отцу-императору приглашение с упоминанием того, что принц Фредерик будет к обеду дома и соскучился по обоим родителям. Я рассчитываю, что император придёт к нам, а не вызовет сына к себе, — вторая супруга, наконец, завладела вниманием, мгновенно успокоившейся, дочери. — В противном случае, этот план провалится.
На последних словах Мишель крепко прижала к груди, стиснутые в кулачки руки. Она подняла к потолку глаза, истово молясь всем богам об удаче.
— Но, если император придёт, я обязательно поговорю с ним о тебе и ашварси. И попрошу Фредерика поддержать меня, — закончила излагать свой план вторая супруга.
В это время, Хлодвиг, не подозревая о строящихся планах покушения на его холостяцкую свободу, отлично проводил время в компании своего лучшего друга аштуга Хилберта. Они, развалившись, полулежали на диванах в отдельном кабинете лучшего весёлого дома столицы. Перед ними на столике стояла пузатая бутылка лучшего янтарного рома империи. Этот же напиток плескался и переливался, как жидкое золото, в хрустальных бокалах, что держали в руках оба мужчины.
На небольшом пространстве между входной дверью и столиком две полуодетые девушки томно извивались в соблазнительном танце под приглушенную каменными перегородками стен тягучую музыку, что ненавязчиво доносилась откуда-то снаружи. Они тщетно пытаясь привлечь к себе внимание господ. Мужчины относились к прелестницам, так же равнодушно, как к блюду со свежими фруктами, стоящему тут же, на столике: возьмут, когда захочется, если, конечно, появится такое желание.
— Как тебе призыв этого года? Есть что-то стоящее? — обманчиво незаинтересованно спросил аштуг Хилберт.
— Ты же знаешь, Хил… Нужно, как всегда, отделить зёрна от плевел. — лениво ответил Хлодвиг, делая глоток из бокала и заедая его кисловатой ягодой. — Знаешь, я каждый раз, осматривая новых призванных, ловлю себя на мысли, что, уж в этот раз, точно, среди привезенного стада недорослей просто невозможно найти кого-то стоящего, такого парня, из которого возможно сделать отличного воина императорской армии.
— И каждый раз ты, к счастью, ошибаешься, — хмыкнул Хилберт
— Да, тут ты прав, — довольно улыбнулся Хлодвиг. — Разработанный мной порядок тренировок новичков даёт отличный результат.
Друг уважительно кивнул, без слов соглашаясь.
— Я даже взял за правило лично осматривать призванных, которых только собрали по городам, и, потом оценивать работу новоназначенного туга со своей первой сотней и сравнивать призыв до и после обучения, — оживился Хлодвиг.
— Кстати, в этом году новый молодой туг со своей первой сотней идёт в мой отряд, — не выдержал и сдал причины своего особого интереса к теме Хилберт.
— А-а-а… — ашварси сделал вид, что только что это понял, — Так, вот почему ты так живо интересуешься, есть ли что-то стоящее. То-то я удивился!
Хилберт недоверчиво приподнял бровь. И Хлодвиг мстительно добавил:
— Обычно ты первым мне рот затыкаешь, если я заговариваю о делах на отдыхе, а тут, надо же, сам спрашиваешь!
— Ну, есть такое… — нехотя признал Хилберт, и тут же спросил, — Так как пополнение?
— Есть неплохие, крепкие с виду, парни, подающие надежды, — сжалившись над другом, ответил, наконец, Хлодвиг, потом, задумался и продолжил, — Но есть и…Представляешь, я только прибыл в тренировочный лагерь, до рассвета, проверил сторожевых, охрану, посты, выслушал предварительный короткий доклад молодого туга, решил посмотреть первый подъём будущих воинов по сигнальной трубе. Иду, не спеша, по спящему лагерю, осматриваюсь, ищу недостатки. И тут, меня едва не сбивает с ног безобразное жирное короткое недоразумение с расквашенным носом и огромными чёрными кругами вокруг глаз. Я сразу предположил, что этого несчастного толстяка уже крепко избили и гнались, чтобы добавить ещё. И не ошибся! Через пару мгновений из-за угла палатки, из бокового прохода, выскочили два нормальных крепких парня, которым не терпелось утопить кулаки в рыхлом теле пухлого, который в меня врезался, да так и замер.
Хлодвиг замолчал, со вкусом делая новый глоток рома и выбирая ягоду, достойную того, чтобы бросить её себе в рот. Хилберт не выдержал паузы.
— Ну, и? Помешал им добить его? — спросил и, на согласный кивок Хлодвига, задумчиво продолжил, — Ты же знаешь, такому не выжить. Так этот твой пухлый, возможно, хотя бы сравнительно быстро отмучился. Зачем тогда?
— По двум причинам. Во-первых, эти трое толкнули меня в присутствии нескольких свидетелей. Этого я, ашварси, не мог никому спустить: наказание палками каждому из этой троицы было неизбежно. Какое могло быть, в таком случае, продолжение драки или погони? А во-вторых… у этого жирного такие… яркие синие глаза… И он с таким чистым восторгом смотрел на меня… Не знаю… Что-то дрогнуло внутри. Вот только не надо ржать, как конь. Это было… было… как будто ребёнка обидеть! Перестань ржать, говорю по-хорошему! Ты же знаешь, я детей никогда не трогаю. Нет, ну Хилберт! Помнишь, я даже с императором пару раз из-за детей крупно поспорил. Первый раз, когда он приказал мне подавить мятеж в северной провинции и уничтожить всех мятежников под корень, включая их семьи. Второй раз, когда ловили вожака пустынников, который устраивал грабежи на наших южных границах, и истребляли весь его народ.
— Да, знаю я, знаю. — Хилберт перестал смеяться. — Но только… Хлодвиг, всех мальчиков, которых ты тогда пощадил растят как будущих воинов императорского войска. В созданных для них специальных приютах, эти дети не видят ни радости, ни тепла. А девочки, все, стали рабынями. При чём, самые миленькие из них с ранних лет попали в весёлые дома. Тебе не кажется, что смерть была бы для них предпочтительнее?
— Нет! Не кажется! Если есть жизнь, то можно что-то изменить, рано или поздно. Только смерть никогда ничего не позволит сделать. — Хлодвиг сделал ещё глоток рома и угрюмо добавил. — Ты же понимаешь, Хил, каково спорить с императором? Это — единственное, что я смог для них выжать у него.
Стояла безветренная погода и, наверное, поэтому ночной лес был непривычно тихим. Солнце уже село. Полоса горизонта там, где оно спряталось еще светлела, но вокруг деревьев и на дороге, которая вела из чащи к лагерю уже клубилась беспроглядная тьма. Вся сборная десятка сидела на голой земле у самых ворот и с напряжением вглядывалась в лес, пытаясь различить хоть какое-то движение на дороге. На затянутом чёрными тучами небе, сегодня, не было видно ни одной звезды, и молодого месяца, который вчера изгибом и острыми кончиками напоминал Филиппе улыбку ночи, тоже не было.
— Наверное, будет дождь, — тихо произнесла Филиппа.
— Да, тяжёлые тучи, ещё днём, обложили небеса со всех сторон. Думаю, вот-вот хлынет ливень, — так же негромко, отозвался, сидящий рядом с ней, Барт.
Больше никто не поддержал разговор, и звенящая
