Встретили их вчера не слишком приветливо. Отец Смаклы, узрев перед собой "блудного" сына, решил, что тот либо малодушно сбежал, не вынеся тягот служения чародеям, либо, что ничуть не лучше, его вытурили из замка за какую-нибудь серьёзную провинность. И теперь придётся или возвращать долг чародеям (немалый по деревенским меркам), или посылать в замок другого сына. А кого? Сразу и не сообразишь. Старшие парни уже почти все оженились, а младшие - ещё в нужный возраст не вошли. Когда Смаклу в "люди" отправляли, так совпало, что и по годам он подходил, и по характеру, и, оказывается, сам имел желание стать если не чародеем, то уж колдуном точно. Чуть не на коленях умолял в Летописный замок его отпустить... А теперь нате вам - явился. И по лицу сразу видать, что не иначе нашкодничал у чародеев-то. Вот потому отец и не обрадовался нежданным гостям. Слова неприветливые сказал. Стёпка, настроившийся на несколько другой приём, поначалу даже подумал, что их сейчас со двора погонят, уж больно сурово глядел на них гоблин Бракша.
Потом, само собой, всё разъяснилось, на крыльцо выскочила мать, высыпали шумной оравой братья и сёстры, все похожие друг на друга и на Смаклу, все щекастые и черноволосые. Гоблина затискали, зацеловали, умучили расспросами и рассказами, он просто сиял. Стёпку особо не донимали, он всё-таки был чужой, незнакомый отрок, от которого можно было чего угодно ожидать. Мало ли - а вдруг он весь из себя могучий чародей. Вдруг на что-то осерчает и превратит того, кто под руку подвернётся, в упыря болотного лет на сто. Да ещё и одежда его зачарованная на этот раз приняла вид совершенно не деревенский, непонятно для чего выставив Степана чуть ли не купеческим сыном. Вот с ним почти и не заговаривали, только поглядывали с опаской. И обходили стороной. А сам он помалкивал. Смакла тоже по уговору лишнего не болтал, чтобы не пугать родню демонским происхождением нежданного гостя. А вообще встреча получилась бурной и суматошной, весь вечер сидели за столом, много ели, взрослые в меру выпивали, рассказывали деревенские новости, расспрашивали о замковой жизни. У слегка оглушённого гоблинским застольем Степана в памяти остался только щедро заставленный лесными дарами невообразимо длинный стол, сумерки за окном, полная яркая луна над тёмными крышами, бесконечные разговоры, смех и счастливое лицо младшего слуги.
Валяться вдруг расхотелось. Стёпка отыскал на лавке свою одежду (уже заботливо выстиранную и просушенную), сунул ноги в кроссовки и пошёл из комнаты в комнату в надежде отыскать выход на задний двор. В доме вкусно пахло свежим хлебом, смолой и травами. Полы были сплошь застелены узорчатыми плетёными дорожками, вдоль стен стояли широкие лавки, сквозь забавные слюдяные оконца с трудом пробивались солнечные лучи. Попались навстречу две смешливые девчонки с ворохом белья, стрельнули угольными глазками, зашептались за спиной, захихикали. Они, по-видимому, чужого отрока ничуть не боялись, да и с чего бы им его бояться, пусть даже он и чародей, не станет же он превращать таких хорошеньких смугляночек в жутких страхолюдин, они же ему ничего плохого не сделали, пошушукались только, чудную одёжку обсуждая, да посмеялись не по злому, чтобы своё смущение скрыть. Стёпка всё это так примерно и понял и поэтому девчонок пожалел, не стал их ни в кого превращать. Тем более что и не умел он этого делать.
В одной из комнат у окна сидел старый и очень худой гоблин. Положив тяжёлые натруженные руки на колени, он очень строго смотрел на вошедшего Степана. Под нависшими седыми бровями сверкали пронзительные глаза, прокалённое солнцем лицо состояло казалось из одних морщин. Это был тот самый деда Смаклы, который и назвал таким именем своего внука.
