то самое время, когда можно это проверить на практике. Изучать и обеззараживать рану времени не было.
На всякий случай достал из маленького мешочка настойку из шиповника и молотых стеблей арилы. Из-за своей остроты и сильной горечи, надолго остававшейся в горле, она носила название «огнёвки». Настоящее название «укрепляющего отвара» использовали редко, предпочитая сокращать до «отвара», «огнёвки», «огневика» или до довольно грубого «хрен». Приняв эту бурду, болевые ощущения отступали, а реакция усиливалась. Этот наркотик плохо влиял на организм и сердце в частности, но иного выбора не было.
Быстро проглотив, я проверил оружие и сорвался с места. Нога почти перестала беспокоить, но слушалась всё равно хуже здоровой. Густой лес не позволял разогнаться, подбрасывая под ноги коряги и царапая ветками лицо, однако остановиться я не мог, затылком чувствуя преследователей. Воздух с хрипом вырывался из горла, но пока лёгкие работали справно. Разогнанная реакция оправдала себя, когда из-за кустарника справа неожиданно вынырнул ящер. В руке хрустнула скорлупа, и перцовка надолго отбила желание ящера к преследованию. Судя по истошному шипению, слезоточивая смесь угодила прямо в морду. Ящер потерял ориентацию в пространстве, споткнулся и пропахал шипастой мордой землю. Если рептилия не успела защитить глаза ложным веком, то совсем скоро не сможет справиться с самой обычной крысой.
Пробежав ещё сотню локтей, вжался в дерево. Лязг оружия где-то далеко раздался настолько неожиданно, что голова сама собой дернулась в сторону звука. Перцовки кончились, но всё остальное снаряжение при мне. Определив место, откуда доносились очень приглушённые звуки сражения, я сорвался с места.
Отработанные рефлексы и обострённая реакция кинули тело к земле раньше, чем я понял, что произошло. Прошелестевший выше нож вонзился в дерево, жалобно зазвенев порванной струной. Перекатываясь, ухожу в тень за ближайшей сосной. В ход вступает сестрёнка, накрывая меня пологом тьмы. Сражения каю выглядят совершенно незрелищно — постоянно перемещаясь, каю ищут противника в сумрачных тенях. Главное — постоянное перемещение и смена позиции. Чаще всего находят друг друга одновременно и довольно быстро, затем следует обмен метательными кинжалами или перцовками, и, если силы позволяют, снова уход в тень. Но если один каю на мгновение раньше находит противника, тот почти обречён. Одна проблема — в светлое время суток укрыться тенями можно было лишь на жалкий миг. Тем не менее, иногда он оказывался решающим.
Противник нашёл меня слишком быстро и даже не дал сделать и нескольких шагов, вынырнув из тени валуна. Скорость его передвижения в сумраке поражала — вот истинная разница между Тенью и Стирателем. Но тут вступали в дело опыт и скорость реакции. Судя по его скорости и уверенным движениям, он далеко не в первый раз сталкивается лицом к лицу с каю, а значит готов к любой ситуации. Придётся идти на риск. Наиболее высокорезультативным считается бросок в грудь или торс — труднее увернуться. Противник тоже не стал изобретать колесо, но его бросок не достиг цели, так как я поднырнул заранее, сблизившись вплотную. Каю отскочил назад, и мой выпад тоже разрезал только воздух. Вот оно! Каю знал, что мне нужно время, чтобы размахнуться и метнуть нож, поэтому он был уверен, что успеет кинуть перцовку. Но едва он потянулся за ней, второй рукой я послал вдогонку нож, угодив тому прямо в запястье. В такой суматохе прицеливаться и вымерять расстояние не было никакой возможности, потому нож лишь сильно ударил рукоятью, а не лезвием. Тем не менее, на какое-то мгновение это замедлило противника, и я успел подобраться вплотную, начав кровавую резню.
Несмотря на повреждённую руку, этот узкоглазый нисколько не уступал мне в ближнем бою. Схватка велась на сверхблизком расстоянии, где каждый удар мог стать решающим, а клинки мелькали в танце разъярённых молний. Уход, смена позиции, острие с каждым выпадом проносится всё ближе к телу, но уступать не хочет никто. Удачный выпад и клинок противника падает из рук…
Ловко обезоружив противника, Мангуст с торжеством во взгляде кинулся в последнюю атаку. Каю ждал этого момента, ударив Мангуста по раненой ноге. От боли сепахиец охнул и на какое-то мгновение замедлился, позволив смуглому каю ударом локтя вырубить его наповал. Мангуст упал подкошенной куклой, покатившись вниз по склону. Каю был уверен, что вырубил бледнолицего надолго, но добивать противников, особенно столь дерзких, необходимо сразу и без промедления. К тому же, для бледнолицего, он оказался слишком быстрым и умелым. Было очевидно, что каю недавно принял какой-то наркотик, а это означало, что ускоренный организм мог быстрее очнуться. Однако можно было не волноваться — даже с помощью наркотика он будет приходить в сознание ещё очень долго. Хотя было неизвестно, удалось ли захватить его напарника, поэтому следовало взять языка.
Немного придя в себя, боец бросился вниз по склону, наплевав на скрытность. Сепахиец угодил в кустарник, и преследователь решил зайти с другой стороны, а не продираться сквозь ветки, рискуя получить нож под рёбра. После долгого преследования и тяжелой схватки с бледнолицым, нервы у каю были натянуты до предела. И когда где-то вдалеке раздалось громкое крещендо обвала, он отвлёкся.
Шелест листьев позади и время для каю замедляется. Он не успевает развернуться, и с пугающей чёткостью представляет, как кинжал вылетает из ножен врага. Каю был уверен, что противник не должен был прийти в сознание так быстро, ведь не прошло и десяти ударов сердца. Последнее, что он успел увидеть, это смотрящие сквозь него потухшие глаза. Мангуст был без сознания.
Сепахиец не заметил рухнувшего тела и продолжал смотреть перед собой. Кровь с ножа капала на носок ботинка, застывая некрасивыми кляксами. Едва слышный шелест произвёл эффект отпущенной пружины. Мангуст ринулся в сторону звука, реагируя на угрозу. Как только затаившийся узкоглазый каю понял, что обнаружен, его силуэт стал проступать сквозь полог тьмы. Уклонившись от первого броска, Мангуст стал петлять, заодно пустив в полёт и свой нож. С меткостью было совсем плохо и каю не пришлось даже уклоняться. Это оказался тот самый каю, раненый Мангустом в плечо не так давно. Было видно, что погоня его порядком измотала, а рана в плече сильно мешала. Не придерживаясь никакой тактики, Мангуст просто преследовал каю, уклоняясь от ножей и перцовок. Скорость узкоглазого оставляла желать лучшего, а раненая рука не позволяла свободно пользоваться снаряжением. Очередной нож Мангуста стукнулся рукояткой в берцовую кость, заставив каю припасть от боли на
