Каждое слово — пощечина.
...Гримхольд.
...роковая ночь и падение неприступной крепости...
...героическая смерть гарнизона... и единственный выживший... не только выживший, но и вернувшийся домой целым, в здравом уме и твердой памяти.
...Королева Мэб.
...чудесное спасение.
...альва, что сидела в кресле, чуть склонив голову, касаясь макушкой руки Одена. Она смотрела прямо, с вызовом, с издевкой почти.
Скомкав газету, Виттар швырнул ею в стену.
Надо успокоиться. Это ложь.
Грамотная, аккуратная ложь, которой поверят многие. В суд подать за клевету? В статье нет прямых обвинений, напротив, она написана так, что оспорить не выйдет. Факты изложены верно, а остальное... слишком зыбко. Виттар поднял газету и, расправив ком, сложил вчетверо.
Одену будет полезно выглянуть в реальный мир.
Оден, пробежавшись по строкам, газету отодвинул:
— Я не понимаю, почему ты злишься, — спокойно сказал он. — Сплетни были и будут.
— То есть, тебе все равно?
— Нет. Но гнев ничего не изменит. Надеюсь, ты не собираешься судиться с ними? — он потер пальцы, пытаясь избавиться от черной типографской краски. Печатали «Сплетник» на дешевой бумаге, да и на прочем экономили безбожно, хотя Виттар точно знал, что газетенка приносит владельцу немалый доход.
— Но я рад, что ты, наконец-то, решил поговорить со мной.
Решил, пусть Виттар подозревал, что разговора не получится.
— Почему ты хочешь уехать?
Оден поднялся. Виттар хорошо знал эту его привычку: на ногах Одену думалось легче. Он не ходил, скорее перекатывался с пятки на носок, порой сам за собой не замечая этого движения. Застывал, секунд на пять... или десять... и вновь возобновлял движение.
— Это, — он указал на газету, — лишь начало. Ты ведь понимаешь, что одной статьей все не ограничится. Будет вторая... третья... а если не будет, то слухи пойдут. И чем дальше, тем гаже.
— Тем более, ты должен остаться...
— И доказать всем, что они не правы? Виттар, у меня нет желания что-то кому-то доказывать.
— Твое имя...
— Или утопят, или очистят без моего участия.
Он замер, опираясь на спинку кресла.
— Я устал, Виттар. И больше не хочу войны ни в каком виде. А здесь меня в покое не оставят.
— Тебя или ее?
— Меня. А ее тем более. Она храбрая девочка, но очень хрупкая. И не заслужила той грязи, в которой ее искупают.
— А ты заслужил?
Оден разорвал газету пополам. Сложил. И снова разорвал.
— За эти четыре года я слышал много лжи, — Оден аккуратно высыпал клочки бумаги в бронзовую чашу. — Как-то... научился не заострять внимание.
Он впервые сам обмолвился о том, что с ним было.
Да, Оден отвечал на вопросы, которые Виттар должен был задать.
И рассказывал сухо. Отстраненно. Словно бы все, происходившее, происходило вовсе не с ним.
— Эйо — другое дело. Ей нужно место, которое она могла бы назвать домом. Да и мне.
Оден говорил со спокойной уверенностью безумца.
В ящике стола нашелся коробок спичек, старый, мятый, верно, не один год ждавший, когда же он станет нужен.
— Твой дом здесь.
— Был когда-то, — спичка чиркнула по серному боку и сломалась. — Но я чувствую себя... больным.
— И поэтому отказываешься от шанса?
— Какого? Что живое железо однажды вернется? Лет через пять? Десять? Пятнадцать? А если нет? Как надолго хватит моей веры? И когда я начну сходить с ума от того, что очередного чуда не происходит? Мне надо научиться жить так, как есть. Лучше всего в месте, свободном от воспоминаний.
Со второй спички слетела фосфорная головка... и третья просто рассыпалась в пальцах Одена. Он же вытер пальцы о брюки.
— Я допускаю, что не смогу жить где-то еще и вернусь. Но я должен попробовать.
Вытряхнув содержимое коробка на столешницу, Оден принялся перебирать спички, выискивая ту самую, которая все-таки породит огонек.
— Это ошибка.
Его спокойствие выводило из себя.
— Пускай, но это будет моя ошибка, — Оден посмотрел в глаза. — Скажи, я останавливал тебя когда-нибудь? Например, когда ты решил, что хочешь пойти в Разведку. Мне твой выбор пришелся, мягко говоря, не по вкусу. Но разве я вмешался?
Лучше бы вмешался.
Остановил. Запретил. Впрочем, когда на Виттара запреты действовали?
— Хотя я рад, что ты с ними все-таки развязался...
Молчание вопросом, и Виттар кивает: развязался. Война дала шанс, но совесть не успокоила.
— Хорошо. И это опять же было исключительно твой выбор.
И Оден вправе требовать той же свободы, но... если бы знать, что решение уйти действительно принято им. Он же счел вопрос решенным и сказал:
— Меня беспокоит завтрашнее... торжество.
Три спички влево. Четыре — вправо. Оден выравнивает их большим пальцем, и ярко-красные головки, соприкасаясь друг с другом, рассыпаются.
— Званых гостей, как понимаю, будет немного?
— Да.
— А незваных?
Взгляд внимательный, чуть насмешливый. Он по-прежнему видит Виттара, если не насквозь, то почти. И как когда-то терпеливо ждет, когда Виттар сам признается.
...шалости остались в детстве.
...безумные выходки — в юности.
Сейчас все много серьезней.
— Дюжина... возможно, больше. Действительно опасен один, но его будут ждать ловцы.
Кивок. И еще одна спичка влево.
— Он знает, но попытается прорваться. Ему нужен не столько ты, сколько я.
— Бешеный?
— Да. Но способен думать.
И еще спичка... Оден выкладывает из них квадрат.
— Гости будут из разведки. Особый отдел. Двойное оцепление из королевских гвардейцев, но проход оставят.
От квадрата начинается дорожка к чернильнице.
Верно. Дом и лужайка, уже убранная к завтрашнему торжеству. Резная беседка. Цветы, банты и что там еще положено в подобных случаях?
— Насколько он силен?
— Очень.
— Плохо. И если у него действительно есть хоть капля мозгов, он не пойдет вашим коридором. Где?
Виттар указал.
— Здесь, если помнишь, ров, а за ним сразу болота начинаются. Охрану поставят, конечно, но путь наиболее логичен. По ограде установлен контур. Как только стая пройдет, контур замкнут.
— И выбраться им не удастся. Разумно. Но они не пойдут от болота... скорее, — Оден задумался и обошел стол. — Разделятся... я бы разделил стаю. Одну на прорыв, там, где ждут. Вторая... зависит от того, есть ли у него союзники. Как понимаю, наши гости... не очень хорошо знакомы друг с другом.
— Предусмотрели.
Оден, хмыкнув, заметил:
— Чем больше людей, тем больше сумятицы. Нельзя предусмотреть все. Исходи из того, что внешний контур они преодолеют. Что со внутренним?
