Когти Гли пугали, но еще больший страх вызывали противные маслянистые лица созданий. Тонкая влажная кожа сморщилась, когда они оскалились и широко открыли рты, показывая длинные иглы зубов с нитями слюней. Полные белых зубов пасти выделялись на фоне темных тел созданий.
Несколько дюжин солдат, которые бежали к Ричарду и Кэлен с того же направления, вдруг оказались посреди высоких темных фигур, размахивающих искривленными когтями. Гли промчались через центр строя солдат, подавив их числом и жестокой силой. Солдаты пытались отбиться — и даже повалили нескольких Гли, которых тут же затоптали — но были поглощены и подавлены противником.
Прежде чем Морд-Сит ринулись к ним, прежде чем Ричард успел подумать об этом, он подчинился инстинкту, порожденному раскаленной добела яростью.
Он выставил ладони навстречу угрозе.
В застывший миг времени на него снизошло озарение.
Принадлежавшее ему от рождения ядро дара глубоко внутри, о котором он не знал в юности, но которое постиг, когда находился в преисподней, вспыхнуло так, словно было дикой яростью, воплощенной в жизнь.
В эту долю секунды все стали двигаться медленно, как во сне. Он мог разглядеть выражение шока, вызванного появившейся из воздуха новой угрозой. На каждом лице явно читались страх и абсолютный ужас перед приближавшимся врагом. Морд-Сит жили для того, чтобы защищать Ричарда и Кэлен ценой своих жизней, поэтому их страх прятался за мрачной решимостью. Они считали, что уже мертвы, поэтому должны сразить как можно больше врагов, пока в их мышцах есть силы, а по венам течет кровь.
У Ричарда было время взглянуть на каждое из их прекрасных лиц, воплощение интеллигентной красоты и отражение того, кем могли бы стать эти женщины, если бы в детстве их не захватили и не превратили в машины для убийств. Но теперь они были машинами, и этот облик перекрывал все остальное.
В потусторонней тишине все казались Ричарду такими медлительными, словно и вовсе превратились в статуи. Он видел выражение яростной решимости на лицах солдат в окружении Гли, рвавших их когтями и зубами. В этот миг вся представшая пред ним сцена словно застыла в воздухе.
Ричард мог разглядеть хищные сморщенные лица всех Гли до единого — с большими глазами, маленькими ноздрями, огромными ртами и зубами. Все они толкались в густой массе, падая друг на друга, желая первыми добраться до Ричарда и Кэлен. Они не стремились к славе, как солдаты в битве, а были охвачены всепоглощающей жаждой убийства — как звери, которые нуждались в пропитании.
Ричард не удивился, заметив в замершем времени, что их большие глаза миндалевидной формы в основном устремлены на Кэлен. Их послали и за Ричардом тоже, но в первую очередь за Кэлен. Они вытянули когти вперед, чтобы как можно раньше впиться в нее, разорвать ее живот и погрузить острые зубы в ее плоть.
Они были посланы устранить не только Кэлен, но и детей в ее утробе, надежду, которую она носила под сердцем.
По лицу Кэлен он видел, что ей это тоже известно.
Ричард, находившийся внутри потрескивающего кокона силы, разглядел эти подробности, пока все продвигались лишь на толщину волоса за каждое медлительное мгновение.
Вокруг него спиралью вился сверкающий шипящий туман, переливаясь разными цветами. Через дымку проносились вихри света. Крошечные вспышки и бесчисленные искры энергии зажигались в дымке, создавая сияющие потоки. Каждый из этих угольков гас лишь для того, чтобы снова загореться, посылая целые каскады мерцающих вспышек. В центре вихря было тепло и безопасно; это была энергия его дара, выплеснувшаяся наружу.
Он вспомнил первый раз, когда стоял на камне чародеев, принадлежавшем Зедду. Тогда свет угрожал воспламенить воздух вокруг него, вращался с глухим ревом и кружился как дым. Внутри него родилось то же чувство удивления, то же узнавание невероятной силы, собранной в одной точке — мир, о котором он даже не подозревал, воплотился в жизнь.