- Здрасьте, - сказал Стёпка, почему-то смутившись. Очень уж сурово смотрел на него дед.
Гоблин степенно кивнул, потом похлопал рукой рядом с собой, приглашая Стёпку присесть. Тот послушно опустился рядом, поёрзал на жёсткой лавке.
- Тебя, отрок, Стеславом зовут, - утверждающе произнёс дед скрипучим голосом.
- Да, - сказал Стёпка.
- Смакла баял, тебя чародеи в наш мир призвали. Так ли?
Стёпка кивнул. Дед взял его руку в свою ладонь, подержал. Кожа у него была сухая и прохладная, словно бумага.
- А я решил, что внучок брехать у чародеев выучился, - сказал дед. - А он правду баял. Не нашенский ты, Стеслав. Навовсе не нашенский.
- А как вы это узнали? - спросил Стёпка, не особенно, впрочем, удивившись, потому что и до этого все кому не лень чуть ли не с первого взгляда признавали в нём "приблудного демона".
- Колдун я тутошний, - вздохнул дед. - Мне многое ведомо. Пахнет от тебя незнакомым небом, и кровь под кожей чужая бежит. Смакла подсобить тебе должон, так ли?
- Так. Ему чародей Серафиан, хозяин его прежний, велел мне помогать, - Стёпка замялся, не желая рассказывать о проказах младшего слуги. - Я же сюда не один попал, мы вдвоём. А мой друг потом... потерялся. И мы теперь должны его найти, потому что я без него домой вернуться не могу.
- А внучок мой тут с какого боку? - спросил дед, догадавшись, конечно, что Стёпка поведал далеко не всё. - В чём от него тебе прок?
- Одному мне не справиться, - почти правдиво пояснил Стёпка. - И вообще... вдвоём веселее.
- Он тебе как слуга помогает, али как?
- Как друг, - сказал Стёпка, ничуть не кривя душой. - Мне слуга не нужен, не привык я к слугам. А со Смаклой мы подружились. Я ему помогаю, а он мне.
- Чужемирный демон признал гоблина другом, - покачал дед головой. Стёпка с испугом подумал, что голова у него вот-вот отвалится, с таким скрипом гнулась морщинистая шея. - Дивные дела свершаются ныне. Даже помирать не хочется.
"А вы не умирайте" - чуть было не вырвалось у Стёпки. Слава богу, хватило ума промолчать.
Дед пожевал губами, похмурил густые брови и больше ни о чём спрашивать не стал.
- А вы не можете узнать, как мне найти этого моего друга? - решился на просьбу Стёпка. - Я когда был в Проторе, там один элль-фингский колдун Зарусаха птичьи косточки бросал и сказал, что в степи моего друга точно нет. А вы так не умеете?
- Мы в тайге на кедровых орешках гадаем, - пояснил дед. - Однако ж я для тебя их рассыпать не буду.
- Почему? - с обидой спросил Стёпка. И было отчего обижаться. Он им сына и внука спас от рабства, а они для него даже орешки на стол бросить не хотят.
- Устал я, - пояснил дед. - Силов на гадания уже не осталось. А вот ты, молодой да ранний, рази ж не умаялся по тайге шлындать?
Стёпка честно прислушался к себе и мотнул головой:
- Нет, ещё не умаялся. Мне это... интересно.
Он и в самом деле чувствовал, что приключения ему ещё нисколько не надоели и что он готов хоть сейчас вновь лететь куда-нибудь на драконе. Хоть в Упыреллы, хоть в Горгулен. Потому что это было здорово. Потому что такого с ним никогда ещё не происходило и вряд ли когда-нибудь ещё раз произойдёт. Потому что там, дома - он точно знал - ничего волшебного уже не будет, даже и надеяться нечего, и если он хочет наприключаться до отвала, на всю оставшуюся жизнь, то ему не стоит торопиться домой, а нужно ещё вволю пожить здесь, повсюду полетать и мир посмотреть. Если получится, конечно.
