Рин, нахохлившись, сидел возле дерева, честно пытаясь разобраться во всех этих хитросплетениях долга, чести и отваги, и ничегошеньки не понимал: все эти интамские уложения тяжело ворочались в его голове, подобно, стоящей на жаркой печи каше, во вдруг ставшем ей тесным горшке. Что ж, возможно, что рыцарь был прав. Однако в сердце Рина, по-прежнему, оставались сомнения. Но даже если всё было именно так, как он и говорил, то какое имел отношение он, Рин, к слову, данному этим ади Даггемо каким-то заморским купцам? Он-то тут при чём?
— Вы правы, Ваша Решимость. Простите меня великодушно! Я не смею указывать, как вам надлежит поступать, — понурил голову юноша. — Но сам-то я, клянусь Всесущным, свободен от любых обещаний и волен распоряжаться собой, как мне вздумается!
И Рин вновь с вызовом взглянул на Хайеса. Тот сердито втопорщил усы, а затем опять присел рядом с юным оруженосцем. Постучав зачем-то углом каблука по земле, словно желая выдолбить в ней ямку, он снисходительно посмотрел на юношу.
— Вот ведь дар твердолобый! Уж ты, коли что втемяшишь в свою голову, тебя уже нипочём не переубедить! — неожинанно рассмеялся он.
— Рассуди сам, — продолжил рацарь мгновением позже. — Я обещал ади Питри, перед тем, как он, прямо у меня на руках отправился к господу нашему, Игуну, позаботиться о тебе. Но когда началась осада Индэрна, я уже и не надеялся, что смогу сдержать это своё обещание. Обещание, данное мною моему умирающему другу, которого я столько лет не видел и, сразу же после встречи вновь на веки вечные потерял! Представляешь, сколь велика была моя радость, когда я вдруг, нежданно-негаданно, посреди всего этого хаоса и разрушения, нашёл тебя? Я вижу, что встерче с герцогом уже не быть. Слышу, что штурм уже начался, и что даже, более того, пали одни из главных ворот. И что мне остаётся делать, если на руках моих и в сердце моём два обещания — ты, и этот купеческий посол? Я спешил к герцогу, чтобы поведать ему, что мне ведомо о враге, и, к вящему своему ужасу, обнаруживаю Тронный зал разрушенным, герцога изчезнувшим, а слуг его вокруг — убитыми! И вдруг я вижу прекрасного юношу в великолепной кольчуге. Он стонет. Я склоняюсь над ним и спрашиваю его: «Кто ты, и что за несчастье здесь приключилось?» А юноша, чуть слышно, шепчет мне в ответ: «Я оруженосец ади Питри, и имя моё — Рин». И тут же впадает в беспамятство. «Не иначе, как сам Господь хочет, чтобы я выполнил последнюю волю умирающего!» — решил я про себя, охваченный неизьяснимой радостью. Я ранее поведал тебе, как я рассудил, и ты со мной согласился. Согласись и на этот раз, — Хайес испытывающее посмотрел в глаза юноши. — Уже не долго осталось ждать, когда, по крайней мере, одно моё обещание будет исполнено: самое позднее завтра к вечеру мы достигнем Аймпарского монастыря, и я, со спокойной совестью, передам посла на попечение тамошнего итора, после чего мы с тобой, рука к руке, ринимся в самую гущу сражений! И, если только ты захочешь, то я, с превеликим удовольствием, сделаю тебя своим оруженосцем, ибо любой рыцарь был бы рад иметь у себя в оруженосцах столь храброго и достойного юношу! — и Хайес протянул Рину свою ладонь. — Ну что, по рукам?
— Хорошо, — неуверенно кивнул головой Рин, пожимая протянутую руку. — Я помогу вам, Ваша Решимость, проводить посла до монастыря. Я вот стать вашим оруженосцем… — Рин виновато и грустно посмотрел на Хайеса. — Это большая честь для меня, ади Даггемо. Но… Ради всех слёз Игуна!.. Как я сейчас могу принять ваше предложение, если я только что потерял своего господина и даже не успел оплакать его?
— Ну что ж… Иного я от тебя и не ожидал! — грустно улыбнулся Хайес. — Йо! — позвал он тут же одного из шоэнов, вновь вставая.
«Тьфу! Опять забыл спросить, кто же всё-таки напал на Имрию!» — с досадой подумал Рин, с любопытством разглядывая шоэнов. Таких дэкамэ он ещё, кажется, не видел… Или видел?.. Рин перевёл взгляд на айвонца и невольно поёжился: тот и сам на него во все глаза смотрел, и глаза эти быль какие-то неприятные — не такие, как у дрангарцев, хотя он и был похож на них — а словно бы, как у ящерицы какой, или у лягушки, только гораздно крупнее.
Вскоре вернулся Йо и протянул рыцарю птицу. Тот осторожно взял её и отнёс айвонцу. Они вдвоём склонились над ней, а затем айвонец поднёс птицу ко рту и что-то ей зашептал.
«Не иначе, как этот айвонец — волшебник!» — подумал про себя Рин. — «Что ж, купцы, абы кого послом от своей гильдии не пошлют. Даже во Фрааской империи… Видать весточку им шлёт, чего дескать и как. А тут, надо ж такой беде — война приключилась!»
— Арвер, — озабоченно склонился к Хайесу Оссу Та. — Нам опять надо двигаться дальше! Я явственно ощутил чьё-то магическое присутствие. Пусть, хвала Кфалу, пока ещё далеко, но этот кто-то точно идёт по нашему следу!
— Ты думаешь, что это оддты? — нахмурился рыцарь.
— Я не знаю, кто это. И не имею ни малейшего желания, чтобы нам представился случай узнать об этом, — испуганно прошептал айвонец. — Нам лучше поторопиться!
— Хорошо. Это поле тянется на пару илей, а затем, если я правильно помню, вдоль реки снова будет лес, — оглянулся на колышашуюся позади пшеницу Хайес. — Надеюсь, что нас не заметят, когда мы будем его пересекать. Или может ты уже наконец воспользуешься своей магией?
— Нет, нет, арвер! Пока ещё нельзя! — затряс головой волшебник.
— Ну, как скажешь! — промолвил рыцарь и, повернувшись к шоэнам и Рину, поднял вверх руку. — Эмаэ! Аггла вэ![22]
Шоэны, ещё мгновение помедлив, дружно встали с травы и подошли к Хайесу.
— Рин! Мы идём дальше! — махнул ему рукой рыцарь.
Бежать по полю было не намного легче, чем по лесу: стебли выросли уже высокими — выше пояса, и довольно скоро ноги устали от постоянной необходимости прокладывать себе дорогу, даже несмотря на то, что тот, кто бежал первым, спустя определённое время, сменялся товарищем. Солнце, хотя уже и прошло большую часть своего пути от зенита до горизонта, по-прежнему жарило немилосердно, так что, от стекавшего по лицу пота, беспрерывно щипало глаза, а всё тело горело под доспехами, словно в самом большом котле квана.
Но не прошло и четверти часа, как поле благополучно закончилось, и они вновь оказались под защитой деревьев. Только теперь лес был значительно реже, деревья здесь были заметно выше, да и сушняка почти не было.
Они пробежали по нему с полчаса и вдруг остановились.
— Нарх![23] — поднял вверх ладонь Оссу Та, смешно поводя из стороны в сторону своими ушными перепонками.
— Что случилось? — тут же подбежал к нему Хайес.
