В Понтея Нах-Хаша Сива.
Понтей… Ведь это еще был Понтей? Понтей пожирал тело Золтаруса.
Уолт, морщась от боли, подходил к Сива, держа левой рукой эфирострел. Нога и рука, приживленные магией крови, отказывались слушаться, то и дело норовили отвалиться. Вдобавок левая нога постоянно за что-то цеплялась, а правая рука будто пыталась ткнуть пальцем в глаз. Эта полевая магия еще скажется, нужно в Школу, прямо сейчас, если он не хочет, чтобы нарушилась система Локусов…
Понтей поглощал все, даже кости. Его челюсти перемалывали все.
Будь здесь Фетис, наверняка бы отпустил какую-нибудь скабрезную шуточку о кишечнике. Или гениталиях. Или еще о чем-нибудь. Хотя будь жив Вадлар, скорее всего он бы потребовал от Уолта вонзить клюку-шприц с чистой, очищенной от примесей крови бога-упыря именно в него. В Вадлара то есть. И сам бы сейчас пожирал Золтаруса.
Уолт остановился возле Понтея, глядя ему в затылок.
Сива стал выше. Значительно выше. Ведь сейчас он сидел на земле, а Намина Ракура смотрел прямо перед собой.
«Рост у него, как у Золтаруса», — отметил Уолт.
Бог-упырь Понтей проглотил последний кусок бога-упыря Золтаруса и поднялся. Уолт задрал голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
—Вот и все, — сказал маг. — Договор выполнен.
—Все, — кивнул Понтей. Голос был тот же… но уже чуточку другой.
Пока что — чуточку.
—Но не все еще все. — Сива смотрел на руку, цвет кожи которой стал приобретать оттенок рдеющих углей. Его черные волосы светлели… нет, начинали светиться изнутри. Глаза оставались алыми. Как с того момента, когда Уолт послал клюку с Кровью Золтаруса в голову Понтея, которая еще не успела сгореть. С того самого момента, когда Бессмертная кровь смешалась с кровью Понтея. С того момента, когда появился новый бог-упырь.
—Надоели загадки, — устало сказал Уолт. — Что еще, уважаемый Сива? Неужели нужно убить еще одного бога-упыря? Ну, теперь у вас самого есть Могущество для этого…
—В этом и дело, — сказал Понтей. Его алые глаза ничего не выражали.
—Во мне зарождается безумие, господин маг. Я чувствую это.
Уолт сел на землю там, где стоял.
—Просто здорово, — обратился он к звездам. — Великолепно.
—Это безумие Бессмертной крови, господин маг. Точнее — без-умие Бессмертной крови. У богов и убогов нет ума смертных, господин маг. То, что мы называем их разумом, — просто метафора наших ограниченных возможностей, наших жалких возможностей смертных. Теперь я знаю это, господин маг.
Уолт закрыл глаза. Он старался ни о чем не думать. Он убоговски устал. Сил почти не было. Ничего не было. Нет… Было. Только желание жить осталось в его уставшем теле, заставляя сознание из последних сил удерживать заклятие, не дающее отвалиться руке и ноге.
—Как же на самом деле хорошо быть смертным, господин маг. Только теперь, когда я стал Бессмертным, я знаю это. Ха! Божественное Перерождение… Люди становятся упырями и меняются навсегда. Иукена… она стала другой. Пока она была человеком, она могла перестать мечтать о мести убившему ее отца магу.
Так вот почему упырица была так постоянно раздражена, когда общалась с ним? Что ж, это многое объясняет.
—Но когда она стала Живущей в Ночи… Ха! Чего стесняться?! Не сейчас, когда Бессмертная кровь шепчет мне Истинные Имена! Когда Иукена стала ночным кровососом — для нее не осталось иного пути. Она получила Силу, с которой может только отомстить. Я люблю ее, господин маг, и знаю, что она любит меня. Но месть для нее всегда на первом месте. Потому что, став упырем, она избрала только один путь в своей жизни. Так и я: став Бессмертным, я сократил жизненные пути перед собой до одного. Это путь без-умия, господин маг, — вздохнув, продолжил Понтей. — Путь разума Бессмертных. Это не путь для того, кто родился смертным. Кажется, я понимаю, почему Золтарус не хотел жить. Знаю, почему он жаждал уничтожить мир. Он не выдержал без-умия, господин маг.
—Ну и в чем же дело? — не выдержал Уолт. — Ты ведь умный смертный, Сива! Ты же, чтоб тебя, создал оружие, чтобы убить бога! Ты, провались ты в Нижние Реальности, почти понял, как избавить упырей от Жажды! Дери тебя убоги, неужели ты…
—Это убоговски тяжело, господин маг. — Понтей отвернулся. — Я вижу сейчас не вас, господин маг, а только вашу кровь. Только ваши кровеносные пути. И ничего больше. Ни костей, ни плоти, ни ауры. Одна кровь. И я знал, на что иду! Вы думаете, я представлял себе Власть бога чем-то другим, когда вы показали мне заклятия Мастера на его орудии? Нет, господин маг, я знал, чем стану! Но по-иному было нельзя. Огул. Каазад. Вадлар. Тирк…
Тирк? Это еще кто?
—Это моя судьба, которую я сам принял. Проклятая судьба. Судьба проклятой крови. Вы знаете, господин маг, Золтарус был Диким, когда Бессмертная кровь проникла в него. Я знаю это. Я… я видел это, когда его кровь потекла во мне. И вы видели, на что он, бывший Дикий, был способен. А я — Средний, господин маг. Вы понимаете? Вы понимаете, что сотворю я, когда стану без-умным?! Я не буду так прямолинеен, как Золтарус. Если я захочу уничтожить мир — я его уничтожу.
Понтей склонил голову.
—Иу… я не хочу, чтобы она умерла. Я никогда не хотел отпускать ее для свершения мести. Хоть и помогал, чем мог… Я не хотел отпускать ее. Потому что месть была ее смыслом жизни. Не я и не наша любовь, а только месть! О Ночь, как тяжело…
—Чего ты хочешь, Понтей? — спросил Уолт, зная, что услышит в ответ.
Темная фигура бога-упыря напряглась. Он произнес едва слышно:
—Убейте меня…
Уолт смотрел на Луну.
—Убейте меня, господин маг. Уолт смотрел на звезды.
—Убейте меня, господин маг. Пока я не убил вас. Уолт смотрел в темноту Внешнего Мира, в Космос, где на высокоорганизованных эфирных путях странствовали раскаленные звезды, где мчались в вакууме непостижимые Сущности, где Могущественные и Владыки играли в Игры, от исхода которых решались судьбы Вселенных. Уолт смотрел в никуда.
