- Давай, малыш... давай, не трусь, совсем немного осталось, - вдруг прошептал Адвик, стискивая кулаки и неотрывно следя за полетом мимикра. - Ты сможешь! Давай же!
Карраш, как услышал, прямо на лету сорвал зубами драгоценные ножны, довольно уверенно размахнулся и, каким-то чудом совладав со своими крыльями, сумел бросить хозяину в руки. Белик благодарно кивнул, ловко поймал тяжелый чехол и, зажав его в зубах, с потрясающей скоростью помчался к шее саламандры. Где бегом, где ползком, а где - пошатываясь от резко участившихся взбрыков дурной ящерицы, которая наконец-то почуяла опасность от сидящего на ее загривке человечка. Она вдруг заметалась, заревела раненой хмерой, пару раз даже плюнулась огнем, но в Гончих не попала - те успели вовремя отпрыгнуть. Зато от души прошлась жарким пламенем по нестройным рядам своих мохнатых соратников, часть из которых в мгновение ока превратила в дымящиеся головешки, часть испуганно шарахнулись назад, а остальные заметно занервничали.
Кажется, в этот миг прозрения и понимания собственной уязвимости она даже позабыла про висящие тяжким грузом узы, которые намертво связали ее с остальными зверьми. Саламандра больше не обращала на них никакого внимания, потому что угроза ее собственной жизни оказалось очень реальна: стоило только допустить жалкую козявку к шее! И она, как никто сейчас, знала, что очень близка к проигрышу.
Многочисленное воинство, почувствовав неуверенность Вожака, тоже растерялось и как-то неуверенно отшатнулось от стен. Те, кто успел взобраться наверх, с несчастным видом начали вдруг озираться по сторонам, будто не представляли себе, каким образом их занесло на такую верхотуру. А главное - зачем?! Те, кто в этот момент пытались разорвать чье-то податливое горло, начали испуганно пятиться. Оставшиеся внизу твари взбудоражено зашевелились, заметались, растеряно завыли, не понимаю, что происходит, но вокруг были только странные, незнакомые, чужие морды, чьи-то лапы, хвосты и пластинки, от которых становилось дико страшно.
Разношерстная армия, внезапно взвыв на сотни голосов, окончательно смешалась и, наконец, рванула в разные стороны, давя друг друга, пихаясь, толкаясь, топча и стараясь первыми добраться до спасительных деревьев. Замешкавшихся питонов просто вмяли в землю, жуков старательно огибали, потому что сочащийся из их жвал яд был покрепче иной Пыльцы. Богомолов безжалостно разогнали, да они и не особо сопротивлялись. Мелких кошек вынесли на себе, кого-то разорвали в клочья, кого-то оставили погибать под стенами злосчастной крепости, кому-то досталось несколько колючих жал под испуганно поджатые хвосты...
Но тут бешено взревели три оставшиеся хмеры, и паническое бегство приостановилось.
Таррэн с досадой поджал губы: а эти кошечки будут поумнее медведиц. Еще ни разу не приблизились настолько, чтобы он смог достать их стрелами. Держатся вместе, тесной стаей, грамотно прикрывая друг друга и умело скрываясь среди густого переплетения ветвей. Если они сумеют взять узы в свои лапы, Заставе придется туго: зверья все еще оставалось немало, с запада снова подтягивается какая-то подозрительная темная туча - слишком быстро, чтобы быть обычной. Плюс выжило довольно много летунов из первой волны, часть ползунов тоже воспряла духом. Надо что-то делать. Тем более что у Белика скоро начнутся серьезные неприятности.
Он с замиранием сердца следил за сумасшедшими прыжками Гончей, что металась по загривку обезумевшей саламандры, подобно дикому коту. Белик скакал, перепрыгивая с пластины на пластину, будто танцевал какой-то странный танец. Временами падал, пропуская над собой шипастый хвост, которым дурная ящерица орудовала на удивление хорошо, а затем снова вскакивал и мчался вперед, постепенно, шаг за шагом, очень медленно, но все же верно продвигаясь к вожделенной цели. Если малыш не удержится, если сорвется, попадет под прямой удар или, упаси боги, в струю жидкого огня, вырывающегося из раззявленной пасти с завидным постоянством - никакие маги не спасут, никакая броня не убережет: слишком неравны силы. Но он, как заведенный, неистово метался из стороны в сторону и упорно шел вперед.
Вот, наконец, сумел подскочить достаточно высоко, чтобы уцепиться за костяные гребни на затылке. Мигом подтянулся, проворно поджал ноги, избегая чиркнувших под ними хвостовых шипов. Снова подпрыгнул, изгибаясь, как настоящая змея, и пропуская очередной удар. Опасно покачнулся, пригнулся, едва удерживая хрупкое равновесие на скользкой шее. С трудом забалансировал, словно акробат на канатах. Выругался, конечно, хотя подробностей с такого расстояния не слыхать. Затем все-таки выхватил оба эльфийских клинка, отчаянным рывком взметнулся на самый верх, в сотый раз уходя от мощного хвоста, и со всего маха загнал свои серебристые молнии точно под крохотными ушами: сак`раши - справа, с`сирташи - слева.
Оба пылающих клинка вошли в прочную чешую, как нож - в масло: легко и непринужденно, будто не было там толстой брони, не стояло никаких преград, связанных с действием Амулета, и не мерцала перед вторым зрением почти невидимая пелена магической защиты. Они просто вошли, сложившись внутри крест-накрест, и без всяких усилий пропороли неподатливую плоть почти насквозь. Вместе с позвонками, жилами, сосудами и всем остальным.
Саламандра вздрогнула и как-то странно осела.
- Есть! - восторженно выдохнул Муха, бесцеремонно пихнув Темного эльфа локтем. - Он ее достал!! Ты видел?! Малыш ее ДОСТАЛ!!
Белик тоже облегченно перевел дух и прижался всем телом к стремительно краснеющей чешуе. Пользуясь кратким мигом неподвижности ошеломленной внезапной болью саламандры, он начал потихоньку сползать вниз. Медленно и осторожно, боясь поскользнуться. От внезапного рывка могучего тела несильно вздрогнул, изо всех сил вцепился в крохотные уступчики и прижался, чувствуя, как содрогается под ним громадная ящерица. Затих ненадолго. А саламандра вдруг бешено взревела, завертелась на месте, мигом разбросав по разные стороны уставших Гончих, стряхнула с задней лапы надоедливую хмеру, ошалело потрясла головой, словно пыталась прогнать противных мушек перед глазами. После чего подпрыгнула, взвыла снова и вдруг со всех ног помчалась в сторону примолкшей Заставы, будто решила напоследок хотя бы своим телом проломить в ней брешь. Однако, не дойдя всего пары десятков шагов, снова взвыла от возобновившейся и совершенно дикой боли в израненной шее, покосилась налитыми кровью глазами на дерзкую козявку, которая снова умудрилась взобраться на самый верх и теперь со всей мочи давила на вошедшие до упора мечи, что причиняли так много боли. Но затем внезапно прищурилась и, нехорошо ощерившись, махнула тяжелым хвостом.
