не смогу вернуться в тюрьму Версаля, зная, что там наша любовь невозможна. Я предложил ему бежать со мной, начать новую жизнь в Америке. Он отказался. Спор перешел на крик, мы сцепились.
Рассказ о последнем вечере любви на краю пропасти раздирал душу.
– Сурадж отступил от безумного плана дезертировать. Но ты пошел до конца, – еле слышно произнесла я. – Как только мы добрались до Антильских островов, ты пытался бежать в Америку, и тебе удалось бы, если бы Заш не помешал. Уверяю, он винит себя.
Рафаэль пожал плечами:
– Я простил его. Все в прошлом.
– Колебания Сураджа тоже в прошлом! – с жаром заверила я юношу. – Когда чайка Гиацинта прилетела в Версаль с просьбой дать разрешение на твою казнь, он не раздумывал ни секунды. Он примчался, чтобы спасти тебя, игнорируя Нетленного, ибо суверен не отправлял его в Вест-Индию. Сурадж приехал по доброй воле, прекрасно зная, что никогда больше не сможет вернуться во дворец после подобного акта неповиновения. – Я крепко пожала руку испанца. – В конце концов он выбрал тебя. Он ушел свободным, сражаясь за того, кого любил больше всего на свете: за тебя, Рафаэль! Ничто не может потушить пламя вашей любви, даже тень Нетленного.
Сердце мое неистово билось, в глазах щипало от слез, но caballero не разделил моего возбуждения.
– Пламя, о котором ты говоришь… я больше не чувствую его.
На мгновение я лишилась дара речи. Сила запретной страсти не могла потухнуть внезапно, по щелчку, это невозможно.
– Огромное горе лишило тебя чувств, это понятно, – попыталась я утешить Рафаэля.
– Ты не понимаешь. Во мне больше нет огня, потому что зажглось другое. Не то ласковое и теплое, которое внушал Сурадж, но болезненно обжигающее. Всепоглощающий огонь, который сжигает сердце с тех пор, как его нет рядом.
Я отбросила руку Рафаэля, как будто она обожгла меня тем же огнем, о котором он говорил.
– Его? Ты хочешь сказать…
– Да. Гиацинт де Рокай.
Имя корсара повисло в тягостной тишине каюты.
– Он выжил? – прошептала я.
– Стерлинг сказал, что «Невесте в трауре» удалось избежать гибели. Гиацинт навострил паруса на запад. Несколько человек могут подтвердить, что он хотел присвоить «El Corazón de la Tierra», обманув Нетленного, но сначала Поппи. Никогда он не осмелится вернуться во Францию, где будет немедленно казнен за предательство. – Голос Рафаэля стал мечтательным: – Не устаю спрашивать себя, к какому региону Америки направляются сейчас его паруса…
– Этот монстр хотел сделать из тебя гальюнную фигуру, Рафаэль! – напомнила я ему, дрожа от гнева.
Но ничто не могло погасить огонь в глазах испанского шевалье при упоминании светловолосого демона, который хотел убить его, украсив свое судно. Горючее, которое питало это пламя в зеленых зрачках, никогда не иссякнет. Такова страшная сила приворотного зелья мадам М., дурманящего больше, чем все настойки. Даже сама дама-алхимик не сможет развеять колдовские чары.
– Я люблю его, – лицо Рафаэля исказилось болью.
Это признание, я чувствовала, его восхищало и убивало одновременно.
– Люблю его против воли, даже зная, что не должен, даже ненавидя себя за это. Но это чувство сильнее меня. Сильнее всего. – Его голос оборвался. – Сильнее той любви, что испытывал еще недавно к Сураджу.
Мое сердце разрывалось от боли. Испив зелья, Рафаэль не только стал обожателем своего злейшего врага, он растерял целую историю, которая была частью его самого, пусть хаотичную и суматошную, но трогательную, как все первые чувства. Что сегодня осталось от тех тайных страниц, написанных вместе с гордым индийским оруженосцем?
– Твои чувства к Сураджу еще живы, я уверена, – настаивала я. – Потому что они чистые и настоящие, в отличие от колдовских, которые ты называешь любовью, однако они – темная магия.
– Всякая любовь – это магия, сердцу не прикажешь, – возразил юноша, уставившись взглядом в пустоту. – Мое сердце сгорает от желания увидеть Гиацинта. Я пойду хоть на край света, чтобы лицезреть его вновь.
Я вспомнила Александра де Мортанжа, пересекшего океан ради меня, как будто он тоже был жертвой заклинания. Где рыжеволосый демон сейчас? В темных водах Атлантики? Или плывет к берегам Америки на борту «Невесты в трауре»? А может, уже в пути, чтобы попытаться вновь завоевать меня в Версале? Несмотря на все его палки в мои колеса, я не могла не сочувствовать вампиру. Я больше не могла держать обиду в себе. Моя жажда отомстить ему истощилась. Я надеялась, что он обретет покой в душе, если выживет.
Рафаэль прав: наши сердца, живые или мертвые, – мощные механизмы, способные увлечься и привести к безумию.
– Гиацинт убьет тебя, – произнесла я ослабевшим голосом, зная, что мои аргументы ни к чему не приведут.
– Возможно. Если только я не убью его первым: из-за любви.
Нездоровый блеск в выразительных глазах Рафаэля сначала огорчил меня, а потом напугал. С другой стороны, он дал надежду на то, что юноша может выжить. Ибо страсть – это оружие, самое опасное из всех, особенно когда она доведена до высшей степени накала.
– Он мне нужен, – зло прорычал некогда спокойный Рафаэль, внезапно превратившись в пылающий костер, который ничто не могло потушить. – Его волосы, чтобы захмелеть от их запаха. Глаза, один цвета лазури, другой тлеющих углей, чтобы навсегда потеряться в них. Хочу его душу, если она у него есть. А если он не отдаст их мне, я вырву у него их силой!
Я знала, что как только мы коснемся земли, ничто не помешает Рафаэлю броситься на поиски корсара. Если в один прекрасный день ему удастся найти его, кто одержит верх? Вампир с многовековой биографией или сжираемое огнем страсти существо, которое он сам же и породил, заставив посмотреть в свое лицо. Для Гиацинта то лишь жестокая игра, но при этом он, возможно, породил свою Немезис…
Я вновь накрыла руку оруженосца своей. Он вздрогнул, словно очнулся от своих видений, и повернулся ко мне. Его радужка снова обрела изумрудный цвет. Большой пожара потушен – до следующей искры.
– Идем. Тебе нужно поесть, чтобы набраться сил. Они тебе понадобятся, куда бы ты ни направился после.
Рафаэль улыбнулся, сначала неуверенно, потом широко и искренне:
– Да, ты права, я голоден.
Мы вышли из каюты, поднялись по ступенькам к верхней палубе. Ласковый тропический бриз обнял наши лица. Аппетитные ароматы рыбы на гриле дразнили обоняние. Зашари готовил еду под звездным небом. Поджаривал до румяной корочки дневной улов на углях, чье веселое потрескивание смешалось с тихим рокотом волн. Поппи накрывала длинный стол на палубе. Ей помогали несколько членов экипажа, освобожденные пленники. Они стояли, высокие и
