Дракалес никогда не водил своё воинство в пустующие миры. И понятно, почему — просто-напросто там было нечего завоёвывать. А потому, когда на его глаза попадались описания таких миров, он обычно пролистывал таузваль дальше. Но теперь он увидел описание одного из таких пустующих миров, и описание травянистых долин, изобилующих духом покоя и мира, дополнялось тем, что сюда прибыли сатлармы, чтобы основать свою колонию. Сатлармы… одно только упоминание этого слова вызывало гнев бога войны. Эти человеки делают вид, будто бы ведут праведный образ жизни. Однако за их светом скрывается гниль, которую они распространяют одним только своим присутствием. Его отец Датарол избегал иметь дела с этими фанатиками, из-за чего в книге измерений Дракалес никогда не находил записей об этих святошах. Он бы так и не обращал на них внимания, если бы их пути не пересеклись. Они посмели ступить на путь войны. Это, конечно, был только лишь повод. Однако его хватило для того, чтобы зачать войну. Однако мне пришлось вмешаться, чтобы остановить бога войны. Когда он покинул Таргрунду, я обратился к нему: «Оставь то, что ты замыслил» — «Эти ничтожные светоносцы полагают, будто бы смеют безнаказанно ходить по мирам. Я покажу им, насколько они скверны» — «Святая Империя также вписана в великое предназначение. И хоть их владыка сильно отклонил путь, ведущий к замыслу великих, всё же они пока что играют важную роль в осуществлении того, что угодно великим» — «Аир, кажется, черви в твоём черепе доели остатки твоих мозгов, потому что ты говоришь абсолютную нелепицу. Как эти ничтожные фанатики, что прикрываются светом, могут быть носителями великого предназначения? Уничтожение — вот их удел!» — «Ты уже завоевал великое множество миров, и в некоторых ты встречал великое предназначение. Каким бы нелепым ни казалось тебе положение тех, кто вовлечён в замысел великих, ты всякий раз убеждался, что они, и в самом деле, идут по этому пути. Так будет и в этот раз. А потому не трать время для того, чтобы вновь познать это и вернуться ни с чем» — «Тогда ответь мне, бессмертный, что такое великое предназначение?» — «Я не скажу тебе ничего нового, кроме того, что ты и так уже знаешь. Но услышь моё слово. Я прозреваю грядущее и вижу: настанет день, в который ты и все, кто обитают в Атраке, выступят против воинства Святой Империи. Выступят для того, чтобы окончательно вернуть все святые войска на путь предназначения. Именно ты, томелон Дракалес, поставишь последнюю точку в их истории. Но, если ты ввяжешься в сражение с ними сейчас, это усложнит их возвращение на праведный путь. Сейчас у них и так много врагов. Не считая внутренних распрей, которыми они заражены, словно неизлечимой болезнью, им приходится вести сражение с саткарами и хахо́рмес. Поэтому послушай слова мудрого зоралиста. Оставь эту затею. И пусть всё складывается так, как было запланировано великими, в числе которых и твой отец» Томелон, конечно же, призадумался над моими словами, а после отвечал: «Что ж, мой отец избегал встреч с этими воителями возмездия. Стало быть, и в самом деле, так нужно для великого предназначения. Хорошо, бессмертный, я отменяю своё решение» И воинство, которое приготовилось для того, чтобы идти на битву с белыми лжецами, вновь разбрелось по своим делам. А ваурд, жаждущий сражений, вновь предстал перед таузвалью, чтобы продолжать поиск измерений, куда бы он мог направить поступь своего воинства.
Однажды, придя в один из миров, чтобы устроить там тиранию, он, как обычно, осмотрел его своим божественным взором и остановился на одном месте, где люди уже вели какое-то сражение. Сосредоточив своё внимание там, он понял, что гвардейцы вирана пытаются вести битву с драконом. Дракалес тут же вспомнил про Моран’даида, которого он спас на драконьих полях. Казалось бы, он опять попал в передрягу, и ему нужна помощь. Однако взор бога войны показывал, что огнедышащий исполин теперь сам служит проблемой для этих самоуверенных людишек, которые подумали, будто бы могут справиться с настоящим драконом и стяжать таким образом славу драконоборцев. Томелон наказал Ренгалу завоевать самую сильную столицу, а сам ринулся туда, чтобы повстречаться со старым знакомым.
