— Вижу, полтора центнера сала…
— Не издевайся, теперь это не действует… Я стал неуязвимым, — он повернулся с нехорошим блеском в глазах. — Потому что я здесь стал верующим!
— Ты же был верующим…
— Я понял тайну этого места. Здесь каждый обретает то, что ищет. Или то, что утратил. Я же видел, ты ночью вернулся с женщиной. Даже спрашивать не стану, кто она. Потому что знаю, кто…
Зимогор понял, что это вовсе не капризы сытого, избалованного, из грязи в князи попавшего человека.
— Понимаешь, я устал быть маленьким человеком, — признался Конырев. — Что бы я ни сделал там — всё равно маленький. Меня совсем не видно, я пыль… Мои связи и знакомства? Они не возвышают — просто-напросто оскорбляют, унижают, потому что за них плачу деньги. Дружба с сильными мира сего за деньги!.. Я устал дрожать за свою жизнь, за жизнь близких. Телохранители? Но от них устаёшь ещё больше, потому что эти мордовороты делают тебя ещё меньше. И ни от чего не спасают… Я устал молиться Богу. Устал просить его: дай, пошли, помоги!.. Как это мерзко, клянчить! Бог даёт! Ещё как даёт, когда его просят… Даёт деньги, много денег, посылает удачу, помогает в борьбе с конкурентами, например. А человек от этого становится ещё меньше! Даёт и растирает тебя в пыль! Ты ещё хорохоришься, распускаешь перья, а тебя нет. Божьи услуги — самые дорогие услуги. И не потому, что за них надо платить бабки священникам и церкви. Хорошие бабки! Не потому. Телохранители обходятся куда дешевле… Зимогор, я скажу тебе вещь страшную, богохульную: Бог не охраняет душу. Тот, которому я молился, приносит благо для живота моего, но не даёт ни радости душевной, ни покоя. А я этого у Бога просил! Всё остальное сам найду, заработаю, достигну. А он мне валит одного золотого тельца!.. Может, потому, что в главной молитве уже всё заложено: дай хлеба насущного, прости долги наши?.. А может, я чужому Богу молился? А Зимогор?
— Я не знаю, в какую ты церковь ходил, — проговорил Олег, хотя Конырев в общем-то ответа не требовал, больше говорил для себя, размышлял вслух.
— Вот она, моя церковь теперь, — Шейх осмотрелся и облегчённо вздохнул. — И ничего не нужно просить. Всё приходит само. Хлеба не надо, могу травкой питаться, орешками, ягодами, мне на пользу.
— Если бы не знал тебя, можно подумать, ты сошёл с ума.
— Спасибо, Зимогор…
Чёрный от угля и сажи, в прожжённых брюках и почему-то босой, он пошёл к маскировочным сетям и чудом не столкнулся с Ангелом — разошлись в полуметре друг от друга — и страж секретов даже не взглянул на него, вероятно, приняв за рабочего партии.
Зимогор встрепенулся, когда увидел, как работяги потащили первые ящики с керном в вертолёт. Потом заметил, что Ангел, выйдя из тепляка буровой, пожал руку Гнутому — вроде бы о чём-то договорились… Олег зашёл в конторский вагончик, где начальник партии перетряхивал в сейфе бумаги.
— Вы зачем мою избушку заперли? — встретил он вопросом. — Попасть не могу! А там должны быть бумаги… Дайте ключ!
— Не дам, — сказал Зимогор.
Ячменный от неожиданности замер с протянутой рукой.
— То есть как не дадите?.. Там бумаги, журнал радиационного контроля…
— Там сейчас находится моя жена.
У начальника участка отпала челюсть. Он встряхнул головой.
— Олег Палыч, какая жена?.. Вы, может, отдохнёте, пока Аквилонов не прилетел?
— Обязательно, Ячменный. Ещё успею. И отдыхать буду долго. Ты среди начальства повертелся… Доложи обстановку.
— Я вас провожу, — заспешил начальник участка. — До избушки… И по дороге расскажу…
— Добро, пошли! Только задами, чтоб на глаза не попадаться.
— Пока не ясно, как развивается обстановка, — прикрывая собой Зимогора, стал докладывать Ячменный. — Ангел забрасывает невод, устроился возле буровой, допрашивает мастеров поодиночке. У Менухова спину прихватило, спрашивал, нет ли тут какого-нибудь целебного источника… Кстати, про вас спрашивал.
— Обойдётся…
— Иван Крутой сюда летит…
— Ты мне скажи, как Ангел себя чувствует?
— Как?.. Землю копытом роет. Наконец-то и ему пища нашлась…
— Со здоровьем у него в порядке?
— Цветёт и пахнет…
— Плохо… Не разроет про песочек? — после паузы спросил Зимогор.
Ячменный отрицательно помотал головой.
— Нет, не должен… Ну если только Гнутый — самоубийца… А он не похож, зубы растут. Величко нет… А больше песочка никто не видел.
— А про пляски в хороводе?
— Про пляски Ангел не поверит. Если даже кто-то проболтается случайно, — убеждённо заверил начальник партии, — для него это не аргумент. Если напились халявного спирта, чего бы не поплясать? Тут всё естественно… За одного боюсь, не нашего… Есть один человек, который видел наши танцы. И вообще он всё видел… И может вломить нас Ангелу с потрохами!
— Кто это?..
— Мусорщик, — у Ячменного задёргались левая щека и веко, будто стал подмигивать. Зажал ладонью пол-лица — не помогло…
— Мусорщик не сдаст.
— Никто его не предупредил! Может рассказать!.. Мать его в душу!.. У него жена потерялась с этими плясками, злой, как чёрт. Если не найдёт, — нагрянет сюда, и ему Ангел может поверить, он человек со стороны…
— Баркоша остался безработным, — объяснил Зимогор. — И подрядился отловить пещерного медведя для Академии наук. И сразу забыл про жену…
— Забыл? Как же! Медведь это у него прикрытие! Что с ним делать будем, Олег Палыч? — он остановился. — Найти и поговорить? У меня с ним хорошие отношения были…
— Мусорщик уже ничего не скажет. И никому, — заявил Зимогор. — Пошли!
— Почему? — с лёгким страхом спросил Ячменный.
— Заболел, расстройство психики…
— Не может быть! У него на своей жене крыша поехала!
— Теперь на пещерных медведях едет…
Олег открыл ключом дверь, приложил палец к губам.
— Тихо, на цыпочках. Она очень устала, пусть поспит…
— Кто? — шёпотом спросил Ячменный.
— Моя жена, Лаксана…
Тот посмотрел на Зимогора с опаской, однако, заглянув в дверной проём, увидел спящую на кровати женщину и действительно пошёл на носочках грязных резиновых сапог. Олег остался у двери, закурил, поджидая, когда начальник участка закончит рыться в командирском столе.
Вдруг он бросил бумаги и выскочил на улицу.
— Это жена! Жена Баркоши! — зашипел, тыкая рукой в домик. — Олег Палыч! Вы с ума сошли! Это не ваша жена!
— Моя. Моя бывшая жена Лаксана!
— Да нет! Баркошина! Я же знаю, видел! Анной зовут…
— Запомни, теперь она моя настоящая жена, Лаксана, — внушительно произнёс Зимогор и встряхнул его за грудки. — И про Баркошу чтобы не слышал.
