Уолт выл от боли, катаясь на земле, потому что сначала, прежде чем появиться перед Понтеем, Золтарус мелькнул перед ним, оторвав боевому магу правую руку и левую ногу.
Бог-упырь шагнул к Уолту, надменно смотря в страдающие глаза Магистра.
—Смертный… — Презрение обдало Намина Ракуру, словно кипяток. — Что пытались сделать вы здесь? Зачем? Для чего? Я хочу знать! Слышишь, смертный? Я хочу знать ответы на эти проклятые вопросы! Но даже если ты ответишь, то это будет лишь часть правды! Часть ответа! Потому что ответы никогда не отвечают на вопросы раз и навсегда! Ответы никогда не смогут убить вопросы! Но почему, смертный, ответы, которые вы даете сами себе, сдерживают боль вопросов, бесконечную и невыносимую боль вопросов?! Почему?! Вы частично отвечаете себе, и боль не мучает вас! Но вы же так обманываете себя! Как может ложь быть защитой?! Ведь если ответ не убил вопрос, а ложь не убьет вопрос никогда, то вопрос вернется, всегда вернется! Как же вы выдерживаете их?!
Уолт стонал и выл. Золтарус сунул сердце Понтея ему под нос.
—Это — мертвец, смертный. Ты тоже уже мертвец. Весь мир этот уже сдох. Просто мертвый Равалон не знает об этом. Но этому мертвецу не восстать и не Переродиться. Никакой некромаг и никакой упырь не даст ему нового существования. А все почему, смертный? Почему?! Знаешь?!
Магистр тихо подвывал, вцепившись левой рукой в правое плечо. Кровь из ран текла на землю, и Золтарус, принюхиваясь, сладко улыбался.
—Потому что Бессмертные не знают, что есть смертные, а смертные не знают, что есть Бессмертные. Иначе два глупца никогда бы не сошлись в битве в Равалоне, покинув Небесный Град и Нижние Реальности. Иначе бы один глупец никогда не попробовал бы золота и серебра, серебра и золота, Бессмертной крови. Иначе не было бы боли от вопросов. Иначе не было бы безумия.
Золтарус присел на корточки, окунул палец в разорванное бедро мага и кровью Магистра помазал сердце Понтея. Лизнул сердце, задумчиво рассматривая мага, уже теряющего сознание от боли, цепляющегося за правое плечо.
—Ненавижу магов, — сказал бог-упырь. — Ты же маг, да? Но в твоей крови есть что-то интересное. Что-то такое, чего я еще не встречал ни у людей, ни у других смертных. Что-то чуждое этому миру. Что-то такое же чуждое, как и я. Что это, маг? Я хочу убить тебя и хочу знать, что это такое. Что это? Почему мне интересно знать, что это? Почему я еще не убил тебя, маг? Почему?
—Да потому, — вдруг четко сказал Уолт, — что ты — безмозглая скотина!
Золтарус оторопело смотрел на переставшего стенать мага. Магистр оторвал руку от раны и быстро начертил на груди знак кровью. Призрачная фигура окутала Уолта, Золтарус ощутил невидимые тиски, сдавившие его руки и ноги. Бога-упыря приподняло над землей и отбросило в сторону, вогнав в холм.
«Понтей?» — подумал Уолт.
«Да, господин маг. Это я. Вы ведь помните? Я говорил, что хорош в психомагии».
«Я не ожидал, что ты владеешь выходом из тела…»
«Я тоже… не ожидал… Мой уровень психомага не предполагал, что мое сознание может отделяться от тела. Простите, что не сразу убрал боль…»
«Неважно. Знак начертил ты? Я смутно помню последние минуты. Телекинез по Золтарусу тоже твоих рук дело?»
«Да, моих. Еще я мягкой телепатией заставил его говорить с вами. А это руна из магии крови. Так я восстановил полный контакт с вашим телом, господин маг. Мое тело… Золтарус уничтожил мое сердце в тот миг, когда я отбросил его… тело уже не подвластно мне… оно вообще… уже…»
«Я бы так не сказал. Ты видишь это?»
«…»
«Что думаешь по этому поводу?»
«Не знаю, господин маг…»
«Он уже высвобождается из холма, Понтей. Нам нужно решить, что делать. Моя магия, когда я с такими ранами, не совладает с Золтарусом».
«Я понимаю… но…»
«Твое тело нужно, чтобы спустить крючок! Эфирострел не выстрелит, если я возьму его! Ты же понимаешь это, Понтей?»
«Я все понимаю, господин маг… Я даже понимаю, что я виноват в том, что Золтарус освободился. Я должен был быть честен с самого начала… Но я… Из-за меня…»
«Твой телекинез еще сдерживает Золтаруса?»
«Да… на удивление. Он должен был пройти сквозь него хотя бы при помощи Силы Крови Сайфиаилов… Но он до сих пор преодолевает его в физическом плане…»
«Может, это наш шанс, Понтей. Последний шанс. Твое внушение моим нервным окончаниям продержится недолго, и тогда я сойду с ума от боли. Толку от меня не будет никакого, Золтарус выпьет меня быстрее, чем щелкнет пальцами. Надо решать, Понтей!»
«Я… уже решил, господин маг… Просто я…»
«Боишься?»
«Очень… Но я не вижу другого выхода, господин маг. Вы правы…»
«И мне убоговски погано от этой правоты, Сива. Знал бы ты, как погано…»
Но так надо. Одна из заповедей боевых магов. Так надо.
Когда рушится реальность и только смерть невинного ребенка спасет тысячи жизней — боевой маг должен убить ребенка.
Когда Прорыв из Нижних Реальностей грозит разрушить города и деревни и только обращение в ничто целой области Духов закроет Прорыв — боевой маг должен обратить в ничто область Духов.
Когда безумие из иных миров захлестывает смертных и заставляет их убивать других — боевой маг должен уничтожить всех этих смертных.
Если нет иного выхода. Если не найдется вовремя Заклинание, благодаря которому будет нужна только капля крови невинного ребенка. Если не отыщется вовремя артефакт, который закроет Прорыв. Если не создастся вовремя зелье, которое обратит безумие. Если не успеть вовремя… Если нельзя иначе… Если…
Сейчас не было «если». Сейчас надо было действовать так, как Уолт предложил Понтею. Потому что по-другому нельзя, нельзя именно сейчас!
Потому что так надо! Потому что так сложились обстоятельства! Потому что…
Золтарус вырвался из заточения и устремился на волшебника как бешеный бык. Он хотел только одного — смять, разорвать, уничтожить мага. Не надо его крови. Только смерть. Только смерть, после которой провал Посмертия. А когда он уничтожит Равалон и Принципы, когда измерение Посмертия обрушится на мертвую реальность, — тогда он отыщет душу мага и убьет его снова! Окончательно!