Алас и Ятаг вывели ваурда на равнине близ высоких гор, где как раз таки и шло это самое сражение. Точнее же, это было поражение. Гвардейцы уже поняли, что совершили ошибку, решив напасть на рептилию, а потому просто бегали тут, сея панику и вопреки приказам своего войсководителя нарушая строй. Сверху то и дело пролетал сам дракон, с каждым новым залётом опаляя всю эту местность своим огненным дыханием. И Дракалес в очередной раз убедился в том, что огонь — это синоним разрушения. Он ещё сильнее захотел обладать этой стихией. Ну а пока стоял, наблюдал и наслаждался тем, как опаляющее дуновение крылатого исполина оставляло после себя только лишь обугленные останки. Крики агонии и страха ласкали слух бога войны. И он стоял, ничего не предпринимая. Как вдруг к нему на лошади прискакал командир этого горе-отряда: «Воин, кто бы ты ни был, но я нанимаю тебя, чтобы ты сразил этого дракона!» Его голос был уверенным, а душа воинственна. Однако лишь один незначительный боевой клич стёр всю эту уверенность из души этого человека. На него напали страх и смятение, от которых он забыл, за какое место нужно брать меч, не говоря уже о том, чтобы держаться в седле, а потому после того, как его скакун почуял дух войны и заартачился, человек не удержался на месте и повалился на спину. Лошадь умчалась прочь, а человек даже не обратил внимания на резкую боль в спине от удара оземь — настолько силён был страх перед тем, кто сейчас возвышался над ним. А после того, как дракон с золотистой чешуёй приземлился рядом с желтоглазым воителем, ему стало совсем жутко, так что он замер, словно каменное изваяние и дышал даже через раз. «Приветствую тебя, спасший-мою-душу. Сколько времени пришло с того момента, как я увидел твой лик» — «И я рад приветствовать тебя, Моран’даид. Приятно видеть, что ты не сидишь без дела, а навеиваешь страх на этих ничтожных людей» — «Люди — ничто по сравнению с тем, что я нашёл» — «И что же это?» — «Мои сородичи. Другие драконы. Но самое главное — вот это» Исполин протянул свою когтистую лапу, в раскрытой ладони которой стояла какая-то маленькая синяя пирамида. Дракалес взял эту вещицу и осмотрел её. Пока он взирал на этот артефакт, в котором ощущалась какая-то сила, Моран’даид заговорил: «Пирамида силы Ступа, дарга жизни. Во времена Кехенталета Ступ обладал знаниями жизни. И я подумал, будто бы в эти знания входят и силы, силы, чтобы воскрешать других драконов. Но это оказалось не так. Либо я не знаю, как пользоваться этим артефактом» Они разговаривали на древнем наречии, поэтому лежачий перед ними командир ничего не понимал и думал, будто бы они сейчас обсуждают его дальнейшую судьбу, а потому взмолился, чтобы они его не убивал. Дракон обратился к нему на языке, понятном для этого человека: «Ты проявил ничтожность, когда выступил против меня. Вы, люди, слабы и даже не знаете, как правильно сражаться против нас, драконов. Твоя участь — быть обращённым во прах, как и всё твоё воинство. Но знай, что Моран’даид, служитель великого Морана, дарга света, проявляет к тебе милосердие. Возвращайся к своему вирану и подробнее расскажи о том, что здесь произошло» В их разговор вступил Дракалес: «Увы, но он уже не успеет этого сделать, ведь вторжение багряного воинства началось. И, пока он доберётся до своего управителя, скорее всего, на том месте будет разрушение» — «Что ж, бог войны, тогда поступай с ним так, как сочтёшь нужным» Дракалес произвёл боевой клич, после которого командир драконоборцев вскочил с земли, вынул свой меч и кинулся в бой на бога войны. И один удар Гора лишил его жизни.
Моран’даид и Дракалес поднялись на вершину горы, близ которой они и встретились. Ваурд низринул свой божественный взор под ноги и увидел только лишь безжизненные кости дракона. Крылатый собеседник бога войны спросил: «Ты можешь сделать что-нибудь с его останками при помощи пирамиды силы Ступа?» Томелон осмотрел артефакт со всех сторон, а после заговорил: «Я не чародей, чтобы извлекать магию из артефактов и пользоваться ею» — «Но и дарги не пользовались магией. Это была их сила. Быть может ты, как бог, заставишь то, что скрывается внутри символа дарга жизни, выйти наружу сделать что-нибудь с останками моего брата?» Победоносец долго так стоял и пытался изучать синюю пирамиду. Да, с виду вещица сделана довольно искусно. Любой ценитель прекрасного готов ради этой вещицы заложить свой дом, чтобы приобрести её. И даже ощущалось, что она была наполнена какой-то силой. Но вот только понять её происхождение и тем более как-то использовать её, Дракалес не мог. Именно это он и сказал, когда понял, что артефакт в его руках бесполезен. И тогда он предложил призвать сюда меня, чтобы силой смерти даровать костям его брата движение. Но Моран’даид был мудр, как и его творец: «Нет, бог войны, тот, кто вернётся после прикосновения бессмертного, будет уже не моим братом, а кем-то иным. Я же хотел, чтобы возродился род золотых драконов, чтобы продолжать нести мирам знания света и дарить просветление тем, кто блуждает во тьме» — «Если ты веришь в предназначение, то знай: если великим угодно, чтобы драконы были в их замысле, рано или поздно ты увидишь своих собратьев» — «Что ж, это верные слова. Но что-то мне подсказывает: ты сам не веришь в предназначение» — «Верю. И не раз видел признаки его существования. Но никто мне так и не может объяснить, что такое, это великое предназначение» — «Значит, так надо, бог войны. Великие неспроста скрывают свои замыслы. Быть может, у этого пути слишком много врагов, которые не желают его исполнения, и вся эта недосказанность нужна для того, чтобы запутать их» — «Враги?! Укажи мне на них! И каждый, кто осмелится разрушать путь предназначения, ответит передо мной! Перед богом войны!» — «Твой настрой достоин похвалы. Уверен, если бы всё было так просто, враги предназначения были бы давно повержены» — «В твоих словах есть истина. Ничто никогда не бывает просто. А какое у тебя предназначение?» — «Мне казалось, найти и воскресить всех моих братьев. Но я ошибся» — «Что ж, тогда я приглашаю тебя, Моран’даид, разделить со мной предназначение Атрака. Войди в моё воинство и стань одним из тех, кто проносит войну и разрушение другим мирам» Драконьи глаза испытывающе посмотрели в ваурдовы глаза, а после он дал ответ: «Да будет так, спасший-мою-душу. Ожидаю твоего первого приказа»
