Ей жаль было расставаться с мальчиками, но они с Габриэлом решили, что ей требуется перемена обстановки. Дворцовые интриги бывали порой утомительны, особенно для иностранки.
Большую часть времени она жила в замке Мёрбю, что к северу от Стокгольма. Когда же советник короля бывал на службе, они переселялись на время в Стокгольмский замок. Но Марке Кристине больше нравилось жить в провинции. Анетта с сыном Домиником тоже жила в Мёрбю, в так называемом «охотничьем домике» или же в «охотничьей хижине». Большинство же называло его «охотничьим замком».
Упаковывая свои вещи, Марка Кристина сдвинула брови: она вдруг вспомнила разговор с мужем незадолго до его отъезда.
— Габриэл! — крикнула она из своей комнаты, — Разве Микаел не может теперь вернуться домой?
— А зачем? Чем дольше он служит, тем быстрее растет в чине.
«Но в жизни есть что-то еще помимо офицерских чинов», — подумала она.
— Но он не был дома целых пять лет! Он еще не видел сына и…
— Что же тебя так озадачивает?
— Мне не нравится французская горничная Анетты. Она такая подлиза, это так неприятно…
Габриэл Оксенштерн вышел из своей комнаты. Он был еще молод и хорош собой, с характерными для Оксенштернов бровями, темными и густыми. Их брак был очень счастливым, что в значительной мере объяснялось тем, что они были оба яркими личностями с сильными характерами, или, возможно, вопреки этому?
— Ты хочешь, чтобы он приехал? — спросил он, — Ну что ж, посмотрим. Сейчас Микаел должен быть в Ливландии, насколько мне известно.
— Это туда вы собираетесь?
— Нет, мы собираемся в Щецин или в Кенигсберг, а это далеко от Ливландии.
— У тебя имеются какие-либо сведения о Микаеле?
— Говорят, у него все превосходно. Исполнительный, немногословный — отличный солдат.
— Да, но хорошо ли ему там? Я могу читать между строк в его редких письмах.
— Чепуха! У тебя слишком буйная фантазия. Лично мне нравятся эти письма: лаконичные, видно, что пишет военный. Да, Микаел хорошо продвигается по службе. Все идет как надо. Помню, как бывало в походе…
Марка Кристина заткнула уши, не желая слушать его солдатские воспоминания, которые она слышала уже сотни раз. Да, ему было что вспомнить.
Думая об этом, она одновременно решала, пригодится ли ей в дороге бутылочно-зеленое платье для верховой езды. В это время кто-то пришел, она услышала голоса в прихожей. А, это Анетта с малышом. Она просияла.
— Иди сюда, Анетта, я упаковываю вещи. Помоги мне выбрать то, что нужно женщине, отправляющейся в военный поход!
Некоторое время они вместе перебирали платья. Потом уселись, чтобы поболтать.
Анетта с восхищением смотрела на своего маленького сына, игравшего на полу. Она так любила его! Вся ее жизнь сошлась на нем. Она так нянчилась с ним, что Марка Кристина порой только качала головой.
— Такое воспитание не принесет пользы ни тебе, ни ему, — сказала она.
— Да, но он такой чудесный! — оправдывалась Анетта.
— В самом, деле. Как жаль, что Микаел не видел его все эти годы.
Она протянула руки к маленькому проказнику, и тот сразу же подошел к ней. Доминику было теперь почти четыре года. «Господи, как летит время… — испуганно подумала Марка Кристина. — Ведь совсем недавно уехал Габриэл, и я стояла здесь и говорила ему о том, что Микаел отсутствует уже четыре года. И вот… Теперь его сыну исполняется четыре года!»
Анетта с ревностью смотрела, как ее малыш обнимает тетю Марку.
— Микаел? — без всякого выражения произнесла Анетта, словно пытаясь что-то вспомнить, — Да, конечно… Но он больше похож на меня, не так ли?
— Я бы этого не сказала, — не спеша произнесла Марка Кристина. — В нем больше от отца, а еще больше — от деда, Тарье. Хотя цвета твои. Но глаза, Анетта! Откуда у него такие глаза? Вы с Микаелом оба темноглазые, а малютка Доминик…
Она замолчала. Обе женщины с изумлением и беспокойством смотрели на маленького карапуза.
— Что скажет на это Микаел? — озабоченно произнесла Марка Кристина.
Но еще больше озадачивала ее другая черта, замеченная ею у ребенка. Впервые обнаружив у него эту специфическую черту, она неоднократно пыталась проверить, так ли это. И каждый раз это подтверждалось. Она не думала, что Анетта что-либо замечает. Анетта была слепа ко всему, за исключением того, что мальчик был хорош собой и что с ним так чудесно можно было играть.
Марка Кристина задумалась. «Подойди к окну, — думала она, — и возьми мою игольницу, которую я оставила на подоконнике».
Доминик взглянул на нее своими удивительно ясными глазами, встал с пола и направился к окну. Принялся шарить руками по подоконнику.
«Игольница, — думала Марка Кристина. — Нет, не здесь. Да, вот она!»
Он тут же подошел к ней и протянул ей игольницу. Она ласково поблагодарила его.
— Сообразительный мальчик, — сказала Анетта. — Ты в самом деле видел, что тетя Марка положила туда свою игольницу? Какой ты умница!
«О, ты ничего не знаешь, — подумала Марка Кристина. — Ты невежественная, ни о чем не подозревающая обычная девушка. Неужели это я… передала ему свои мысли? Разве я ведьма?»
Нет, она знала, что она совершенно обычный человек. Просто она случайно обнаружила, что Доминик не был обычным.
Что сказал бы на это Микаел?
Мысль об одинокой, одетой в черное женщине не покидала Микаела. Если здесь живут люди, не нуждаются ли они в помощи? На следующий день он был свободен и снова пошел туда.
Поля были покрыты снегом. Единственными следами на снегу были следы его собственных сапог.
Двор был окружен парком, за каменным забором росли стройные березы. Еще издалека он стал высматривать эту женщину, но веранда на верхнем этаже была пуста.
Он не мог понять своих чувств: облегчение это было или разочарование. Может быть, все это было лишь сновиденьем?
Он остановился, как обычно, возле ворот. На этот раз на снегу был след. Тонкий, петляющий след между воротами и домом.
След животного. Кота или… Нет, кошек здесь не было. Лиса? Следы были слишком круглые и маленькие. Лисы же оставляют длинные следы когтей. И лисы так не петляют. Лиса идет прямо, почти по одной линии, словно на двух ногах.
Это были следы какого-то панического бегства. Словно их оставил какой-то пьяница.
Следы вели из дома к воротам и терялись в кустах у калитки.
Женщины на веранде не было. День был пасмурным, серые, снежные тучи низко нависали над холмом. В воздухе пахло снегом.
До его слуха доносилось слабое всхлипывание. Он слышал это совершенно отчетливо.
Микаел осмотрел кусты. Оттуда испуганно и неуверенно вылез маленький щенок, которому было не больше месяца. Он уныло поджал хвост, и вид у него был такой, словно он ожидал побоев, но все-таки не мог не искать людей.
