— Я так и подумал, — заверил он ее, скрывая усмешку.
Олиф повернулась к полкам, начиная неловко копаться в наставленных вещах. Мешочки какие-то странные, без всяких пометок. Что это вообще такое? И где лекарства?
— Эй, ты!! — взревел грубый голос прямо из входа. — Ты что там делаешь?!
Олиф вздрогнула, но нашла в себе силы бесстрашно посмотреть на приближающегося мужика. Этот монстр в одночасье преодолел разделяющее их расстояние, схватил девушку за руку и оттащил подальше от полок, как будто она могла найти там спрятанные сокровища.
— Я же сказал: сидеть и не дергаться!!
Девушка поморщилась от этого режущего слух тембра.
— Что из моих слов было тебе не понятным?! — продолжал орать он. — Вы здесь никто!!! Не смейте даже приближаться ни к Тимке, ни к кому-нибудь еще, ясно?! Сядь, и не дергайся!!!
Олиф зло сощурилась. Мужик был страшным, правда страшным. От одного его вида мурашки по телу бежали, а уж когда он находился так близко, да еще и угрожать начал… в самую пору было бы испугаться. Вот только Олиф все это уже видела. И глупую надменность, и обманчивое чувство превосходства. Он считал себя сильным, смелым и устрашающим. Он думал, что может командовать и распоряжаться. Он искренне верил, что все его будут слушаться. Его слова звучали грозно и вызывали дрожь в коленях.
Если бы не одно «но» — он все равно оставался никем.
— Я искала повязки, — холодно отозвалась Олиф.
— Какие еще повязки?! Зачем они тебе, рот свой заткнуть?!
— Я просто хотела заново перевязать его раны. — Девушка с невероятной злостью выдернула свою руку из его огромных пальцев и снова посмотрела на полки. — Тут должны были быть повязки. Где они?!
— Не твое дело. Это не твой дом, ясно? Сядь и помалкивай.
И видя, что девчонка никак не реагирует, он вновь схватил ее за руку и сам потащил обратно к табуретке. Грубо усадил на место.
Олиф с тихой ненавистью провожала каждое его действие, однако почему-то не чувствовала ни ярости, ни гнева. Она знала, что если бы оказалась сейчас на его месте — вела бы себя так же. Лекс был прав: он волнуется за Тимку, вообще за всю ее семью. Так он защищает их от опасности. От незнакомцев — странных, непонятно откуда взявшихся. Еще и с такой наглостью заявивших, что приходятся родственниками. Они с Лексом выглядели действительно страшно, создавая впечатление настоящих разбойников. Вернее, разбойника и проститутки.
Олиф вдруг почувствовала, как от несправедливости в горле образуется комок, готовый в любой момент перерасти в слезы. Слезы горечи. Берегини, ну почему этот человек не мог появиться тут на три месяца раньше? Почему?!
Олиф была уверена: если бы он был с ними в тот день, Перводружинник даже в дом не смог бы войти. И она, Олиф, никогда не взвалила бы на себя это грех. Теперь ее руки в крови, невидимой крови, которую уже никогда не отмыть. Надо же, а ведь когда-то пустыня казалась ей чем-то нереальным.
Девушка ссутулилась. Зря они сюда пришли. Зря.
— Где тебя так отделали? — грубо спросил Дерек, обращаясь к Лексу.
Но тот молчал. И Олиф тоже.
— Я вопрос задал, — разозлился мужик.
Девушка недоуменно посмотрела на своего спутника. Лекс облокотился о стену и чуть прикрыл глаза, явно не настроенный отвечать. Или вообще разговаривать. Это было его привычной манерой: не влезать и отмалчиваться. Но если что-то пойдет не так, Олиф была уверена, он в любом случае ответит. И не словами, уж точно.
— Разбойники, — тихо ответила девушка, стараясь придерживаться выдуманной легенды. До поры, до времени.
— Серьезно? Сколько ж их было? Сотня?
— Много, — все так же тихо сказала Олиф.
— На наших дорогах? — хмыкнул Дерек. — Вы кто такие вообще? Раз на вас сотня разбойников нападает, должно быть, вы большие шишки среди знати.
— Мы не шишки, — не открывая глаз, подал голос Лекс. — Мы обычные люди. И на елках не растем.
Дерек удивился еще больше. Если в прошлый раз их прямолинейное восприятие каждого слова можно было списать на случайность, то в двойные случайности мужчина не верил.
— Откуда вы? — продолжил он допрос.
Олиф с Лексом переглянулись. До таких подробностей они не продумывали свою историю.
— С юга, — ответил мужчина. Все-таки загар на коже говорил сам за себя.
— Ну конечно. И как, тепло там? — с издевкой в голосе спросил мужик.
— Ага, — не без иронии хмыкнула Олиф. — До смерти тепло.
Их приструнили, как маленьких проказников. Теперь девушка чувствовала себя совсем чужой здесь. В собственном доме устроили допрос. Хотя, другого ожидать и не стоило.
— Когда ярмарка кончится? — без особой надежды на нормальный ответ, спросила Олиф.
— Когда кончится, тогда и кончится, — не опроверг ее предположений Дерек.
— С Тимкой все нормально? — зачем-то продолжала спрашивать девушка.
— Тебе какое дело?
— Он мой брат. Мне всегда есть дело.
— Братьев не бросают, дорогуша.
— Я и не бросала.
— О, так ты у нас святая великомученица? — приторно удивился мужик. — Никогда б не подумал.
Олиф вскинула голову и посмотрела на него с таким осуждением, что сама на секунду почувствовала укол совести. Не нужно было этого делать. Вот, теперь и он уставился на нее в немом недоумении.
— Я его не бросала, — покачала головой девушка и посмотрела в пол.
— Где ж ты была эти два месяца?
Два? Если бы два. Поздно же он нашел их.
— Там, где тепло, — тихо-тихо сказала Олиф, но ее умудрились услышать. — До смерти тепло.
Дерек подавил в себе приступ раздражения. Что за манеры у этих двоих, говорить, как ненормальные? Вообще какую-то чушь несут. Там, где до смерти тепло, ага.
В этот момент входная дверь хлопнула. Все трое вздрогнули и вскинули головы. Сперва Олиф подумала, что это Тимка. Но за хлопком послышалось веселое щебетание, а потом и вовсе смех. Шаги звучали настолько громко и непривычно в общей напряженной тишине, что буквально отдавались в висках тяжелым ударом.
У Олиф внутри все перевернулось. Сердце бешено застучало в груди, готовое вот-вот действительно выпрыгнуть наружу. Сколько таких моментов она уже пережила. Сколько раз думала, что от волнения задохнется, или сердце просто не выдержит такого притока крови. Даже леденящий ужас вызывал в ней такие ощущения, в сравнение с которым не могло встать что-то еще. Не было на свете эмоций сильнее.
Но каждый раз… каждый раз, когда ее жизнь поворачивала в новое русло, она испытывала эти эмоции раз за разом. Такие сильные, такие необъятные. Как люди это терпят? Как они только умудряются выжить? Это невозможно. Нереально. Сидеть на маленькой табуретке, слышать, как вместе с шагами, смехом и родными голосами, кровь бурлит в висках, и словно предупреждает: держись. Не переборщи. Если Олиф не сможет как-то с этим справиться, ее мозг просто умрет от кровоизлияния.
