— Тогда хуже не будет.
— В каком смысле? — не понял я.
— Всё равно мы целовались.
Я смутился и на пару секунд отвёл взгляд от Софи, но потом снова уставился на неё.
А Софи между тем выпила остаток сока и вернула пустой стакан на прежнее место.
— Это всё от волнения, — сказала она, объясняя то ли свой обморок, то ли наш поцелуй. — Я чересчур впечатлительная.
— Вы так переволновались из-за записи? — спросил я.
— Да. Это… это слишком личная запись. Ничего такого особенного в ней нет, но я бы не хотела, чтобы её кто-то смотрел.
— А господин де Бельфор?
— Франсуа уже видел её… говорит, что только начало. Он нашёл эту карточку среди вещей Мориса и отдал мне.
— А вы неосмотрительно оставили её здесь?
— Она всегда здесь, но хранится в надёжном месте. Просто вчера я забыла вынуть её. — Софи внимательно посмотрела на меня. — Так Франсуа вам действительно ничего не сказал?
— О чём?
— Что я здесь живу. В этом доме.
Вот-те на!.. Изображать удивление нужды не было, я и так был удивлён. А ещё обескуражен. Удивился я тому, что Морис не заметил ничего подозрительного. А ведь должен же был заметить! Хоть бы на той же кухне — по обстановке, по продуктам в холодильнике (или что там его заменяет). Впрочем, возможно он решил, что здесь хозяйничал его кузен Филипп.
А обескуражен я был, поскольку попал в неловкое положение и не знал, как из него выкрутиться. Теперь ясно, почему Софи так озадачена. Любому на её месте показалось бы подозрительным, что Франсуа де Бельфор оставил своего гостя, мужчину, на ночь в доме, где живёт его невестка, причём одна-одинёшенька. Поступи он так в действительности, это здорово смахивало бы на сводничество…
Вдруг Софи рассмеялась. Её смех был звонкий и чистый, а во взгляде, наряду с весельем, присутствовало смущение.
— Вот оно что! Понимаю…
— И что же? — полюбопытствовал я.
Она уняла свой смех и объяснила:
— Франсуа старый сводник. Последние полгода он усиленно ищет мне мужа. Ведь вы не женаты, правда?
— Нет… То есть, я не женат.
— Значит, я угадала. Вы очередной кандидат мне в мужья.
— Ага… — пробормотал я, краснея.
Склонив набок голову и откинув назад длинную прядь каштановых волос, Софи принялась рассматривать меня уже не просто с интересом, а как бы оценивающе. Мне стало неловко. Я чувствовал себя в роли племенного жеребца, и не скажу, что был от этого в восторге.
— Ну что ж, — наконец произнесла Софи. — Надо признать, что Франсуа относится к своей затее серьёзно и не жалеет ни времени, ни сил. — Если это был комплимент, то весьма своеобразный. — Небось, у вас на родине ваш отец занимает видное положение?
— В нашем мире он самый влиятельный человек, — ответил я, не покривив душой. Я решил по возможности не лгать ей, поскольку она, по причине своего Дара, рано или поздно обязательно узнает, кто такой я и кто мой отец.
Софи кивнула:
— Так я и думала. В последнее время Франсуа принимает слишком деятельное участие в моей судьбе, чересчур сильно опекает меня, порой даже допекает своей опекой. С тех пор, как он удочерил меня, ему повсюду мерещатся проходимцы, охотники за богатым приданым.
— Он удочерил вас?
— А вы не знали?
— Понятия не имел.
— Странно. Ещё в мае прошлого года Франсуа удочерил меня и сделал своей главной наследницей. Морис был его единственным ребёнком, и когда он погиб…
Софи умолкла, ясный взгляд её потускнел. Трудно сказать, какие чувства обуревали её — грусть, тоска, раскаяние, сожаление, осознание собственной вины… Но в одном сомневаться не приходилось: она не была равнодушна к Морису и очень болезненно восприняла известие о его гибели. Эта боль всё ещё жила в ней…
— Вы сильно любили своего мужа? — напрямик спросил я.
Это был бесцеремонный и бестактный вопрос, но мне очень хотелось услышать ответ. Главным образом меня интересовало не то, что она скажет (на её откровенность я не рассчитывал), а как она это скажет.
Софи ответила не сразу. Сперва она внимательно осмотрела свои безупречно наманикюренные ногти, затем подтянула ноги на сиденье, обхватила колени руками и, откинувшись на спинку кресла, устремила на меня задумчивый взгляд.
Я смотрел на неё, поджав подбородок рукой — чтобы, чего доброго, не отвалилась челюсть. Неужели она не понимает, как соблазнительно выглядит в этой позе?! Или нарочно провоцирует меня?… Хотя нет, не думаю. Скорее, она слишком непосредственна и, в определённом смысле, наивна — как Пенелопа, которая без всякого умысла разбивает мужские сердца. И женские, впрочем, тоже…
— Я любила Мориса, — наконец заговорила Софи. В её голосе была такая искренность, которую невозможно подделать. Она не пыталась убедить меня и не оправдывалась, а просто констатировала это, как бесспорный факт. — Но Морис не верил в мои чувства. Он не верил, когда я говорила, что люблю его. Я всеми силами старалась доказать ему свою любовь, но он всё равно не верил. Он вбил себе в голову, что я только покоряюсь ему, а сама втайне мечтаю избавиться от него. Возможно, со стороны это так и выглядело, но… Вы ничего не знаете о моём прошлом?
— Кое-что знаю, — ответил я. — В общих чертах.
— Фактически я была рабыней, — продолжала Софи, — хоть и жила в роскоши. Морис купил мне свободу, но тогда я этого не понимала. Я считала его своим новым хозяином, — она грустно усмехнулась, — хозяином моей мечты. Хозяином, которого я любила не в силу долга, а по велению сердца. Морис не уставал твердить мне, что я свободна, и в теории я это знала. Но на практике… Только позже я начала осознавать, что свобода — нечто большее, чем возможность выбирать себе хозяина. И даже большее, чем просто быть хозяином себе. Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к свободе, научиться жить без хозяина, обрести самостоятельность — но Морис не хотел этого понять. Он полагал, что достаточно освободить раба, и тот сразу станет свободным человеком.
— А как же ваш… — я с опозданием прикусил язык.
— Что «мой»?
Я растерялся. Надо было срочно что-то придумать, но, как на зло, мои мысли зациклились на одном вопросе, и ничего путного, кроме нелепых отговорок, в голову не приходило. Софи сразу почувствует фальшь…
«Ну и чёрт с ним, — в конце концов решил я. — С какой это стати я должен деликатничать?»
— Мне говорили, — осторожно начал я, — что по пути на Землю вы… э-э… у вас начался роман с одним человеком, другом Мориса. Не знаю, насколько это соответствует действительности, но… мне так говорили.
Софи потупила глаза и густо покраснела. Видя её смущение, я тут же пожалел, что не прибегнул к одной из тех нелепых отговорок, которые лезли мне в голову.
