышьяк — и тотчас упала мертвой.