Периферийным зрением он увидел, как Кэлен, которая знала, что Гли пришли за ней, распрямила спину. Мать-Исповедница была готова высвободить свою силу. Но Ричард не тешил себя иллюзиями: против такого количества темных существ, прорывавшихся к ней через солдат, у нее не было шансов. Ни у кого из них не было.
Только одно могло предотвратить то, что воплотится в реальность через один удар сердца. Он знал, что через два удара сердца все они умрут.
Если он не остановит Гли.
Сила, зажженная искрой его ярости и подпитываемая его необычайным даром, наполнила каждую клеточку его существа, выходя за пределы тела, окружая его и призывая дымку смертельной силы. Она казалась горячей, острой и жестокой, словно исходила из самой его души, прорываясь сквозь него и стремясь добраться до ладоней, чтобы выполнить его приказание.
В это спокойное и ясное мгновение внутреннего познания, дикой ярости и ненависти у него было время подумать обо всем, чему он научился, что прочитал и что узнал об использовании дара. Все это было в его разуме, воспоминания служили его нуждам. В этот миг ему показалось, что Зедд рядом, потому что происходило нечто такое, что Зедд хорошо знал и понимал.
Теперь Ричард почувствовал это. Ощутил себя. Ощутил чистый гнев.
Хотя воспоминание о Зедде согревало, его разум был сосредоточен на одной самой важной вещи: он был боевым чародеем, одним из древнего и редкого рода.
Он всегда боролся с этим фактом, всегда пытался одновременно использовать свой дар и избегать его. Он так и не смирился с мыслью о том, кто он такой. Но в кристально-чистое мгновение, вызванное смертельной опасностью, все слилось воедино.
Вот что было его целью, призванием и необходимостью.
Шейла по другую сторону от него тоже поднимала руку, чтобы призвать свою силу. Находясь в мягкой тишине еще нерожденного мгновения, в вихре тумана ярости, сверкающего вокруг него, он знал, что колдунья не успеет и ей не хватит силы. Ее способности не могли тягаться со скоростью и масштабностью угрозы. Ей хватит времени только на то, чтобы расправиться с одним или двумя из сотни врагов, а потом Гли нахлынут и убьют их всех.
Ричард восхищался ее смелостью, но это была не ее битва. Солдаты тоже ничего не могли сделать, как и Морд-Сит, как и Мать-Исповедница. Требовалось намного больше, чем каждый из них или все вместе могли совершить.
Действовать должен Ричард.
Он понял: несмотря на то, что сперва все казалось непостижимым, сложность заключалась лишь в вычислении положения, расстояния, углов, количества врагов и скорости, с которой они приближались к своим жертвам.
Все это было сложным алгоритмом, зависящим от различных факторов, но в то же время решаемым уравнением. Он узнал основополагающие формулы языка Сотворения, ознакомившись с найденной им книгой Первого Волшебника Бараха «Тайна могущества боевого чародея», написанной специально для Ричарда за три тысячи лет до его рождения. Барах также проделал очень важную работу по наблюдению за азимутами, упоминания о которых попадались Ричарду во многих книгах — даже в «Приключениях Бонни Дэя», написанной Натаном Ралом, — в различных формулах из Небесных свитков и в нескольких полезных соотношениях из книги, найденной его дедом в Замке: «Отношения непрерывности и предсказания действенности». Существовали методики расчета углов с учетом скорости, и Ричард мгновенно вычислил их, увидев расположение и расстояние, а также рассчитав отражающий эффект того, что он собирался привести в действие. Ему пришлось учитывать, как повлияет на расчеты сила, которую он намеревался выпустить.
За долю секунды перед его мысленным взором предстали все вычисления и расчеты. Он сделал их сразу же, как понял, что они необходимы.
Расчеты объединились с инстинктами, отточенными жизненным опытом: каждой битвой, в которой он сражался, каждым человеком и созданием, которого ему пришлось убить. Он задался вопросом, почему никогда не понимал этого прежде.
Он знал, что время, проведенное в вечности подземного мира — когда он расправлял запутанные связи своего дара, — дало ему неоценимое понимание, которое он мог обрести лишь в мире мертвых.
