Пальмирусу он явился на пару часов раньше назначенного времени. Как Прибой и рассчитывал, старый маг окинул его насмешливым взглядом и отправил на кухню поужинать с бокалом вина. Там известный драконоборец быстро обаял кухарку, съел добавочную порцию тушеного мяса и мирно задремал у очага, наслаждаясь приятной сытостью и временным покоем.
Пальмирус разбудил его в десять вечера, и, не слушая нытья о прибавке к гонорару, погнал в зал, где на привязи томился баран. Агнец заклания успел навалить дурно пахнущую кучу на роскошный паркет Пальмируса и бил копытами по благородному дубу, оставляя на нем вмятины.
«Ремонт старику в монетку не обойдется!» — ехидно подумал Прибой. А вслух спросил:
— Слушай, Пальмирус! А чего мы сливать-то будем? Потому как ежели живых тварей, то я меньше чем за пять сотен…
— Опомнился! — хихикнул старый маг. — Разочарую. На пять сотен не рассчитывай. По ювелирке поработаем.
Прибой присмотрелся к разложенным на столе вещам. Мятый серебряный обод, подносы с драгоценными камнями. Богатые у старика увлечения, что и говорить…
Ритуал откатали, как по маслу — Прибой еще не утратил навыков, вбитых ему в чародейской школе, а Пальмирус работал так, что хоть в учителя бери.
Последние слова заклинания повисли в воздухе. Ни сапфир, ни розовый агат, лежавшие в круге на отдельных подносах, не шелохнулись. Зато из кучи камней на соседнем столе выпрыгнул грубо обработанный александрит с неровными гранями, и как влитой встал в оправу обода. Пальмирус издал ликующий крик, схватил обод. Повертел его в руках и напялил себе на голову.
Прибой почувствовал присутствие чужеродной силы, пробивающейся в зал извне. Александрит ярко полыхнул — от начального голубого проблеска до мощного багрового аккорда. Пальмирус дико заорал, сорвал с себя обод и кулем рухнул на пол. Прибою хватило одного взгляда на перекошенное лицо, чтобы понять — гонорар ему никто не заплатит. Чужая сила исчезла. Обод повертелся на забрызганном кровью паркете и подкатился к ногам Прибоя. Действуя как во сне, драконоборец спрятал обод в потайной карман мантии, сгреб с подносов драгоценные камни — не кухарке же их оставлять! — и покинул дом Пальмируса через окно первого этажа.
Пробежав кварталов десять по ночным улицам, он перешел на шаг и призадумался. О его предстоящей работе с Пальмирусом знали все. Даже если отбросить показания слуг, которые видели его вечером в доме, столичные чародеи все равно не поверят, что он отказался творить совместное заклинание и оставил Пальмируса работать одного, живого и невредимого. Ссориться с чародейским Советом Прибою не хотелось. Да и заклинания, которыми они вытягивали правду из нарушителей закона, могли принести непоправимый вред его здоровью.
Он пометался по темным переулкам. Выпил вина в какой-то харчевне, вновь побрел в ночь, не в силах принять правильное решение. И вдруг впереди, в десятке шагов от него, вспыхнул невиданный ослепительно-желтый свет. Легко затмевавший яркие окна королевского дворца, по традиции освещаемые сотнями свечей. Возникший прямоугольник, напоминающий дверной проем, горел ровно, без колебаний, копоти и чада. Завороженный Прибой сделал несколько шагов и заглянул внутрь.
Его взору предстала комната, обставленная странной мебелью. В центре, на столе, лежала диковинная, несомненно магическая конструкция, испускавшая импульсы, подобные заклинанию Воссоединения, только слишком ровные и неодушевленные. Стоявший возле конструкции рогатый темноволосый тип коснулся хрустальной пирамидки и вскрикнул. Рядом с ним мгновенно возник второй рогоносец. Он повернул голову и встретился взглядом с Прибоем, приковав его к месту.
Драконоборец ощутил мощь незнакомой силы, скорее всего и упокоившей старого Пальмируса. И понял, что не сможет ей противостоять. Во взгляде рогатого было что-то парализовавшее его волю и способность к сопротивлению.
Рогатый шагнул, протянул руку. В голове Прибоя прогремело: «Верни немедленно!». Он, всхлипывая от страха, полез в потайной карман мантии за ободом, потерял равновесие и рухнул на мостовую. Когда он поднялся, желтый проем уже исчез. Так же неожиданно, как появился. Прибой повертел в руках обод и принял решение.
В половине четвертого утра он дернул за веревку тайного колокольчика у задней двери дома Метрополиса. Бывший одноклассник Пальмируса открыл дверь сразу, словно стоял и ждал его звонка.
— Ну, что расскажешь? — прошептал он. — Пальмирус был хорошим магом. Есть какие-то разумные объяснения?
— Тысяча золотых, и ты сам выясняешь у этой штуки, как ей это удалось, — ответил Прибой и продемонстрировал Метрополису край обода. — Иначе мне придется отдать ее Совету.
Метрополис осторожно коснулся обода. Кивнул и исчез в глубине дома.
«Кажется, я опять продешевил…» — подумал Прибой, пряча в потайной карман мешочек с золотым монетами.
Впрочем, когда он вспомнил о камнях, прихваченных из дома Пальмируса, его настроение улучшилось. Он, слегка кособочась из-за тяжести мешка, направился на поиски конюшни. Сейчас Прибоя интересовал только резвый конь, способный долго и быстро нести его вдаль от столицы. А там…
Маленькие городки любят, когда у них есть собственный маг. Хлопот у чародея-провинциала немного — хорошая погода к ярмарке, да праздничный фейерверк по поводу королевского дня рождения. Зато свежий воздух, домашнее вино, сеновалы с девками…
«Может быть и бордель найдется!» — успокоил себя Прибой Драконоборец и ускорил шаг.
Глава 4
Я лежала на диване, созерцала потолок и остро завидовала людям, живущим в отдельных квартирах. Такие приступы со мной случались регулярно: зайдешь в общий душ, наступишь на чужой обмылок и долго, со вкусом, кроешь соседей и мечтаешь о личной ванной комнате. О железной входной двери на лестничной площадке, в которую незваные гости позвонили-позвонили, да и ушли. А не молотят кулаками, подбадриваемые воплями Амалии «Стучи, стучи, она дома! Я ее только что видела». Об отдельной кухне, где в кастрюлю не будет совать нос полковник и его гости…
Но что делать, если другой квартиры у меня нет? Заработать на новую я не смогу — нет у меня никаких высокооплачиваемых талантов. Нет ни богатых покровителей, ни умения складывать копеечку к копеечке, экономя на спичках. Ипотеку без первого взноса банк мне не одобряет, а мама не особенно-то рвется продавать наши комнаты. Как доходит до дела, сразу начинает вспоминать, как они с моим отцом получали комнату от завода, как потом смогли получить вторую… на этом разговоре обычно все и заканчивается: продавать комнаты дешево мама не хочет, а дорого никто не покупает.
Я всегда старалась подбадривать себя тем, что жилье пусть не ахти какое, но свое. Не так как у Амалии с Розочкой, имеющих временную регистрацию и зависящих от милости переселенческого фонда. В последний год большим подспорьем в убеждении служил вид Вовчика с Ленкой. Я почти перестала
