— Домой вернулись, — тут же огрызнулась Олиф.
Она недоуменным взглядом обводила некогда родной дом. Ей правда казалось, что вернувшись сюда, она почувствует облегчение, но вместо этого, чувствовала только какую-то чужеродность. Земля была вспахана, ступеньки на крыльце больше не скрипели, стол не раскачивался из стороны в сторону, табуретки не шатались. И Марика с Тарой пошли покупать овощи. Это все было неправильно, не такой она представляла себе их жизнь. Нет, Олиф понимала, что им стало лучше — тем более, наконец, в хозяйстве появились сильные мужские руки. Но вместе с этим пониманием в душе поселилась обида.
Шестнадцать лет Олиф жила в этом доме. Она видела здесь столько ужасных вещей… она потеряла здесь маму, пережила рождение двоих сестер и брата. Она выживала здесь вместе с ними. И тут вдруг весь ее дом переделывают. Переделывают к лучшему. Но переделывают без нее.
Они вычеркнули Олиф из этой жизни.
— Откуда вы вообще взялись? — осторожно спросил Дерек.
— Я их старшая сестра. — Ответ вышел на удивление простым. Девушка и сама удивилась. Надо же, как будто за продуктами на рынок выходила, а не три месяца в пустыне… выживала.
— И где же ты раньше была, вся такая старшая, а? — издевательски поинтересовался мужик. — Ты хоть знаешь, в каком они тут дерьме жили? Марике всего четырнадцать, как она, по-твоему, справляться должна была? А ты на тепленькое местечко решила прибежать?
Дерек красноречивым взглядом обвел ее полуголые ноги, ясно давая понять, что не сомневается, чем все это время занималась девушка.
Олиф почувствовала, как неконтролируемый приступ обиды, злости, горечи и несправедливости разом рвется наружу. Кто знает, чем бы это обернулось для них двоих, если бы девушка неожиданно не почувствовала руку Лекса на своей ладони. Он так крепко стиснул ее пальцы, что Олиф чуть не вскрикнула от боли. Понятное дело, что когда вернуться ее сестры, все станет на свои места. Но сейчас нужно молчать. Если эта громадина узнает о том, что они — Изгнанники, да еще и незаконные, не отбывшие своего наказания, одним Берегиням известно, что он с ними сделает.
Олиф сглотнула и стойко воздержалась от ответа, поражаясь своей выдержке.
— Хахаля своего привела, — продолжал оскорблять ее мужик, видя, что она почему-то не реагирует. Совесть, небось, проснулась. — Зачем только, не понятно. Думаешь, они тебя обратно примут?
Девушка порывисто вздохнула, до боли стиснув край стола. Громила лишь хмыкнул — неплохая реакция, может, эта дура сбежит еще до возвращения девчонок.
— А ты, я смотрю, хорошо осведомлен о делах семьи, — спокойно сказал Лекс, и только Олиф поняла в его словах сарказм.
Дерек пожал плечами.
— Получше тебя.
— Да? Я вижу. Сколько тебе лет? — зачем-то спросил мужчина.
— Тебе какое дело?
— Любопытно.
— Любопытствуй в другом месте, — огрызнулся громила.
— Страшно отвечать? — насмешливо поднял бровь Лекс.
— Ты на кого тут бочку катишь, а?!
— Последние три минуты я сижу на стуле.
Дерек слегка растерялся. Он привык уже общаться в своем кругу на таком языке и как-то в прямом смысле его слова еще никто не воспринимал.
— Я не в этом смысле.
— Да все равно. Тебе на вид лет двадцать пять. Может, тридцать. Что ты забыл у четырнадцатилетней девчонки?
— Ты на что намекаешь?! — тут же зарычал Дерек.
— Ни на что, — пожал плечами Лекс, и сразу стало ясно: он намекает на то самое.
— Не смей даже слова гадкого про нее сказать, понял? — угрожающе предупредил мужик.
— Конечно, — таким тоном ответил мужчина, словно только что сказал: «Мне вообще нет до нее никакого дела».
Олиф поняла, что так и не перестала сжимать ни в чем не повинный стол. Она судорожно разжала пальцы, обвела жалостливым взглядом некогда старый, но родной и уютный дом, теперь больше похожий на обычную медвежью берлогу. Поймала на себе изучающий взгляд Дерека, источающий неприязнь, и решила осторожно спросить:
— Давно ты с ними?
— Да, — и глазом не повел мужик.
Олиф понятливо кивнула: не скажет. Не потому, что не хочет, а потому что это она спрашивает. Повисла тишина. Девушка чуть повернула голову и посмотрела на Лекса. Тот вроде сидел в расслабленной позе, однако видно было, что он напряжен. Причем явно не из-за «воссоединения с семьей», а из-за кое-кого очень странного, недвусмысленно прокручивающего нож в руке. Тишина ни кем не нарушалась, и, в конце концов, стало слышно, как играет во дворе Тимка. Дерек медленно подошел к окну, чуть отодвинул некогда белую, но со временем пожелтевшую ткань в сторону и выглянул посмотреть, всё ли в порядке. Видимо, в порядке было не всё. Мужик повернулся к ним и, строго предупредив, чтобы они оставались на своих местах и даже шагу не посмели сделать, выскочил во двор.
Олиф с Лексом остались вдвоем, но ни ей, ни ему, сказать было нечего. Тишина начала давить с такой силой, что хотелось чашку уронить, лишь бы не было так тихо. Однако время шло, а они по-прежнему сидели и ждали, боясь пошевелиться. В какой-то момент Олиф почувствовала неловкость. Да, они никогда не обсуждали всякие там общие темы: погоду, цены на одежду, или что там обсуждают… люди. Обычные люди. Но, тем не менее, они всегда разговаривали. Грубо, с издевкой, но ведь разговаривали же. А тут вдруг так, что даже руку почесать — и то страшно, из-за боязни нарушить эту тишину.
Олиф осторожно покосилась на мужчину, и ей неожиданно пришла в голову идея, как можно избавиться от этого смущения и неловкости. Девушка вскочила на ноги.
— У нас тут были старые повязки, с Тимкиной болезни еще. Можно сменить твои… — она запнулась, рассматривая полки с нужными ей вещами, потом вдруг вспомнила, что недоговорила, смущено кашлянула. — Ну, твои повязки. Их уже пора. Менять.
Сил не хватило посмотреть на Лекса, и выдержать очередной насмешливый взгляд — а в том, что он обязательно будет, она не сомневалась.
— Не стоит, — ответил ей мужчина.
— Стоит. Это мой дом, я тоже имею право брать нужные мне вещи.
— Угу, с ходячей лопатой сама будешь разбираться.
— Ну и буду, — с вызовом ответила Олиф.
— Я почти восхищен твоей смелостью. — Ладно уж, пускай издевается, зато хоть заговорили.
— Это не смелость. Это естественное желание. — Девушка с нескрываемым злорадством повернулась к Лексу, надеясь, что уела этого наглого типа. Но он смотрел на нее таким взглядом, что она чуть не треснула себя по лбу, за глупость, которую додумалась сморозить. Тут же провокационно исправилась: — Помочь! Желание помочь!!
— Я так и подумал, — заверил он ее, скрывая усмешку.
